Виктор Боков - Том 1. Стихотворения Страница 31

Я влюблен

Лето — мята,Лето — лен.Я-то, я-то,Я — влюблен!

В это полеИ межу,Где по клеверуХожу.

В эти сосныИ кряжи,В даль, в дороги,В гаражи.

В пеньеМедных проводов,В перспективуГородов.

В фонари,В подземный гул,В широтуРязанских скул.

В звонкий голосТопоров,В сытый ревСтепных коров.

Лето — мята,Лето — лен.Я-то, я-то,Я — влюблен!

* * *

Вновь весна зашумела за рамамиЧернокрылой грачиной гурьбой.ЖИЛ и УМЕР — два слова на мрамореПод любой человечьей судьбой.

Но преследует не обреченность,Не печальная боль телеграмм —Сатанинская увлеченностьИ пристрастье к любимым делам.

Я на улицу сельскую вышел.Там, где судят про пашню и хлеб,Вдруг такое словечко услышал,Что душою и телом окреп.

Пусть я рухну, и руки раскину,И земля прикоснется к губам,Как наследство великое, сынуЯ свою жажду жить передам!

* * *

Поэзия, ты та же пашняС потребной глубиной пласта.И для тебя всегда опаснаПоверхностная пахота.

Поэзия! Ты громовержец,Оратор с огненным копьем.Ничем, ничем тебя не сдержишь,Когда ты целишься огнем.

Поэт! И ты подобен грому.Но если пламень не велик,Не дай слететь пустому слову.Останься нем! Замкни язык!

Кружевницы

Раньше думали: воля господаУправляет усильем ума.С этим девушка вологодскаяНе согласна: она сама!

— Как зовут тебя, девушка? —              — Августа.Вот уж год я в артели плету. —Друг мой северный,          слушай и радуйся,Здесь коклюшки поют на лету.

За ресницами очи серые,Неожиданные, как весть.Сколько в них милой скромности Севера,Целомудрия здешних мест!

Мастерская наполнена гомоном —Кружева, кружева, кружева.Цех не очень-то важный, не доменный,Но и в нем память предков жива.

Замечательное плетение!Открывается мир чудес,Это, собственно, изобретение,Мастерство кружевных поэтесс.

В стекла окон стучатся синицы,Говорят за мембраною рам:— Не забудьте о нас, кружевницы,Дайте место в узорах и нам!

Тишина

Мне иногда мешает тишинаУснувшего квартала городского.Она привычной жизни лишена,В ней нет гудков и говора людского.

Я шум люблю! Мостов тяжелый грохотМеня, как песня, радует в горах,Мне нравится воды зеленый хохот,Когда она дробится на камнях.

Мне по душе подземный гул вулканов,Качающий гранитные хребты.Я не люблю молчанья истуканов,Меня страшат их каменные рты.

Мне нравятся шумящие вершиныВ глухую ночь, в двенадцатом часу.Как ни свирепствуй ветер — матерщиныТы не услышишь ни в одном лесу.

Проснись, веселый шум планеты,За раннее побу́женье прости.И в автоматы первые монетыДля разговоров ранних опусти.

Я умолкаю. Тишина уходит.Звенит заря, как утренний трамвай.И за домами солнышко восходит,И плещут волны у железных свай.

Пшеничная царевна

Я ехал степью, узнаваяЕе приметы и черты,И то и дело грузоваяСтелила рыжие холсты.

И вдруг, как тонкая лозинка,Непогрешима и чиста,Перед машиною возниклаИ молодость и красота.

Шофер остановил: — Садитесь!Чего пылиться на шляху?Она ему: — Спасибо, витязь! —Один прыжок — и наверху.

Привычно громоздясь над грузами,Облокотясь на инвентарь,Она сидела в пыльном кузовеС не меньшей важностью, чем царь.

Глаза — весенние проталины,Ресницы — золотой ранет.Они особенные, Танины,Других таких на свете нет.

Лицо открытое и честное,Хоть глину в руки — и лепи!— Вы из Москвы сюда?           — Я местная.Отец и мать живут в степи.

Залатан локоток старательноНа синей кофточке ее.Какие свежие царапины.Какое колкое жнивье!

И вот она мне расставаньеПролепетала милым ртом,И косы — спелость восковая —Вдруг зазвенели за бортом.

Она была милее вымысла.Пшеничный, бронзовый массивРукой раздвинула и скрылася.Как был уход ее красив!

Шофер, крутя свою баранку,Хитро подмигивал глазком.— Ну, как вам наша лаборантка? —Пытал ехидным голоском.

И брови черные густыеСводил упрямо у руля.— По ней ребята холостыеИссохли хуже ковыля!

Летело в степь воображенье.Я вдаль глядел и представлял,Что к ней с серьезным предложеньемЦелинный ветер приставал.

Навстречу нам орлы летелиВ степных озерах воду пить,А где-то так душевно пели,Что мне в степи хотелось жить!

Не старинная Самара

Некий скептик осушалСодержимое фужера.В пьяном виде вопрошал:— Что Россия? Царь и вера!Мед, вощина, лен, пенька,Колокольчик — дар Валдая,Балалайка паренька,Лапти вятского дедая.Хлев овечий, сеновал,Подпоясанное лихо,Трехведерный самовар,Трехобхватная купчиха.Целовальник, даль, погост,Воры, нищие и храмы…

Были версты — нету верст:Километры, килограммы.Киловатты, рев турбин,От ракеты тень косая.Труд, когда он властелин,Всю земельку сотрясает!

Изменилась на корнюСтарорусская картина.Я на празднике стоюТам, где волжская плотина.

Улица среди воды!Тюбетейки, платья, блузки,Жигулевские садыИ цветы на бывшем русле!

Миллионы киловаттРазбегаются по свету.Ходит тот, кто виноват,Кто возвел плотину эту.Не старинная Самара,Не чаи у самовара —Бой воды в бетон и сталь.Можно ль не заметить взору,Как шагают мачты в гору,В электрическую даль?!

Люберцы

Как вам ездится?Как вам любится?Как вам нравитсяГород Люберцы?

АсфальтированнымиПроспектамиХодят девушкиС конспектами.

Не пустячныеУвлечения —Школы средние,Вечерние.

Не любовноеПоветрие —Синус-косинус,Геометрия.

Глянешь в Люберцы,Глянешь в Бронницы —В каждой улицеЧто-то строится.

Что-то строится,Воздвигается,Так у насИ полагается,

Потому чтоВласть советская —Это действиеСовместное.

Мы растем во всемИ ширимсяИ с застоемНе помиримся.

Фонари такиеБелые,Словно ихВ молочной сделали.

Ходят люди,Ходят парами,С патефонами,С гитарами.

Город Бронницы,Город Люберцы,Сколько девушекНынче влюбится!

Сколько юношейСкоро женится,Сколько к лучшемуПеременится!

* * *