Саша Черный - Том 2. Эмигрантский уезд. Стихотворения и поэмы 1917-1932 Страница 36

Старая вилла*

Сквозь чугунную ограду    Вдоль крутой стеныВглубь струится сумрак сада,—    Остров тишины…Эвкалипты пышной кроной    Ветви вниз струят,И фонтан струей бессонной    Моет грудь наяд.Ряд колонн встал стройно к свету    От окна к окну…Эх, пожить бы здесь поэту    Хоть одну весну!

По утрам вставал бы рано,    Ставил самовар…На лужайке у платана    Заструил бы пар.Там, где розы вкруг Париса    Расточают страсть,—На траве у кипариса    Повалялся б всласть.На террасе под охраной    Греческих боговЯ б почтил закат румяный    Флейтами стихов…Ночью б стал у пышной двери,    Озарил весь залИ «Онегина» Венере    Медленно б читал…Паучок средь прутьев узких    Тихо вяжет нить…Сто детей бездомных русских    Здесь бы поселить!В городки б — на луг зеленый,    А потом в лапту…Дискобол бы удивленный    Опустил пяту.Возле пинии тяжелой    На траве сухойХоровод завил веселый    С песнею лихой…

А пятнашки, кошки-мышки,    Жмурки, чехарда?Засучили б вмиг штанишки    И в фонтан — айда!А потом учили б в зале    Сколько «дважды два»,И читали б и писали    Русские слова…По ночам, сложив тетрадки    Стопкой на стене,С визгом прыгали б в кроватки    В звонкой тишине.По горбатым одеяльцам    Вился б лунный дым —И Диана б, сжавши пальцы,    Удивлялась им.

Проходи… Засов чугунный    Крепко запер вход.В мертвом парке тихоструйный    Рокот мертвых вод…Заколочены все двери.    Вилла — старый склеп.Боги — в язвах, люди — звери.    Разве ты ослеп?

На площади Navona*

Над головами мощных великановХолодный обелиск венчает небосвод.Вода, клубясь, гудит из трех фонтанов,Вокруг домов старинный хоровод.Над гулкой площадью спит тишина немая,И храм торжественный, весь — каменный полет,Колонны канделябрами вздымая,Громадой стройной к облаку плывет…Карабинеры медленно и чинноПришли, закинув плащ, и скрылись в щель опять.О Господи! Душа твоя невинна,Перед тобой мне нечего скрывать!Я восхищен Твоим прекрасным Домом,И этой площадью, и пеньем светлых вод.Не порази меня за дерзновенье громом,Пошли мне чудо сладкое, как мед…Здесь все пленяет: стены цвета тигра,Колонны, небо… Но услышь мой зов:Перенеси сюда за три версты от ТибраМой старенький, мой ненаглядный Псков!

Белое чудо*

Жадно смотришь за гардиныСквозь туманное стекло:Пальм зеленых кринолиныПышным снегом занесло!Тучи пологом жемчужнымНизко стынут над двором…Под угасшим небом южнымВоздух налит серебром…На ограде грядка снега.Тишина пронзает даль.За холмом, как грудь ковчега,Спит гора, спустив вуаль.Пес в волнении ласкаетХрупкий, тающий снежок,И дитя в саду взывает:«Снег, синьор!» — Иду, дружок…Утро дышит нежной стужей.В легких снежное вино,Блещет корочка над лужей…Не надолго… Все равно!Так уютно зябнуть в пледе…Память тонет в белом сне,Мысли, белые медведи,Стынут в белой тишине.

В стране Петрарки*

(Натуралистический романс)

Блоха впилась в спинной хребет,Луна лобзает переулок.Мои глаза — пустой шербет,А щеки — пара бритых булок.

     Трень-брень! Анжелина, оставь свои шутки,     Скорее намажь свои губы и бровь,—     Сегодня на площади первые сутки     Идет мексиканская фильма «Любовь».

Над переулком смрад и чад,Но с детства я привык к навозу…Щенок скулит гитаре в лад,—Я стал в классическую позу…

     Трень-брень! Анжелина, в харчевне под пальмой     Закажем с тобой мы шпинат с чесноком,     Как дьявол, тебя ущипну я под тальмой,     А ты под бока меня ткнешь кулаком!

Из пиджака цветной платокТорчит длиннее щуки,Я взбил свой войлок вверх и вбокИ отутюжил брюки…

     Трень-брень! Анжелина, мой ангел усатый,     Я трех форестьеров на бирже надул,     Накинь поскорее платок полосатый,—     Я щедр, как аптекарь, я страстен, как мул!..

«По форуму Траяна…»*

По форуму ТраянаГуляют вяло кошки.Сквозь тусклые румянаДрожит лимонный зной…Стволом гигантской свечкиКолонна вьется к небу.Вверху, как на крылечке,—Стоит апостол Петр.Колонна? Пусть колонна.Под пологом харчевниШальные мухи сонноСадятся на ладонь…Из чрева темной лавкиЧеснок ударил в ноздри.В бутылке на прилавкеЗапрыгал алый луч…В автомобилях мимо,Косясь в лорнет на форум,Плывут с утра вдоль РимаПрезрительные мисс.Плывут от Колизея,По воле сонных гидов,Вдоль каждого музеяСвершить свой моцион…А я сижу сегодняУ форума Траяна,И синева ГосподняЛикует надо мной,И голуби картавят,Раскачивая шейки,И вспышки солнца плавятНемую высоту…Нанес я все визитыВсем римским Аполлонам.У каждой АфродитыЯ дважды побывал…О старина седая!Пусть это некультурно,—Сегодня никуда я,Ей-Богу, не пойду…Так ласково барашекВорчит в прованском масле…А аромат фисташекВ жаровне у стены?А мерное качаньеПузатого брезентаИ пестрых ног мельканьеЗа пыльной бахромой?Смотрю в поднос из жести.Обломов, брат мой добрый!Как хорошо бы вместеС тобой здесь помолчать…Эй, воробьи, не драться!Мне триста лет сегодня,А может быть, и двадцать,А может быть, и пять.

Шесть*

Из фабрики корзин и гнутых стульевВыходят крутобокие Кармен…Дрожат платки, вздымаясь у колен,И болтовня, как гомон пчел близ ульев.Покачиваясь, топчутся в обнимку…В покачиванье бедер — гибкость саламандр.Одни глядят на облачную дымку,Другие обрывают олеандр.

Денщик-сосед, юнец провинциальный,Встал у калитки и потупил взгляд:У всех шести походка — сладкий яд,У всех шести румянец — цвет миндальный!Лукаво-равнодушными глазамиВсе шесть посмотрят мимо головы,—Над крышею червонными тузамиАлеет перец в блеске синевы.

Лишь каменщики опытный народ,—На них Кармен не действует нимало.Взлетает песенка, ликующее жало,Глазастый ухарь штукатурит свод,На пальцах известковая насечка…Посмотрит вниз — шесть девушек на дне,—Метнет в корзинщиц острое словечкоИ ляпнет штукатуркой по стене.

А вечером, когда сойдет прохлада,И вспыхнет аметистом дальний кряж,И лунный рог, свершая свой вояж,Плывет к звезде, как тихая наяда,Когда сгустеют тени вдоль платанов,И арка лавочки нальется янтарем,И камыши нырнут в волну туманов,—Все шесть сойдутся вновь под фонарем.

И под руку пойдут вдоль переулка,Как шесть сестер, в вечерней тишине.Латания бормочет в полусне,Стук каблучков средь стен дробится гулко…О римский вечер, тихая беспечность!Поет фонтан, свирель незримых слез.Там в небесах — мимозы, звезды, вечность,Здесь на земле — харчевня между лоз.

Сел на крыльцо мечтающий аптекарь.На стук шагов сомкнулись тени в ряд:Шесть мандолин заговорили в лад —Три маляра, два шорника и пекарь.Кому мольбы лукавых переливов?О чем они? Кому журчанье струн?Все шире плеск рокочущих мотивов,Все громче звон — вскипающий бурун…

И оборвали… Тишина, прохлада.Но шесть Кармен запели вдруг в ответ:Все та же песнь, но через слово: «Нет!»Лукавое, задорное «не надо»…И снова струны молят все нежнее,И все покорней отвечают голоса.Смолк поединок. В глубине аллеиТемнеют пары. Дремлют небеса…

Ушел к себе продрогнувший аптекарь.Шипит бамбук. В харчевне спор затих.Как маляры, и шорники, и пекарьСумели выбрать каждую из них?По-моему, — одна другой желанней.Но… нет седьмой. Я запер свой балкон.Спят облака, как стадо белых ланей.В ушах звенит лукавый перезвон.

«Словно загар смуглолицый…»*