Гарри Гордон - Птичьи права Страница 20

«И снова первый снег. И комья…»

И снова первый снег. И комьяЗемли, травы и разной дряниНарядней стали. И влеком яДомой, домой. Печатный пряникПри ясном самоварном блескеКусают все. А сколько пьяныхВ том карандашном перелеске…Короче, праздник на повестке.

А я зашторился от света,Участия не принимаю,Но эту радость, гордость эту,Пока не вижу, понимаю.

Пока не вижу — знаю больше:Когда земля сольется с небомПред самым, то есть, первым снегомСветлей становится и горше.

А в перелеске холод властный,Посмертный вкус рябины краснойПереминаются синицы,Бьют рукавами, как возницы.

«Немного сумерек на пальцах…»

Немного сумерек на пальцах,Листок бумаги в темноте,И те потери, тени те,Которым незачем трепатьсяВ дневном посмешище грачей,На ярком солнечном позоре —Плетя неясные узоры,Сидят, как птицы, на плече…

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ НОЧЬ

В. Леоновичу

Кисловатый блеск металлаВ облаках. И в этом блескеСерой сыпью обметалоПерекрестки, перелески.

Сквозь дырявый бурый гарус,Размывая свет в тумане,Прихрустит пустой Икарус,Человечка прикарманит.

Вперемешку раскидалоПеребранки, пересуды,Слышен дальний звон скандала,Клекот собранной посуды.

Ситуацией владею.Эту полночь понимаюКак дурацкую затею,И как дар воспринимаю.

Отбурлят и эти дрожжи,Долька лунная растает…Не хватает горстки дрожи,Кома в горле не хватает.

От кутерьмы дневной не лечит,И, раздражаясь, гонит прочьНедугом тяжким, человечьим,Одолеваемая ночь.

То снег летит легко и мглисто,То начинает моросить,Уже и водки не спроситьУ очумелого таксиста.

Стихает в подворотне драка,Непостижимая уму,Уже за полбеды до мракаНикто не нужен никому.

Шквал вылетает из-за тучки,Разбрасывая прах и тлен,Срываясь с ледяной колючки,Взлетает полиэтилен,

В бреду собака ли, калекаКружит на месте. Нет пути.Уже и время, платный лекарь,Остановилось. Без пяти,

Уже едва мерцает Слово,И мрак, поземку проглотив,Свет выедает до основы,Выплевывая негатив.

На тетрадке рисую,Морщусь сквозь пеленуНемощи. Все же всуеИмя не помяну.

Скудны мои печали,Спущенные с цепи.Что бы ни означали— Господи, потерпи.

Рикошетом задело,Бросило средь руин.Темное это дело,Тут один на один.

Выскользнула монета,Шарю который год.Если выхода нету,Должен быть где-то вход.

Без путеводных нитокВытащу, что имелСкаредным аммонитомЧерез Девон и Мел.

Проступлю в одночасье,Вытеку, как вода…Господи, не печалься,Я обращусь тогда.

Ночь талая полна с краями,И ветра нет.Стоит звезда в глубокой яме,А сверху — свет.

Зеленый воздух заструилсяВ пандан ручью.Передний волхв остановился,Задул свечу.

Таит цветных туманов сонмыЛесов альков.Глиссандо над рекою сонной—Каскад мальков.

В траве высокой не найти, чьиАльты, басы,Чисты посвистыванья птичьи,Светлей росы.

Многоголосие несется,Молчать невмочь.Под дымчатым покровом солнцаЛикует ночь.

«Кругами на воде…»

Кругами на водеАпрельский дождик вышит,И каждый новый деньНа беспорядок выше,На голову кота,Застрявшего на крыше.

Брожение глушиВ арбатских переулках,Мычание машин,Испарина на булках,И новенький старикУ подворотни дышит…

«За окном шумит метель…»

За окном шумит метель.В полумраке, в темноте ль —Маюсь, каюсь, беспокоюсьЗа стареющих детей.

Хорошо, хоть среди дняНет управы на меня:Давешние пиететы,Прежние авторитеты —Тени ветхого плетня.

Даль прозрачна, мысль ясна:Предстоит еще весна,И, в любое время года,Предстоит еще свобода —Мука, свежесть, новизнаНеизбежного исхода.