Владимир Бенедиктов - Стихотворения 1838–1850 гг. Страница 6

Горы

Мой взор скользит над бездной роковойСредь диких стен громадного оплота.Здесь – в массах гор печатью вековойЛежит воды и пламени работа.Здесь – их следы. Постройка их крепка;Но все грызут завистливые воды:Кто скажет мне, что времени рукаНе посягнет на зодчество природы?Тут был обвал – исчезли высоты;Там ветхие погнулись их опоры;Стираются и низятся хребты,И рушатся дряхлеющие горы.Быть может: здесь раскинутся поля,Развеется и самый прах обломков,И черепом ободранным земляОстанется донашивать потомков.Мир будет – степь; народы обоймутГрудь плоскою тоскующей природы,И в полости подземны уйдутТекущие по склонам горным воды,И, отощав, иссякнет влага рек,И область туч дождями оскудеет,И жаждою томимый человекВ томлении, как зверь, освирепеет;Пронзительно свой извергая стонИ смертный рев из пышущей гортани,Он взмечется и, воздымая длани,Открыв уста, на голый небосклонКровавые зеницы обратит,И будет рад тогда заплакать он,И с жадностью слезу он проглотит!..

И вот падут иссохшие леса;Нигде кругом нет тени возжеланной,А над землей, как остов обнаженный,Раскалены, блистают небеса;И ветви нет, где б плод висел отраднойДля жаждущих, и каплею прохладнойне светится жемчужная роса,И бури нет, и ветер не повеет…А светоч дня сверкающим ядром,Проклятьями осыпанный кругом,Среди небес, как язва, пламенеет…

Чатырдаг

Он здесь! – В средину цепи горнойВступил, и, дав ему простор,Вокруг почтительно, покорноРаздвинулись громады гор.Своим величьем им неравный,Он стал – один и, в небосклонВперя свой взор полудержавный,Сановник гор – из Крыма он,Как из роскошного чертога,Оставив мир дремать в пыли,Приподнялся – и в царство богаПошел посланником земли.Зеленый плащ вкруг плеч расправилИ, выся темя наголо,Под гром и молнию подставилСвое открытое чело.И там, воинственный, могучий,За Крым он растет с грозой,Под мышцы схватывает тучиИ блещет светлой головой.

И вот я стою на холодной вершине.Все тихо, все глухо и темно в долине.Лежит подо мною во мраке земля,А с солнцем давно переведался я, —Мне первому луч его утренний выпал,И выказал пурпур, и злато рассыпал.

Таврида-красавица вся предо мной.Стыдливо крадется к ней луч золотойИ гонит слегка ее сон чародейный,Завесу тумана, как полог кисейный,Отдернул и перлы восточные ейРоняет на пряди зеленых кудрей.

Вздохнула, проснулась прелестница мира,Свой стан опоясала лентой Салгира,Цветами украсилась, грудь поднялаИ в зеркало моря глядится: мила!Роскошна! Полна красотою и благом!И смотрит невестой!.. А мы с ЧатырдагомГлядим на красу из отчизны громовИ держим над нею венец облаков.

Чатырдагские ледники

Разом здесь из жаркой сферыВ резкий холод я вошел.Здесь на дне полупещеры —Снега вечного престол;А над ним немые стены,Плотно затканные мхом,Вечной стражею без сменыВозвышаются кругом.Чрез отвёрстый зев утёсовСверху в сей заклеп земнойРобко входит свет дневной,Будто он лишь для расспросов:Что творится над землёй? —Послан твердью световой.Будто ринувшись с разбегаПо стенам на бездну снега,Мох развесился над нейЦелой рощей нисходящей,Опрокинутою чащейНитей, прядей и кистей.Что ж? До сердца ль здесь расколотЧатырдаг? – Сказать ли: вотЭто сердце – снег и лёд?Нет бесстрастный этот холодСдержан крымскою горойПод наружной лишь корой.Но и здесь не без участьяК вам природа, и бесстрастьяВ ней законченного нет:Здесь на тяжкий стон не счастьяЭхо стонет нам в ответ;Словно другом быть вам хочет,С вашим смехом захохочет,С вашим криком закричит,Вместе с вами замолчит,Сердцу в муках злополучьяШлёт созвучья и отзвучья:Вздох ваш скажет – ох, беда! —И оно вам скажет – да!Так глубоко, так сердечно!Этот воздух ледянойПрохладит так человечноЖгучий жар в груди больной;Он дыханье ваше схватитИ над этим ледникомТихо, бережно покатитПара дымчатым клубком.Этот мох цвести не станет,До цветов ему – куда?До зато он и не вянетИ не блекнет никогда.

А к тому ж в иные годыЗдесь, под солнечным огнём,Бал таврической природыСлишком жарок: чтоб на нёмСладко грудь свежилась ваша,Здесь мороженного чашаДля гостей припасенаИ природой подана.И запас другого благаСкрыт здесь – в рёбрах Чатырдага:Тех ключей, потоков, рекНе отсюда ль прыщет влага?Пей во здравье, человек!В этой груде снежных складовЛишь во времени твердаТех клокочущих каскадовСеребристая руда;Но тепло её затронет,Перетрёт между теснин,Умягчит, и со стремнинПодтолкнёт её, уронитИ струистую погонитВ область дремлющих долин.

Степи

Долго шёл между горамиИ с раската на раскат…Горы! тесно между вами;Между вами смертный сжат;

Тесно, сердце воли просит,И от гор, от их цепей,Лёгкий конь меня уноситВ необъятный мир степей.Зеленеет бархат дерна —Чисто; гладко; ровен путь;Вдоволь воздуха; просторно:Есть, где мчаться, чем дохнуть.Грудь свободна – сердце шире!Есть, где горе разнести!Здесь не то, что в душном мире:Есть, чем вздох перевести!

Бездна пажитей пространныхМелким стелется ковром;Море трав благоуханныхБлещет радужно кругом.Удалой бурно – крылатыйВер летит: куда лететь?Вольный носит ароматы:Не найдёт, куда их деть.Вот он. Вот он – полн веселья —Прах взвивает и бурлитИ, кочуя, от бездельяСвадьбу чёртову крутит.

Не жалеет конской мочиДобрый конь мой: исполать!О, как весело скакатьВдаль, куда смотрят очи,И пространство поглощать!

Ветер вольный! брат! – поспорим!Кто достойнее венка?Полетим безводным морем!Нам арена широка.Виден холм из – за тумана,На безхолмьи великан;Видишь ветер – вон курган —И орёл летит с кургана:Там ристалищу конец;Там узнаем, чей венец:Конь иль ветр – кто обгонит?

Мчимся: степь дрожит и стонет;Тот и этот, как огонь,И лишь ветр у курганаЗашумел в листах бурьяна —У кургана фыркнул конь.

Коса

Я видел: бережно, за рамой, под стеклом,Хранились древности остатки дорогие —Венцы блестящие, запястья золотыеИ вазы чудные уставлены кругом,И всё, что отдали курганы и гробницы —Амфоры пирные и скорбные слезницы,И всё была свежа их редкая краса;Но средь венцов и чаш, в роскошном их собранье,Влекла к себе моё несытое вниманьеОт женской головы отъятая коса,Достойная любви, восторгов и стенаний,Густая, чёрная, сплетённая в три грани,Из страшной тьмы могил исшедшая на светИ неизмятая под тысячами лет,Меж тем как столько кос и с царственной красоюИссеклось времени нещадною косою.Нетленный блеск венцов меня не изумлял;Не диво было мне, что эти диадимыПрошли ряды веков, все в целости хранимы.В них рдело золото – прельстительный металл!Он время соблазнит, и вечность он подкупит,И та ему удел нетления уступит.Но эта прядь волос… Ужели и онаВсевластной прелестью над временем сильна?И вечность жадная на этот дар прекраснойГлядела издали с улыбкой сладострастной?Где ж светлые глаза той дивной головы,С которой волосы остались нам?.. Увы!Глаза… они весь мир, быть может, обольщали,Диктаторов, царей и консулов смущали,Огни кровавых войн вздувая и туша,Глаза, где было всё: свет, жизнь, любовь, душа,Где лик небес сверкал, бессмертье пировало, —О, дайте мне узреть хоть их волшебный след!И тихо высказал осклабленный скелетНа жёлтом черепе два страшные провала.

Прости

Прости, волшебный край, прости!На кратком жизненном путиЕдва ль тебя я снова встречу,Да и зачем?.. я не замечуИ не найду в тебе тогдаТого, что видел ныне – да!Ты будешь цвесть, ты вечно молод,А мне вторично – не цвести:Тогда в тебя вознёс бы холод…Прости, волшебный край, прости!

Южная ночь (писано в Одессе)

Лёгкий сумрак. Сень акаций.Берег моря, плеск волны;И с лазурной вышиныСвет лампады муз и граций —Упоительной луны.

Там, чернея над заливом,Мачт подъемлются леса;На земли ж – земли ж краса —Тополь ростом горделивымИзмеряет небеса.

Горячей дыханья девы,Меж землёй и небом сжат,Сладкий воздух; в нём дрожатИтальянские напевы;В нём трепещет аромат.

А луна? – Луна здесь греет,Хочет солнцем быть луна;Соблазнительно – пышнаГрудь томит и чары деетБлеском сладостным она.

Злая ночь златого юга!Блещешь лютой ты красой:Ты сменила холод мойЖаром страшного недуга —Одиночества тоской.

Сердце, вспомнив сон заветной,Жаждешь вновь – кого-нибудь…Тщетно! Не о ком вздохнуть!И любовью беспредметнойВысоко взметалась грудь.

Прочь, томительная нега!Там – целебный север мойВозвратит душе больнойВ лоне вьюг, на глыбах снегаСилу мыслей и покой.

К А-е П-е Г-г