Ярослав Смеляков - Стихи Страница 2

Ярослав Смеляков

Ноябрь 1960 г.

Стихи

Любовь

Последние звезды бродятнад опустевшим сквером.Веселые пешеходыстучатся в чужие двери.

А в цехе над пятилеткойсклонилась ночная смена,к нам в окна влетает запахотряхивающейся сирени.

А в Бауманском районепод ржавым железом крыши,за смутным окном, закрытымна восемь крючков и задвижек,

За плотной и пыльной шторойна монументальной кроватилюбимая спит. И губыбеспомощно шевелятся.

А рядом храпит мужчина,наполненный сытой кровью.Из губ его вылетаетхрустящий дымок здоровья.

Он здесь полновластный хозяин.Он знает дела и деньги.Это его кушеткаприсела на четвереньки.

Он сам вечерами любитсмотреть на стенные портреты,и зеркало это привыклок хозяйскому туалету.

Из этого в пианинонатянутого пространстваон сам иногда извлекаетвоинственные романсы.

И женщину эту, что рядомлежит, полыхая зноем,он спас от голодной смертии сделал своею женою.

Он спеленал ее ногиюбками и чулками.Она не умеет двигатьшелковыми руками.

Она до его приходачитает, скучает, плачет.Он водит ее в рестораныи на футбольные матчи.

А женщина спит, и губыподрагивают бестолково,из шороха и движеньяедва прорастает слово,

которым меня крестилив патриархальную осень,которое я таскаюуже девятнадцать весен.

Я слышу. Моя бригадасклонилась над пятилеткой,и между станками бродитволнующий луч рассвета.

Я слышу. И хоть мне грустно,но мне неповадно ныть.Любимая! Я не смеютакую тебя любить.

Я знаю, что молодая,не обгоняя меня,страна моя вырастает,делами своими звеня.

Я слышу, — не отставаяот темпа и от весны,растет, поднимается, бьетсяналичный состав страны.

И я прикрываю глаза — иза полосой зария вижу, как новый городзеленым огнем горит.

Я вижу — сквозь две пятилетки,сквозь голубоватый дым —на беговой дорожкемы рядом с тобой стоим.

Лежит у меня в ладонитвоя золотая рука,отвыкшая от перчаток,привыкшая к турникам.

И, перегоняя ветери потушив дрожь,ты в праздничной эстафетепобедную ленточку рвешь.

Я вижу еще, как в брызгах,сверкающих на руке,мы, ветру бросая вызов,проносимся по реке.

И сердце толкается грубо,и, сжав подругу мою,ее невозможные губыпод звездами узнаю…

И сердце толкается грубо.На монументальной кроватилюбимая спит. И губыдоверчиво шевелятся.

А в цехе над пятилеткойсклонилась ночная смена,нам ноздри щекочет запахотряхивающейся сирени.

И чтобы скорее сталото, что почти что рядом, —над пятилеткой сталамоя молодая бригада.

И чтобы любовь не отсталаот роста Страны Советов,я стал над свинцом реала,я делаю стенгазету,

я делаюсь бригадироми, утром сломав колено,стреляю в районном тирев районного Чемберлена.

Я набираю и слышув качанье истертых станков,как с каждой минутой ближетвоя и моя любовь.

1932

Смерть бригадира

Вчера работал бригадир,склонившись над станком.Сегодня он лежит в гробу,обитом кумачом.

А зубы сжаты. И глазазакрыты навсегда.И не раскроет их никто.Нигде. И никогда.

И тяжело тебе лежатьв последней из квартир,и нелегко тебе молчать,товарищ бригадир.

Твой цех в молчанье понесеттебя по мостовой.В зеленый день в последний разпойдем мы за тобой.

Но это завтра. А пока,молчанью вопреки,от гула, сжатого в винтах,качаются станки.

За типографии окномшумит вечерний мир,гудит и ходит без тебя,товарищ бригадир.

Врывайся с маху в эту жизнь,до полночи броди!А ты не слышишь. Ты лежишь,товарищ бригадир.

Недаром заходил в завкомсегодня плановик.И станет за твоим станкомупрямый ученик.

Он перекрутит все винты,все гайки развернет.Но я ручаюсь, что станокпо-прежнему пойдет.

Ты жизнь свою не потерял,гуляя и трубя.Страна, машина и реалзапомнили тебя.

И ты недаром сорок летв цехах страны провел,и ты недаром научилработать комсомол.

Двенадцать парней. Молодежь.Победа впереди.Нет, ты не умер. Ты живешь,товарищ бригадир.

Твоя работа и любовьостались позади.Но мы их дальше понесем,Товарищ бригадир.

Мы именем твоим своюбригаду назовем.Мы радостным путем победпо всей земле пройдем.

Когда же подойдут года,мы встретим смерть своюпод красным знаменем труда —в цехах или в бою.

Но смотрят гордо города,но вечер тих и рус.И разве это смерть, когдаработает Союз?

Который — бой,который — громза настоящий мир.В котором мы с тобой живем,товарищ бригадир.

1932

Мама

Добра моя мать. Добра, сердечна.Приди к ней — увенчанный и   увечный —делиться удачей, печаль скрывать —чайник согреет, обед поставит,выслушает, ночевать оставит:сама — на сундук, а гостям — кровать.

Старенькая. Ведь видала виды,знала обманы, хулу, обиды.Но не пошло ей ученье впрок.Окна погасли. Фонарь погашен.Только до позднего в комнате нашейтеплится радостный огонек.

Это она над письмом склонилась.Не позабыла, не поленилась —пишет ответы во все края:кого — пожалеет, кого — поздравит,кого — подбодрит, а кого — поправит.Совесть людская. Мама моя.

Долго сидит она над тетрадкой,отодвигая седую прядку(дельная — рано ей на покой),глаз утомленных не закрывая,ближних и дальних обогреваясвоею лучистою добротой.

Всех бы приветила, всех сдружила,всех бы знакомых переженила.Всех бы людей за столом собрать,а самой оказаться — как будто! —   лишней,сесть в уголок и оттуда неслышноза шумным праздником наблюдать.

Мне бы с тобою все время ладить,все бы морщинки твои разгладить.Может, затем и стихи пишу,что, сознавая мужскую силу,так, как у сердца меня носила,в сердце своем я тебя ношу.

1938

Лирическое отступление

ВалентинойКлимовичи дочку назвали.

Это имя мне дорого —символ любви.Валентина Аркадьевна.Валенька.Валя.Как поют,как сияюттвои соловьи!

Три весныпрошумели над нами;как птицы;три зимынамели-накрутили снегов.Не забыта онаи не может забыться:все мне видится,помнится,слышится,снится —все зовет,все ведет,все тоскуетлюбовь.

Если б эту тоскуя отдал океану —он бы волны катал,глубиною гудел,он стонал быи мучился,как окаянный,а к утру,что усталый старик,поседел.

Если б с лесом,шумящим в полдневном веселье,я бы смог поделитьсяпечалью своей —корни б сжались,как пальцы,стволы заскрипелии осыпалисьчерные листья с ветвей.

Если б звонкую силу,что даже понынемне любовьвдохновенно и щедро дает,я занес быв бесплодную сушу пустыниили вынесна мертвенный царственный   лед —расцвели бы деревья,светясь на просторе,и во имя моей,Валентина, любвирокотало бытеплое синее море,пели в рощах вечерниходни соловьи.

Как ты можешь теперьоставаться спокойной,между делом смеяться,притворно зеватьи в ответ на мучительный выкрикдостойно,опуская большие ресницы,скучать?

Как ты можешь казаться чужой,равнодушной?Неужелизабавою было твоейвсе, что жгло мое сердце,коверкало душу,все, что сталосчастливою мукой моей?

Как-никак —а тебя развенчать не посмею.Что ни что —а тебя позабыть не смогу.Я себя не жалел,а тебя пожалею,Я себя не сберег,а тебя сберегу.

1938