Александр Блок - Том 3. Стихотворения и поэмы 1907–1921 Страница 40

8 декабря 1915

И.Л. Рунеберг. Лебедь

Июньский вечер в облакахПурпуровых горел,Спокойный лебедь в тростникахБлаженный гимн запел.Он пел о том, как север мил,Как даль небес ясна,Как день об отдыхе забыл,Всю ночь не зная сна;

Как под березой и ольхойСвежа густая тень;Как над прохладною волнойВ заливе гаснет день;

Как счастлив, счастлив, кто найдетТам дружбу и любовь;Какая верность там цветет,Рождаясь вновь и вновь.

Так от волны к волне порхалСей глас простой хвалы;Подругу к сердцу он прижалИ пел над ней средь мглы.

Пусть о мечте твоей златойНе будут знать в веках;Но ты любил и пел веснойНа северных волнах.24 января 1916

Н. Рунеберг. Марш мертвецов

Упорной колонной мы строимся там,Где гибнут живые толпа́ми.Всё новые воины к нашим рядамИдут, примыкают с годами.

Пробитая грудь, окровавленный лоб —Так рать наша бьется из гроба,Ее не пугают опасность и гроб,Не трогают зависть и злоба.Слабеет в сраженьи живая рука,Оружие может сломаться,А наши деянья не знают врага,Не могут ничем запятнаться.

Да, новые воины к нашим рядамИдут, примыкают с годами,Победной колонной мы держимся там,Где гибнут живые толпами.

11 декабря 1916

З. Топелиус. Рабочая песня

Рабочие-други, наш радостен трудФинляндии, матери нашей.Мы мерим глубины озер и запруд,Мы правим ремесла и пашем.  Упорным трудом  Мы ставим ей дом,Чтоб мать не осталась на месте пустом,  В нужде не увяла,  Не стала рабой,  От нас получала  Свой хлеб и покой.Рабочие-други, наш радостен трудФинляндии, матери нашей.

Прекрасная мать в лучезарной красеНас крепко к груди прижимает,И сердца биенья мы слушаем все,Лишь только борьба затихает.  Чтоб долг отплатить,  Добро отдарить, —Мать в жемчуг и в золото надо рядить.  В поток полноводный  Ей любо смотреть;  Нам — жить с ней, свободной,  И с ней умереть.Прекрасная мать в лучезарной красеНас крепко к груди прижимает.

12 декабря 1915

З. Топелиус. Млечный путь

Погашен в лампе свет, и ночь спокойна и ясна,На памяти моей встают былые времена,Плывут сказанья в вышине, как перья облаков,И в сердце странно и светло, печально и легко.

И звезды ясно смотрят вниз, блаженствуя в ночи,Как будто смерти в мире нет, спокойны их лучи.Ты понял их язык без слов? Легенда есть одна,Я научился ей у звезд, послушай, вот она:

Далёко, на звезде одной, в величьи зорь он жил,И на звезде другой — она, среди иных светил.И Салами́ звалась она, и Зулами́т был он,И их любовь была чиста, как звездный небосклон.

Они любили на земле в минувшие года,Но грех и горе, ночь и смерть их развели тогда.В покое смерти крылья им прозрачные даны,И жить на разных двух звезда́х они осуждены.

Сны друг о друге в голубой пустыне снились им,Меж ними — солнечный простор сиял, неизмерим;Неисчислимые миры, созданье рук творца,Горели между ним и ей в сияньи без конца.

И Зуламит в вечерний час, сжигаемый тоской,От мира к миру кинуть мост задумал световой;И Салами в тоске, как он, — и стала строить мостОт берега своей звезды — к нему, чрез бездну звезд.

С горячей верой сотни лет упорный длится труд,И вот — сияет Млечный Путь, и звездный мост сомкну́т;Весь охватив небесный свод, в зенит уходит он,И берег с берегом другим теперь соединен.

И херувимов страх объял; они к творцу летят:«О, господи, что́ Салами и Зуламит творят!»Но всемогущий им в ответ улыбкой просиял:«Я не хочу крушить того, что жар любви сковал».

А Салами и Зуламит, едва окончен мост,Спешат в объятия любви, — светлейшая из звезд,Куда ни ступят, заблестит на радостном пути,Так после долгих бед душа готова вновь цвести.

И всё, что радостью любви горело на земле,Что горем, смертью и грехом разлучено во мгле, —От мира к миру кинуть мост пусть только сил найдет, —Верь, обретет свою любовь, его тоска пройдет.

24 января 1916

З. Топелиус. Летний день в Кангасала[14]

Качаюсь на верхней веткеИ вижу с высоких гор,Насколько хватает зренья,Сиянье синих озер.В заливах ЛэнгельмэнвесиБлестит полоса, как сталь,И нежные волны Ройнэ,Целуясь, уходят вдаль.Ясна, как совесть ребенка,Как небо в детстве, синя́,Волнуется ВесиэрвиВ ласкающем свете дня.На лоне ее широком —Цветущие острова;Как мысли зеленой природы,Их нежит волн синева.

Но сосны сумрачным кру́гомОбстали берег крутой,На резвую детскую пляскуТак смотрит мудрец седой.Созревшие нивы клонятЛицо к озерным зыбям,Цветы луговые дышатНавстречу летним ветрам.

Финляндия, как печален,А всё красив твой простор!И златом и сталью блещетВода голубых озер!Звучит и печаль и радостьВ напевах финской струны,И в мерном качаньи песен —Игра зыбучей волны.

Я — только слабая птичка,Малы у меня крыла.Была б я орлом могучимИ к небу взлететь могла, —Летела бы выше, выше,К престолу бога-отца,К ногам его припадая,Молила бы так творца:

«Могучий владыка неба,Молитве птички внемли:Ты создал дивное небо!Ты создал прелесть земли!Сиять родимым озерамВ огне любви нашей дай!Учи нас, великий боже,Учи нас любить наш край!»

3 февраля 1916

Я. Тегенгрен. Земля есмь

Мечтать о небесном царствеНе надо душе моей,Вон жаворонок трепещет —Его крыло мне милей,След ва́льдшнепа на пригорке,И солнечный луч в траве —Всё, всё, что звенит и блещетИ радуется земле.

Найду ль в неизвестном небеЗамену земных отрад?Земля пробудила к жизни,Земля возвратит назад,В тот угол любимой персти,Где отдых узнаю я.Траве и светлой былинке —Родная душа моя.

Душа — родная пылинкеНа крылышках мотылька,Росе прозрачной и чистойВ раскрытой чаше цветка.Мечусь я с мятежным ветром,С печальной птицей кричу.Земля я, я — персть земная,И в персть отойти хочу.

24 января 1916

Сем Бенелли. Рваный плащ

Карнавал, вертлявый бес,В брюхо курице залез.  Курица в страхе  Жалуется папе!

Папа взял сухой сучок,Покропил водой стручок,  Курица, проглоти,  Карнавала отпусти!

Сдуру курица взяла,Проглотила — померла…  Карнавал прозевал,  Вместе с нею подыхал…

Ваш умный спор, синьоры, бесполезен.Поэзия похожа на цветок.Цветок играет всем богатством красок,Цветет под знойной, жаркой лаской солнца.Так и поэзия — она цвететЛишь там, где жар любви ее ласкает.И потому не ну́жды убиратьВ наряды вычур душу молодую.Довольно — волноваться и страдать.Кто видел ночи дымку голубую,Над садом разлитой вечерний свет,И был в душе взволнован, — тот поэт.

(К академикам)