Юрий Верховский - Струны: Собрание сочинений Страница 48

«Ты помнишь, как поэт великий…»

Ты помнишь, как поэт великий,Свое творенье совершив,Презрен толпою разноликойИ жизнью сокровенной жив,Наедине с самим собою –Лицом к лицу с одной судьбою –Напевом звучным, как металл,Листки заветные читал, –

И признавался горделиво,Что сам воздал себе хвалу:Он знал, как лавры шли на дивоЕго открытому челу;Но не искал их мощной тени:Рукоплескания и пени –Равно ничтожный суд людской –Тревожат царственный покой.

Вослед высокого примераПред самоцельным бытиемНе такова ль должна быть вераИ в малом подвиге твоем?Безмолвно сочетай с ночноюСочувственною тишиноюСвой сокровеннейший напевИ смейся – людям не во гнев.

«Писала о культуре роз…»

Писала о культуре розХотя бы на бесплодных нивах.О чем же после? Вот вопрос!Да о ко-о-перативах!

ИЗ ПАМЯТНОЙ КНИЖКИ

Мы собираем бедные остаткиУмолкнувших забытых языков,Разрозненные, странные слова,Когда-то, в незапамятной пореЗвучавшие в житейском разговоре,В призыве к бою, в лепете любви,В проклятии, и в пламенной молитве,И в вольной песне. Ни на черепке,Ни на пергаменте следа той песниНам не сыскать. А этот след воздушныйОдин бы и привел нас, может быть,К заветной цельности, искомой нами,К разгадке тайны…

«В самом деле, отчего бы…»

В самом деле, отчего быМне по-юному не спеть?Минут вешние хворобы!И не серебро, а медь

Пусть в моем – не птичьем – горле:Верно, не на полчасаТак надежно небесаПлотный полог распростерли.

Я спою вам о земле,О дожде, о первом громе.О разымчивом тепле,О черемухе в истоме.

Им, конечно, а не мне,Вы поверили давно бы:Минут вешние хворобы,Минет усталь – но весне.

ДВЕ ВЕСНЫ

Ольге Максимилиановне Новиковой

1. «Над сквозным узором чугунным…»

Над сквозным узором чугунным,Над сияющим сном водыБелой ночью в блеске безлунном,Как виденья – дерев ряды,

Наклоняясь, не веют, не дышат,Но живут и поют со мной,Слепотою видят и слышатГлухотой, глухой тишиной, –

И поют, поют немотою,Поникая в бессонном сне;И вовеки не изжитоюУмирать городской весне.

2. «Прекрасны деревья…»

Прекрасны деревьяВ каменном городеИюньским блестящимПолнозвучным днемМеж стенами громад,В движенье и грохоте,В голосах и в ветре,И в солнце своем.

Ясени парка,Величавые, пышные,Помавают ветвямиНад бодрой толпой;Содружные липы,Как они же неслышны,Говорят вразумительноМежду собой.

А где двухсотлетняяШирокая, прямаяУлица к островамИ взморью ведет –Темнолисгные каштаны,Высо ко подымаяБелые светильники,Зовут на простор – вперед.

«Le bluet, le bluet – василек…»

«Le bluet, le bluet – василек»…Из волшебной дали выплывая,Целый мир – словно сказка живая –Близкий-близкий – далек, так далек.

Детский сон – не потуск, не поблек;Здесь, на лоне приветного краяВ чуждых травах проглянул, играя,«Le bluet, le bluet – василек»…

Как недавно, невольно повлекСтарика, словно в люльке качая,Незапамятным память венчая, –«Le bluet, le bluet – василек»…

«Заветный труд венчает годы наши…»

Заветный труд венчает годы наши.Год и кончать, и начинать трудом –Как процветет отраднее и крашеРодимый наш великий общий дом.

Родился ты на грани новолетья –И этот год, как многие года,Ты творческой встречаешь думой. Да,Бывают ли отраднее соцветья?

«Блажен рассеянный поэт…»

Блажен рассеянный поэт,Хоть и попал впросак:Судьба хранит от многих бедХмельных, как он, писак.

Сказать он может, не солгав:Встряхнулся – и здоров;Загладкой бедственнейших «гаф» –Журчанье легких строф.

И если пенью моемуНеобходим предлог,То я не знаю, почемуОн должен быть глубок?

Движенье глаз, усмешка уст —Лукавы… Пощади! —И жутких роз багряный кустУж запылал в груди.

Как помнить мне, из-за чегоЯ вспыхнул и сгорел.Когда запело торжествоБезумных струн и стрел?

ЭПИТАЛАМА

Ольге Максимилиановне и

Ивану Алексеевичу Новиковым

Друзья, хотел бы песню этуПропеть я складно с вами в ладИ вас, как надлежит поэту,Дарить чем рад и чем богат.

Вам двадцать лет – охотно верюИ вам завидовать готов.Какой же мерою измерюБег и событий, и годов?

Года спешат быстрее слова,Событья – ну, хоть отбавляй;Как хорошо, что жизнь готоваПереплеснуться через край!

Хотел бы радостно смотреть я,Как, оглянуться не успев,За грань двадцатипятилетьяШагнете, музам не во гнев, –

С такой же молодостью стройнойИ в том же радостном труде,Равно – в године ль беспокойной,Или на тихой череде.

Не возмущенные нимало,Всегда с людьми, всегда вдвоем…Тогда, – что сроду нам пристало, –Как ныне, песню пропоем.

«В день радостный его – я друга не приветил…»

В день радостный его – я друга не приветил,Как повелось меж нас; ну что же, ничего:И без меня ему был тихий праздник светел,А может, отдалось и песней торжество.

Но вот, когда сейчас он мается, недужен,Хоть взыскан ласкою любви в тепле жилья, –Скажу ль, что голос мой лелеющий не нуженИ к сердцу не найдет пути строфа моя?

Вот тут-то и запеть. Уже в груди теснитсяИ подымается из тайной глубиныСозвучий молодых живая вереница, —

Тех, что под старость нам не для того ль даны,Чтоб слиться изредка в короткие два слова:«Я здесь», – напевностью живущие былого.

«Меня, осеннего, на рубеже зимы…»

Меня, осеннего, на рубеже зимыЗастал негаданный и ласковый подарок.На выпавшем снегу и сказочен, и ярокОброненный цветок. Над ним склонились мы.

Так белым дням моим цветистою обновойМеж незаполненных страничек дневникаЗаботливая шлет и нежная рукаУзорный, вырезной опавший лист кленовый.

Пусть золотистую сквозную желтизнуЗапорошит налет повеявшего снега, –Под ним осенняя не оскудеет нега,Чуть милой памятью к минувшему прильну.

«Как ни досадуй, как ни ахай…»