Марина Бородицкая - Ода близорукости Страница 4

КАПРИЧЧО

Вот и выходит: кто жив, тот и прав —просто, как «ай лав ю».Женщина смотрит в распахнутый шкаф,думает думу свою.

Выбор нелёгок: инь или ян,платье или штаны?Жаль, не владеем ни ты и ни ядумой такой глубины.

О ненадёжнейший из друзей,я твой бессменный паяц.Мне любоваться любовью твоейслаще тончайших яств.

Тот же, кто молод, — тем более прав,тот, кто пригож, — втройне.Женщина длань простирает в шкаф —медленно, как во сне.

Так собирайся, дружище, не стой:ждёт она — в добрый час!Всею оставшейся правотойя пропою о вас.

* * *

О диффенбахия, загубленная мной,прости меня, прости! Тебя я поливала,от солнца берегла, опрыскивала в зной, —любила как могла, а значит, слишком мало.

О диффенбахия, ушедшая навек!Отростком взята в дом, сначала ты кустилась.— Срезай, — твердили мне, — оставь один побег, —но с ножницами длань трусливо опустилась.

Ну да, кустилась ты, а не кустится кто ж?Кому не грезится хоть малость ответвиться,сыграть в чужую жизнь, словить чужую дрожь,пропеть на голоса, как звонкая цевница?

Шаг в сторону — побег. Разбрасываться грех.Но разбросалась ты: росткам казались вновевсе части света враз — и ясно, что на всехим не могло хватить твоей зелёной крови.

Растут же у людей растенья! И цветыцветут в иных домах, и вьющиеся травы…Но время вымирать таким, как я и ты,засохший на корню дракончик мой корявый.

* * *

На жаргоне подростков «бодать дебильник»означает подолгу смотреть телевизор.У кого-то в вагоне звонит мобильник:не из верхнего мира ли срочный вызов?

Он так долго взывает к тореадору —видно, стынет бык на пустой аренеи рояль, оставленный без призору,весь раскрытый, стонет в кустах сирени…

Ну проснись, чудила, нажми на кнопку!Там любовь твоя в телефоне бьётся:пограничник Хосе, пропустивши стопку,нож занёс над нею, а сам смеётся.

Ну рванись на помощь под гром оваций,ну сыграй в экранного херувима!Вот и смолкли звуки. Поздняк метаться(так по-ихнему будет — непоправимо).

* * *

Выброшенный из моей головы,как из чрева кита,где-то плывёшь ты в проулках Москвы,а в голове пустота.

А в голове для нечитаных книгстолько места теперь,что в детстве начатый «Моби Дик»закончен будет, поверь.

Выброшенный из моей головы,с кем ты, куда идёшь?Над Ниневией нынче, увы,разбушевался дождь.

А в голове моей пироскаф,рвется за окоёми ладит гарпун капитан Ахавс любовью в сердце своём.

* * *

Радость ушла от меня,ночью пожитки собрав.Я подзову коня,я поскачу стремглав.

— Радость моя, постой,оборотись ко мне!Вот уже вечность я мчу за тобойна карусельном коне.

Меня никогда не тошнит.Меня ничто не берёт.Папа мой заплатилза три поездки вперёд.

Съем я железный хлеби башмаки сношу,а что вид мой нелеп,так я же тебя смешу.

Всё, что угодно душе,сделаю, только не плачь.Гладкий скакун из папье-маше —чувствуешь, как горяч?

Я усажу тебяспереди на седло,я увезу тебятуда, где всегда светло,

где старый парк за рекой,над ним самолётный след,где папа махнёт рукойи купит ещё билет.

* * *

Мы — из серёдкипятидесятых,мы поколеньена воле зачатых,детей непоротых,жён небитых,на школьных танцулькахскакавших под Битлз.

Мы обновляликратчайшие юбки,бородыи капитанские трубки,разные степениличной свободы,сложные браки,простые разводы.

Мы ещё помним,как воздух был ясени автостопв основном безопасен:на премиальные,на шальныев Таллин моталисьна выходные.

Лето пропели,зиму проспали —мы не успели,но не пропали.Меж кирпичамиизвестью ляжем.Может быть, всё жечто-нибудь скажем.

* * *

Говорят, и говорят, и говорят,и сверлят без передышки, и бурят,и в ночи, уже раздевшись, говорят,и в дверях, уже одевшись, говорят.

Вот министр просвещенья говорит:— Слишком много просвещенья, — говорит.А министр освещенья говорит:— Эта лампочка сейчас перегорит.

Вот министр обороны говорит:— Принеси мне в жертву сына, — говорит. —Да молитвами зазря не беспокой,Ведь бывает, что и выживет какой.

А вон тот уж так красиво говорит:— Я ж люблю тебя, чего ты! — говорит. —Я ж как сорок тысяч братьев! — говорит.Только он над мёртвым телом говорит.

А ещё они друг дружке говорят:— Ваши речи — Богу в уши! — говорят.— Бедный Бог, — ему тихонько говорю, —Я тебе на Пасху плеер подарю.

* * *

Хорошо придворным быть поэтомВ герцогстве иль графстве небольшом,Сидя у курфюрста за обедом,Сыто замирать над гуляшом.

Недостатка не иметь в девчонках,Кругленьких, как барская печать,Штуками сукна, вином в бочонкахДа окороками получать.

Сдал раз в месяц оду для отмазки —И пиши что хочешь, и вещайПро свободу там, про щёчки-глазки,Только графским дочкам посвящай.

Смирную кобылку на конюшнеГрум смазливый кинется седлать,Пёс легавый, не сыскать послушней,Свистнешь — и примчится… Благодать!

Хорошо придворным быть поэтом —При любом дворе. Но не при этом.

ПОДРАЖАНИЕ НЕКРАСОВУ

Что ты, старинушка, попусту маешься?Люди-то спят по домам,Ты лишь, качаясь, к себе пробираешьсяСквозь алкогольный туман.

Сладко дымишь ты чужой сигареткою,В скверике сшибленной влёт, —Память ли цепкая, в дырьях да крепкая,Трезвому жить не даёт?

Как угольком мирового пожарищаТы воротился в село,Как не застал ни жены, ни товарища —Дочиста всех размело…

Скажешь: «Красавица! Нет ли поправиться?»,Пустишь удушливый дым.Тётки безлюбые, бабки беззубыеПомнят тебя молодым.

* * *

Ура! Изобрели такую штуку —такой мобильный супертелефон,который даже брать не нужно в руку:к воротнику цепляешь микрофон —малюсенький! — и говори с кем хочешь,маши руками, затевая спор, —всем ясно: ты не сам с собой бормочешь,а обновляешь дорогой прибор.

Да здравствует прогресс! Теперь меняуж не сочтут психически больною,когда на улице средь бела днявслух говорю сама с собою.

ИСХОД

Я вот думаю: как они шли по морскому дну,когда хлябь расчесали для них на прямой пробор?Под ногами чавкало, и с двух сторон в вышинууходили стены, сплошной водяной коридор.

Малыши на руках, а постарше-то ребятняотставала небось, кричала: «Смотри, смотри!»И нельзя же было мимо пройти, не поднявхоть одну ракушку, розовую внутри?

А какие чудища встречались им на пути!А какие щупальца тянулись из толщи стен!И не все понимали, зачем им туда идти,и не все вспоминали, что сзади погоня и плен.

А когда ударила в бубен пророчица Мариами морские стены, с грохотом вновь сойдясь,раздавили коней, расплющили египтян, —содрогнулись они или сразу пустились в пляс?

СКАЗКА