Коллектив авторов - Поляна №1 (3), февраль 2013 Страница 30

– Окружай его! – кричала Анфиса Семеновна. Сейчас мы посмотрим, что он может на самом деле как мужик! А то штаны тут свои снимает! Врешь! От нас не уйдешь! Дунька! Верка! Ловите его! Ловите! Ха-ха-ха!

Мои женщины вернулись разгоряченные беготней по кустам. Анжела Семеновна волокла свою добычу за шиворот. Мужик явно не ожидал такого поворота событий. Он выворачивался как уж, пыхтел и ругался. Меня отпустили домой в связи со сложившимися обстоятельствами, а вся эта компания двинулась к милицейскому участку на соседнюю улицу.

Милицию я не любила. Я не любила ее с тех пор, как меня поставили на учет, и участковый стал доставать меня своими нотациями.

Меня научили в школе писать правой рукой. До этого у меня хорошо получалось и левой. Но старания Светланы Петровны не прошли даром. Она гордилась своими достижениями в области меня. Но как только правая рука записала, голова отключилась. Сбой в системе. Однажды вечером я перешла дорогу и направилась к школе. Полазила по лестнице на спортивной площадке. Покачалась на перекладине. Посмотрела на темные окна своего класса. Подняла камень правой рукой и подкинула его. А потом я поднимала камни еще и еще, и старалась попасть в окна нашего класса на втором этаже именно правой рукой. Я кидала и кидала изо всех сил. Сыпались стекла, и вдребезги разбивались у моих ног. Я ничего не слышала, только визжащий звон стекла. Сторож пришел, когда я уже заканчивала расправу с третьим и последним окном нашего класса…

Телефона у нас вскоре не стало. Но в последний раз, когда мы разговаривали с Маринкой по телефону, мы вспомнили все матерные слова, какие только знали или когда-нибудь слышали, вспоминая нашего физкультурника. Мне почему-то казалось, что с нами кто-то еще есть. Он, незримый, присутствует здесь, слушает, но молчит. Потом оказалось, что отец подключился к телефону соседки. Она была очень удивлена и возмущена этим обстоятельством. Долго ругалась на весь подъезд. Я поняла, почему у нас не было номера.

Сторож вызвал милицию. Они приехали быстро. Меня посадили и увезли. Утром отпустили. Мама повезла меня в психбольницу. Меня поставили на учет в психушке. Но это не помогло, а может, и помогло. В милиции меня тоже поставили на учет. Потом долго у всех мама одалживала денег на штраф.

Тиф зашел за мной, и мы пошли погулять. Он рассказывал о себе, а мне было ужасно скучно.

– Я закончил ПТУ. Меня распределили на Машзавод. Цех «веселый» у нас. Я не знал, что мне придется подписывать бумаги, что я не болтун. Завод оборонный. Только говорят, что волосы потом выпадают, и член может не стоять. Но деньги приличные платят. И вдруг сказал:

– Пойдем в ресторан завтра или в выходные?

– Пойдем! – согласилась я.

Потом, уже дома я думала, что в ресторан мы не пойдем. Туфель у меня нет. И платья тоже. На следующий день я пошла в универмаг, в отдел головных уборов. Хотелось представить, как бы я оделась в ресторан.

А тут смотрю, туфли привезли в отдел обуви. Чудесные туфли. Что надо! Лодочка аккуратная, каблучок небольшой. Я помчалась к маме на работу. Я плакала и просила, я умоляла и доказывала, что мне нужны туфли. Срочно! Необходимы как воздух! Мама заняла денег у заведующей, и я помчалась обратно в магазин. Моего размера уже не было. Я долго примеряла на полтора размера меньше. Были еще на два размера больше, но их я мерить не стала. Я поджимала пальцы и старательно из своего 36-го размера делала 34,5. Мне удалось. Я втиснула ногу. Я встала и походила. Вроде бы ничего. Может, разносятся. Весь день я их разнашивала и разнашивала. Я выдерживала дойти в них до булочной за углом, а затем разувалась и шла босиком.

– Нет, ты знаешь, мы не пойдем в ресторан. Глупость какая! Чего там делать? Пойдем лучше в клуб, на дискотеку, – сказала я Тифу на следующий день.

Мои бодрые женщины-озеленители радовались как дети, рассказывая мне потом, что было в милиции. Оказалось, что он вовсе и не из психбольницы сбежал. Он вышел с собакой прогуляться, а собака убежала, а он ее искал в этих самых кустах. Оказалось, что это не собака, а наша Анжела. Мужика отпустили. За что его забирать? Анжела тогда целую речь произнесла:

– Нельзя его отпускать! Как вы не понимаете? Он изнасилует кого-нибудь, потом поздно будет!

– Гражданочка, не беспокойтесь! Вот тогда мы его и посадим, а сейчас не за что! Он говорит, что писал в кустах, а вы к нему приставали, можно сказать домогались. Может быть, вас задержать?

Мы, конечно, посмеялись.

Я решила, что пора завязывать с озеленительством. Мне дали немного денег. Бригадир Анжела на прощанье сказала: «А ты Мопассана читала? Обязательно “Пышку” почитай!»

Итальянцы меня, и не только меня, заводили с пол-оборота. Как начинала звучать «Ма-ма-ма ма-ма-Мария-аа», народ визжал от восторга. Все начинали скакать в каком-то экстазе. В этот момент все безумно любили друг друга. И не существовало никаких парочек, весь зал был как единое целое, скача и подпевая во все горло «ма-ма-ма мама-Мария-ааа». Мы отражались в зеркалах от пола до потолка, и нас становилось намного больше. В зеркалах тоже прыгали, пели девчонки и ребята. И мне казалось, что я – это не я, а меня много, и как собрать и сложить эту девчонку обратно в целое? Тиф скакал рядом. Высоко, задирая ноги, как молодой жеребец. Мы хохотали, когда встречались взглядами. Я подумала, пусть он будет моим первым. Надо же когда-нибудь начинать. Вон Маринка рассказывает, что это прикольно. Хочу, чтобы он меня поцеловал. Потом выйду за него замуж. Дура!

Я заканчивала десятый класс. Мне хотелось любви. Но любви нигде не было. С Тифом встречались редко. Маринка познакомила меня со своим ухажером. Он привел своего друга – штангиста. Штангист, весь такой накачанный, жил на Западе. Мы гуляли вчетвером. Штангист всегда молчал. Он ни о чем не спрашивал, ничего не рассказывал, ходил, тихо улыбался, но был внимательным. Цветочки, пиджачок, если прохладно, накинет на плечи, ручку подаст. И вдруг я стала расти. С трудом застегивались брюки. Я стала себя непонятно как-то чувствовать. Голова кружилась. Я сдавала последний экзамен. Физика. Сила поверхностного натяжения. Почему капля на кране повисает и только потом падает? Я упала сразу не повисая нигде, как подрубленная свалилась, записав последнюю формулу на доске. Очнулась в больнице. Физичка плачет надо мной. Говорит, что «отлично» поставила. А я думаю про себя: «Какого хрена? Что случилось? Почему я упала? У меня какая-то неизлечимая болезнь? Я умираю? А как не хочется, и по физике пятерка, как хорошо! Но как погано от всего остального! Доктор! Где врач? Уберите отсюда эту сумасшедшую! Позовите врача!» И я заорала. Я заорала в голос. И бедная учительница отшатнулась от меня как от прокаженной, вытаращила глаза и умчалась. Пришел врач.

– Скажите, что со мной?

– А ты не знаешь?

– Что я должна знать? Я упала. У меня опухоль мозга?

– Ты упала, но никакой опухоли нет. Давай-ка померяем давление.

– У меня высокое давление?

– Необязательно…

– Скажите, наконец, что у меня?

– Господи! Как надоели эти дуры! Ты что, не знаешь, что ты беременна?

– Как беременна? Я еще очень молода!

– Вот поэтому, наверное, и беременна. Давай сюда руку!

«Я залетела! Я залетела!» – повторяла я как заведенная. Мозги у меня закипали. Я встала, посмотрела на доктора круглыми от ужаса глазами и пошла.

– Ты куда?

– Домой. Мне очень нужно домой к маме.

Я ни разу не была у мамы с тех пор как она ушла. Прошел почти год. Но я знала, где она живет. Я пришла на остановку. Подошел автобус, я села. И он повез меня на Запад. Автобус запрыгал по рельсам, проехали шлагбаум, а меня от этой тряски затошнило. Внутри что-то стало подниматься вверх и меня вырвало прямо на запасное колесо, которое стояло в конце салона у окна. Слезы и сопли, и нет платка. Люди отшатнулись от меня в разные стороны. Автобус подъехал к остановке. Двери открылись, и я выскочила на улицу. Я шла, а слезы лились. Мне было стыдно за то, что меня вырвало, за то, что я беременна, за то, что я не знаю от кого. Ведь и с Тифом у меня было.

Я нажала на звонок у двери. Никто не открывал. Я позвонила еще. Послышалось шевеление замка, и дверь открылась. Мама стояла передо мной. Я бросилась к ней. Мне так захотелось, чтобы она меня пожалела. Просто спрятаться у нее на груди, как раньше. Она обняла меня.

– Что? Что? Что случилось?

– Я залетела!

Мы стояли, обнявшись, но вдруг дверь из комнаты открылась, и оттуда вышел мой учитель физкультуры.

– Егорова! Я всегда знал, что ты принесешь в подоле.

– Мама! Как ты могла? Ты к этому ушла? Он же сволочь!

Я взяла пистолет, зарядила, вытянула руку и прицелилась. Я стреляла и стреляла, и мне становилось легче. Я снова вставляла патроны в пустой магазин и опять целилась и стреляла. В голове скакали мысли. Кто тебе сказал, что ты была примерным ребенком? Кто решил это? Ты сама? Но посмотри, оглянись назад и, наконец, пойми, что примерный ребенок – это такая же иллюзия, фантастика, несбыточная вещь как то, что папа у тебя, например, крокодил Гена. Да, может быть, ты всегда и мечтала быть Чебурашкой. Но в жизни вокруг тебя постоянно что-то происходило, дергалось, пульсировало, взрывалось и билось. И в таких условиях и при таких обстоятельствах ты могла появиться на свет только такой, какая есть. С зубами, чтобы кусаться, руками, готовыми в любую минуту дать сдачи, с ногами не настолько длинными, но быстрыми. И ты убегала, пряталась, забивалась в какую-нибудь щель и отсиживалась там, мечтая, чтобы все забыли о твоем существовании, вычеркнули из списков друзей и врагов. Ты не хотела, чтобы кто-то видел твои слезы, как ты размазываешь их по своему серенькому личику, личику мышонка, загнанного в угол. «Нет! Нет!» – кричала ты. И ногти становились у тебя длиннее, и ты готова была еще побороться за себя и расцарапать чью-то рожу, и подпалить усы недокуренной сигаретой. Ах ты, глупая девчонка, кого ты обманываешь? Ты родилась не в том месте, не в то время. Да, может быть, ты и мечтала быть примерным ребенком. Но это осталось мечтой, и только.

Пришел тренер по стрельбе. Посмотрел на мои результаты.