Варвара Малахиева-Мирович - Хризалида Страница 31

«Я — революция. Я пламень мировой…»

Я — революция. Я пламень мировой.Нет нужды мне, что вы боитесь дыма,Что вопли жертв влекутся вслед за мной,И всё разрушилось, что было нерушимо.

Звериное мое страшит вас естество.Вы ярости моей трепещете, народы.И сквозь пожары гнева моегоНе видите за мной дитя мое — Свободу.

Не вечно знамя красное мое.Над ним развеется зелено-голубое,Когда на плуг перекуют копьеИ станет мир единою семьею.

Победный день тот близок иль далек,Не мне судить. Я только меч возмездья.Меня послал неумолимый рок.Мне ворожат счастливые созвездья.

«Стану ль завидовать птице крылатой…»

Стану ль завидовать птице крылатой,Разве не птица душа у меня?Разве в просторы небес необъятныхВечности дали ее не манят?

Разве не носится ласточкой вольнойВ царстве лазури она?Разве ей доли земной не довольно,Той же, что птице дана?

«Бледно-зеленым океаном…»

Бледно-зеленым океаномЛежит закатных туч гряда.За ними берег осиянныйИ пальм огнистых череда.

А дальше — город златоглавый,Где, многоцветны и легки,Слетелись славить Божью славуНесчетных ангелов полки.

«К огню чужого камелька…»

К огню чужого камелькаПозвали греться старика.Старик недвижимо сиделИ молча на огонь глядел.

А после встал и в ночь ушел,И нищ, и стар, и бос, и гол.И не хватились старикаЕго друзья у камелька.

В вагоне

I. «Под мерный стук колес уснули пассажиры…»

Под мерный стук колес уснули пассажиры.В окно чуть брезжит мутный серый свет.Окрестности, задумчивы и сиры,В окошко белый шлют привет.

Деревья голые безрадостно и четкоВетвистые раскинули рога.Бегут у станции какие-то решетки.Тускнеют к таянью готовые снега.

И пассажирам тоже, верно, снятсяНеяркие, нерадостные сны.Не про «свободу, равенство и братство»,Не про святыню горней стороны.

Вот этот видит чад попойки пьянойИль черный хлеб и душный ряд забот..А поезд жизни мерно, неустанноК великой Бездне всех несет.

II. «Окутанный февральскими туманами…»

Окутанный февральскими туманами,Покинутый печальный монастырь.И снежные вокруг него поляны,И смутная лесов далеких ширь.

Под ветхим кровом станции убогойСермяги серые навьюченных людей,И царственная ель торжественно и строгоСтоит на страже у путей.

III. «Жесткий ветер колет, режет…»

Жесткий ветер колет, режет,Бьет и жжет лицо.Заунывный ели скрежетНад моим крыльцом.

Что стоять? Бегут минуты,Вьюг не переждешь,Выходи, лицо укутав —Не в раю живешь.

«Ах, какими тешит сказками…»

Ах, какими тешит сказкамиНянька старая меня.С их завязками, развязкамиНе заметила я дня.

Вот и вечер. В печке прыгает,Догорая, огонек.Отложив, закрыла книгу я,Позабыла про урок.

Льются россказни певучиеО железных башмаках.Унесла в леса дремучиеПатрикевна петушка.

Спит на дне речном Аленушка,Вся опутана травой.Блеет серенький козленочекНад потопленной сестрой..

А жар-птица огнецветнаяВ полуночные краяЖдет царевича заветного.И царевич этот — я.

«Утихнули ночные шумы…»

Утихнули ночные шумы.Трамвай последний прожужжал.Арбат, усталый и угрюмый,Тяжелой дремой задремал.

Безумно жутким бредом полонВоенный суд передо мнойО тех, кто спит уже безмолвноВ земле с пробитой головой.

И тут же рядом Зигфрид снитсяСтенам облупленным Кино.С драконом Фафнером сразитьсяВо сне опять ему дано.

На почте письма сном тревожным,В конвертах затаившись, спят —И дел, и помыслов ничтожныхЗавороженный маскарад.

На скучных полках Гос-мед-торгаСтрихнин, и йод, и хлороформ,Полны виденьем всяких хворей,Забылись беспокойным сном.

Подальше — церковь Николая.Угодникам не нужно спать.Бессонный, он не прекращаетАрбат крестом благословлять.

«С безумным грохотом трясется грузовик…»

С безумным грохотом трясется грузовик,И машут красными знаменами ребята.О, революция! Пора сменить твой ликИ тряпку красную в архив былого спрятать.

Довольно встрясок, крови и игры.Есть высшее тебе предназначенье —Взнести свободный дух на самый верх горы,Откуда новое пойдет времен теченье.

Извечною борьбой, ребяческой игрой,Ты старых ценностей живешь перетасовкой.И только слово «класс» наивною уловкойНа красном знамени несешь перед собой.

«Не знает, не знает…»

Не знает, не знает,В земле истлеваяВесною, зерно,Что сила живаяВ нем жизнь созидаетИз праха давно.И в черной могилеУж корни пробилисьК источнику вод.И стебель зеленыйИз темного лона,Воскреснув, встает.

«Всё полынь да полынь…»

Всё полынь да полынь…На полях, в пустырях,На межах, на высоких песчаных буграхИ в лощинах полыни так много,Точно этою горькой и крепкой травойЗаросли все окрестные долы…

Где же ты, медуница и мак огневой,Где же ты, колокольчик лиловый?Заглушила, убила их в поле полынь,Не цвести им отныне, как прежде.Но всё так же небес бесконечная синьБесконечною дышит надеждой.

«Повернулись раз и раз колеса…»

М.В.Ш.

Повернулись раз и раз колеса,Зарыдал прощально паровоз.Над перроном вздохом плач пронесся.Боже, сколько в мире слез!

Все пути Твои политы ими.Больше всех — изгнанья крестный путь.Далеко уж реют кольца дыма,Прожитого сердцу не вернуть.

С громким стуком семафор закрылся.Кто-то поднял стонущую мать.Если б дать ей ласточкины крылья,Чтоб в Самаре сына повидать…

Смотрит башня красная Сумбеки.Циферблата медный глаз жесток.Заступись, Господь, за человеки,Да не правит нами Рок.

«Парусина занавески…»