Игорь Северянин - Полное собрание стихотворений Страница 24

Въезжает дамья кавалерия

Во двор дворца под алый звон.

Выходит президент Валерия

На беломраморный балкон.

С лицом немым, с душою пахотной,

Кивая сдержанным полкам,

Передает накидок бархатный

Предупредительным рукам.

Сойдя олилиенной лестницей,

Она идет на правый фланг,

Где перед нею, пред известницей,

Уже безумится мустанг.

Под полонез Тома блистательный

Она садится на коня,

Командой строго-зажигательной

Все эскадроны съединя.

От адъютанта донесения

Приняв, зовет войска в поход:

“Ах, наступают дни весенние…

И надо же… найти исход…

С тех пор, как все мужчины умерли,

Утеха женщины – война…

Мучительны весною сумерки,

Когда призывишь – и одна…

Но есть страна – mesdames, доверие!-

Где жив один оранг-утанг.

И он, – воскликнула Валерия,-

Да будет наш! Вперед, мустанг!”

И увядавшая Лавзония

Вновь заструила фимиам…

Так процветает Амазония,

Вся состоящая из дам.

Веймарн

1918. Май

САМОУБИЙЦА

Вы выбежали из зала на ветровую веранду,

Нависшую живописно над пропастью и над рекой.

Разнитив клубок восторга, напомнили Ариадну,

Гирлянду нарциссов белых искомкали смуглой рукой.

Вам так надоели люди, но некуда было деться.

Хрипела и выла пропасть. В реке утопал рыболов.

Из окон смеялся говор. Оркестр играл интермеццо.

Лицо ваше стало бледным и взор бирюзовый – лилов.

Как выстрел, шарахнулись двери. Как крылья,

метнулись фраки.

Картавила банда дэнди, но Вам показалось – горилл.

Как загнанная лисица, дрожа в озаренном мраке,

Кого-то Вы укусили и бросились в бездну с перил!

В духане играл оркестр грузинов,

Он пел застольцам: “Алаверды!”

Из бутоньерки гвоздику вынув,

Я захотел почерпнуть воды.

Мне ветер помог раскрыть окошко,-

В ночь воткнулась рама ребром…

В мое лицо, как рыжая кошка,

Кура профыркала о чем-то злом…

Плюясь и взвизгнув, схватила гвоздику

Ее усатая, бурая пасть…

Грузины играли и пели дико…

– Какая девушка обречена пасть?

Веймарн

1913. Июнь

Победой гордый, юнью дерзкий,

С усладой славы в голове,

Я вдохновенно сел в курьерский,

Спеша в столицу на Неве.

Кончалась страстная Страстная -

Вся в персиках и в кизиле.

Дорога скалово-лесная

Извивно рельсилась в тепле.

Я вспоминал рукоплесканья,

Цветы в шампанском и в устах,

И, полная златошампанья,

Душа звенела на крылах.

От Кутаиса до Тифлиса

Настанет день, когда в тоннель

Как в некий передар Ивлиса

Вступает лунный Лионель.

Но только пройдено предгорье,

И Лионель – уже Ифрит!

О, безбережное лазорье!

Душа парит! паря, творит!

Подходит юная, чужая

Извечно-близкая в толпе;

Сердцам разрывом угрожая,

Мы вовлекаемся в купэ…

Сродненные мильоннолетье

И незнакомые вчера,

Мы двое созидаем третье

Во славу моего пера.

О, с ликом мумии, с устами

Изнежно-мертвыми! газель!

Благослови меня мечтами,

Моя смертельная Гризель!

Петербург

1913. Пасха

Произошло крушение,

И поездов движение

Остановилось ровно на восемнадцать часов.

Выскочив на площадку,

Спешно надев перчатку,

Выглянула в окошко: тьма из людских голосов!

Росно манила травка.

Я улыбнулся мягко,

Спрыгнул легко на рельсы, снес ее на полотно.

Не говоря ни слова,

Ласкова и лилова,

Девушка согласилась, будто знакома давно…

С насыпи мы сбежали,-

Девушка только в шали,

Я без пальто, без шапки, – кочками и по пенькам.

Влагой пахнули липы,

Грунта плеснули всхлипы,

Наши сердца вздрожали, руки прильнули к рукам.

Благостью катастрофы

Блестко запел я строфы,

Слыша биенье сердца, чуждого сердца досель.

Чувства смешались в чуде,

Затрепетали груди…

Опоцелуен звонко, лес завертел карусель!

Веймарн

1918. Июнь

ЮЖНАЯ БЕЗДЕЛКА

Н. М. К – ч

Вся в черном, вся – стерлядь, вся – стрелка,

С холодным бескровным лицом,

Врывалась ко мне ты, безделка,

Мечтать о великом ничем…

Вверх ножками кресло швыряла,-

Садилась на спинку и пол,

Вся – призрак, вся – сказка Дарьяла,

Вся – нежность и вся – произвол.

Пыль стлалась по бархату юбки,

Зло жемчуг грудил на груди…

Мы в комнате были, как в рубке,

Морей безбережных среди…

Когда же сердечный припадок

Беззвучно тебя содрогал,

Я весь был во власти догадок,

Что где-то корабль утопал…

Но лишь приходила ты в чувства,

К моим припадала ногам

И скорбно шептала: “Как пусто,

Где сердце у каждого, – там…”

Веймарн, мыза Пустомержа

1913. Июнь

Гриэельде

Третий вечер приносит почтальон конверты в трауре,

Третий вечер читаю мутно-желтые листки.

Призрак-девушка пишет, обезумев от тоски,

О безликом монахе, появляющемся на море

И бросающем в волны пальцы, точно лепестки…

Это как-то я помню: вы когда-то с нею плавали…

Ландыш-девушка плачет через три-четыре улицы

О пробужденном матерью больном весеннем сне,

Что в вагонах экспресса был милей и неясней

Ленокрылых туманок; и голубкой ландыш гулится.

Третий вечер все никнет и все плачет в окне -

Ах! – не зная, что смертью так легко подкараулится…

1918. Апрель

Ты, куря папиросу с гашишем,

Предложила попробовать мне,-

О, отныне с тобою мы дышим

Этим сном, этим мигом извне.

Голубые душистые струйки

Нас в дурман навсегда вовлекли:

Упоительных змеек чешуйки

И бананы в лианах вдали.

Писки устрицы, пахнущей морем,

Бирюзовая теплая влажь…

Олазорим, легко олазорим

Пароход, моноплан, экипаж!

Все равно, что угодно, но только,

Чтобы было движенье и лет.

Может быть, оттого, что ты полька,

Может быть, оттого, что я лед.

Так одевьтесь все жены, одевьтесь,

Как одевил порочность Уайльд,

Как меня юно-древняя Нефтис,

Раздробив саркофага базальт!

Веймарн

1913. Май

Душа и разум – антиподы:

Она – восход, а он – закат.

Весеньтесь пьяно-пенно, воды!

Зальдись, осенний водоскат!

Душа – цветник, а ум – садовник.

Цветы в стакане – склеп невест.

Мой палец (…белый червь…) – любовник.

Зев ножниц – тривиальный крест…

Цветы букета инфернальны,

Цветы букета – не цветы…

Одно бесшумье гениально,

И мысль ничтожнее мечты!

ТОСКА О СКАНДЕ

Валерию Брюсову

У побережья моря Черного

Шумит Балтийская волна,

Как символ вечно-непокорного,

В лиловый север влюблена.

На море штормно, и гигантские

Оякорены в нем суда,-

Но слышу шелесты эстляндские,

Чья фьоль атласится сюда.

И вот опять в душе лазорие,

И вновь душа моя поет

Морей Альдонсу – Черноморие -

И Сканду – Дульцинею вод!

Одесса

1918. Март

Зинаиде Гиппиус

Сребреет у моря веранда,

Не в море тоня, а в луне,

Плывет златоликая Сканда

В лазурной галере ко мне.

Как парус – раскрытые косы,

Сомнамбулен ликий опал.

Глаза изумрудят вопросы,

Ответ для которых пропал…

Пропал, затерялся, как эхо,

В лазори небес и волны…

И лунного, блеклого смеха

Глаза у плывущей полны.

Плывет – проплывает галера

Ко мне – не ко мне – никуда.

Луна – золотое сомбреро,

А Сканда – луна и вода.

Одесса

1918. Март

Вам, горы юга, вам, горы Крыма,

Привет мой северный!

В автомобиле – неудержимо,

Самоуверенно!

Направо море; налево скалы

Пустынно-меловы.

Везде провалы, везде обвалы

Для сердца смелого.

Окольчит змейно дорога глобус,-

И нет предельного!

От ската к вскату дрожит автобус

Весь цвета тельного.

Пыль меловая на ярко-красном -

Эмблема жалкого…

Шоффэр! а ну-ка движеньем страстным

В волну качалковую!

Ялта

1918. Март

Меня стремит к Бахчисараю

Заботливо автомобиль.

Ушедшее переживаю,

Тревожу выблекшую пыль.

Не крась улыбок охрой плотской,

Ты, Современность, – побледней:

Я бьюсь Мариею Потоцкой

И сонмом теней, близких к ней.

Пока рассудные татары

Взирают на автомобиль,-

В цвет абрикосов белочарый

И в желто-звездчатый кизиль!

Вхожу во двор дворца Гирея,

Мечтои и солнцем осиян,

Иду резною галереей,-

И вот он, слезовый фонтан…

Но ни Марию и ни Хана

Встречая, миновав гарем,