Белла Ахмадулина - Сборник стихов Страница 37

Симон Чиковани

От этого порога…

От этого порога до тогоработы переделал я немало.Чинары я сажал — в честь твоеголица, что мне увидеть предстояло —

Пока я отыскал твои следыи шел за ними, призванный тобою,состарился я. Волосы седы.Ступни мои изнурены ходьбою.

И все ж от этой улицы до тойя собирал оброненные листья,и наблюдали пристально за мнойпрохожих озадаченные лица.

То солнце жгло, то дождик лил — всегоне перескажешь. Так длинна дорогаот этого порога до тогои от того до этого порога.

И все-таки в том стареньком домувсе нашими населено следами,и где-то там, на чердаке, в дыму,лежит платок с забытыми слезами.

От этого и до того огняты шила мне мешок для провианта,Ты звездную одела на менярубаху. Ты мешок мой проверяла.

От этого порога до тогоя шел один среди жары и стужи,к бокам коней прикладывал тавро,и воду пил, толок я воду в ступе.

Я плыл по рекам и не знал — куда,и там, пока плыла моя пирога,я слышал, как глаголила Кура, —от этого и до того порога.

Симон Чиковани

Олени на гумне

Я молод был. Я чужд был лени.Хлеб молотил я на гумне.Я их упрашивал:— Олени!Олени, помогите мне!

Они послушались. И славнаработали мы дотемна.О, как смеялись мы, как сладкадышали запахом зерна!

Нас солнце красное касалосьи отражалось в их рогах.Рога я трогал — и казалась,что солнце я держу в руках.

Дома виднелись. Их фасадузакат заглядывал в лицо.И вдруг, подобная фазану,невеста вышла на крыльцо.

Я ей сказал:— О, совпаденье!Ты тоже здесь? Ты — наяву?Но будь со мной, как сновиденье,когда засну, упав в траву.

Ты мне привидишься босая,босая, на краю гумна.Но, косы за плечи бросая,ты выйдешь за пределы сна.

И я скажу тебе:«Оденемоленям на рога цветы.Напьемся молоком оленьимиль буйвольим — как хочешь ты».

Меж тем смеркается, и вилыкрестьянин прислонил к стене,

и возникает запах винный,и пар клубится на столе.

Присесть за столик земледельцаи, в сладком предвкушенье сна,в глаза оленьи заглядетьсяи выпить доброго вина…

Симон Чиковани

Быки

Что за рога украсили быка!Я видел что-то чистое, рябое,как будто не быки, а облакатам шли, обремененные арбою.

Понравились мне красные быки.Их одурманил запах урожая.Угрюмо напряженные белкисмотрели добро, мне не угрожая.

О, их рога меня с ума свели!Они стояли прямо и навесно.Они сияли, словно две свечи,и свечи те зажгла моя невеста.

Я шел с арбой. И пахло все сильнейчем-то осенним, праздничным и сытым.О виноградник юности моей,опять я янтарем твоим осыпан.

Смотрю сквозь эти добрые роган вижу то, что видывал когда-то:расставленные на лугу стога,гумно и надвижение заката.

Мне помнится — здесь девочка была,в тени ореха засыпать любила.О женщина, ведущая быка,сестра моя! Давно ли это было?

Прими меня в моих местах родныхи одари теплом и тишиною!Пусть светлые рога быков твоих,как месяцы, восходят надо мною.

Симон Чиковани

Анания

Люблю я старинные эти старания:сбор винограда в ущелье Атени.Волов погоняет колхозник Анания,по ягодам туты ступают их тени.

Пылает оранжевым шея вола!Рогам золотым его — мир и хвала!Сквозь них мне безмерная осень видна.Уже виноград претерпел умиранье.

Но он воскресает с рожденьем вина,в младенчестве влаги, что зрела века.Ведь эта дорога и прежде велатуда, где хранит свои тайны марани.

Ах, осени этой труды и сияния!А вон и ореха обширная крона, —как часто под ней засыпал ты, Анания,и было лицо твое славно и кротко.

Меж тем вечереет, и, в новой длине,все тени бредут в неживой вышине,как луны, мерцают волы при луне,и столько добра и усталости в теле.

Как часто все это припомнится мне:тяжелые скрипы арбы в тишинеи, в мирном и медленном лунном огне,Анания, и волы, и Атени…

Симон Чиковани

В Сигнахи, на горе

Я размышлял в Сигнахи, на горе,над этим миром, склонным к переменам,Движенье неба от зари к зареказалось мне поспешным и мгновенным.

Еще восхода жив и свеж ожоги новый день лишь обретает имя,уже закатом завершен прыжок,влекущий землю из огня в полымя.

Еще начало! — прочности дневнойне научились заново колени.Уже конец! — сомкнулось надо мнойночное благо слабости и лени.

Давно ли спал младенец-виноградв тени моей ладони утомленной?А вот теперь я пью вино и рад,что был так добр к той малости зеленой.

Так наблюдал я бег всего, что есть,то ликовал, то очень огорчался,как будто, пребывая там и здесь,раскачивал качели и качался!

Симон Чиковани

Гремская колокольня

Всему дана двойная честьбыть тем и тем:предмет бываеттем, что он в самом деле есть,и тем, что он напоминает.

Я представлял себе корабльвсегда, когда смотрел на Греми.Каким небесным якорямдано держать его на гребне?

Я знал — нет смерти на земле,нет ничему предела, еслиопять, о Греми, на заретвои колокола воскресли.

Вкусивший гибели не раз,твой грозный царь, поэт твой бедный,опять заплакал Теймураз,тобой возвышенный над бездной.

Кахетии так тяжеланагрузка кисти виноградной.Вокруг покой и тишинаи урожая вид нарядный.

От заслонивших очи слезв счастливом зрительном обмане,твой странник, Греми, твой матрос,гляжу, как ты плывешь в тумане.

Симон Чиковани

По пути в Сванетию

Теперь и сам я думаю: ужелипо той дороге, странник и чудак,я проходил?Горвашское ущелье,о, подтверди, что это было так.

Я проходил. И детскую прилежностьтвоей походки я увидел.Тыза мужем шла покорная,но нежность,сиянье нежности взошло из темноты.

Наши глаза увиделись.Ревнивовзглянул твой муж.Но как это давнослучилось.И спасла меня равнина,где было мне состариться дано.

Однако повезло тому, другому, —не ведая опасности в пути,по той дороге он дошел до дому,никто не помешал ему дойти.

Не гикнули с откоса печенеги,не ухватились за косы твои,не растрепали их.Не почернелиглаза твои от страха и любви.

И, так и не изведавшая муки,ты канула, как бедная звезда.На белом муле, о, на белом мулев Ушгули ты спустилась навсегда.

Но все равно — на этом перевалеликует и живет твоя краса.О, как лукавили, как горевалиглаза твои, прекрасные глаза.

Симон Чиковани

Задуманное поведай облакам

А после — шаль висела у огня,и волосы, не знавшие законовпрически, отряхнулись от заколоки медленно обволокли меня.

Я в них входил, как бы входил в туманв горах сванетских, чтобы там погибнуть,и все-таки я их не мог покинуть,и я плутал в них и впадал в обман.

Так погибал я в облаке твоем.Ты догадалась — и встряхнула ситом,пахнуло запахом земным и сытым,и хлеб ячменный мы пекли вдвоем.

Очаг дышал все жарче, все сильней.О, как похожи были ты и пламя,как вы горели трепетно и плавно,и я гостил меж этих двух огней.

Ты находилась рядом и вокруг,но в лепете невнятного наречья,изогнутою, около Двуречьятебя увидеть захотел я вдруг.

Чуть не сказал тебе я: «О лоза,о нежная, расцветшая так рано…»В Сванетии не знают винограда,я не сказал. И я закрыл глаза.

Расстались мы. И вот, скорей старик,чем мальчик, не справляюсь я с собою,и наклоняюсь головой седою,и надо мной опять туман стоит.

Верни меня к твоим словам, к рукам.Задуманное облакам поведай,я догадаюсь — по дождю, по ветру.Прошу тебя, поведай облакам!

Симон Чиковани