Евгений Рогачев - Рогнеда. Книга 1 Страница 36

Фирс Матвеич очнулся от дум, открыл глаза. Да, так все началось, но кто мог предугадать, что последует за этим?..

На время он забыл о рукописи, а вспомнил только следующей весной. Развернул желтый от времени пергамент, вгляделся в ровные строчки и буквы, напоминающие муравьев, спешащих по своим делам. Недоверчиво хмыкнул и хотел тут же бросить в огонь, чтоб не туманить мозг всякими пустяками, но передумал. На дальнем конце, где издавна сиживали переписчики книг, нашел одного писаря — согбенного от времени старика. За небольшую плату тот согласился перевести текст. Через пять дней работа была закончена. Фирс Матвеич до сих пор помнит его слово в слово, хоть и прошло лет немало. Наверное, оттого, что читан он был не раз и не два. Не сразу дошло до боярина, что у него оказалось в руках. А когда дошло, то и поверил сразу в божье провидение, пославшего татарина Ахмата.

Аккуратные буквицы убегали вдаль по листу пергамента, открывая перед молодым боярином удивительные картины.

«…Писана сия рукопись мирзой[20] мечети Гази Джами Башааром. Писана со слов немощного старца Атия в 788 года Хиджры,[21] в граде Орхан.[22]

Дети мои, да прибудет с вами всевидящее око Господа! Да охранит оно вас от тех ошибок, кои я свершил, когда совсем юн был и душой и телом. Теперь дни мои сочтены. И, оказавшись на склоне своих лет в этом благословенном месте, решил я рассказать вам историю своей жизни.

Итак, помолясь и призвав на помощь божье провидение, начнем.

Родился я в граде Кафе.[23] Родился рабом, как и отец мой и мать, коих не помню, так как они померли в моем младенчестве. Хозяином моим был купец Махмуд, поклоняющийся магометанскому Богу. Много тяжких бед выпало на мою долю пока достиг я того возраста, когда начинаешь по-новому смотреть на мир вокруг тебя. Но о них я рассказывать не буду, чтоб не утомлять вас, дети мои, и не скрыть за туманными рассуждениями то главное, ради чего принялся я за свое повествование. Итак, когда стал я достаточно взрослым, Махмуд приставил меня для услужения на фелюгу, которая часто ходила по торговым делам между двух городов: Каффой и Солдайей.[24] Часто на ней плавал и сам Махмуд, наш хозяин. В один из дней отправились мы по привычному пути. Кроме Махмуда и свирепых арабов, которые всегда сопровождали хозяина в его поездках, был и еще один человек, о котором надо сказать особо. Это был раб из рода словен, которого между собой мы называли Русичем. Он довольно сносно изъяснялся на нашем языке и, видно, оттого хозяин и взял его с собой. Вид у него был свирепый, и я в глубине души своей побаивался его, но виду не показывал, стараясь держаться от варвара в стороне. Прибыли мы в город Солдайю, и хозяин в сопровождении арабов и Русича сошли на берег, а я, оставшись один, занялся приборкой фелюги после долгого плавания. Уже глубоко за полночь они вернулись обратно в сопровождении людей, кои принялись таскать на борт какие-то тяжелые ящики и складывать в каюте хозяина. Я был юн и любопытен. Хотел подобраться поближе, но что именно хранится в ящиках узнать так и не смог. Русич тоже куда-то пропал, и я, немного раздосадованный неудачей, отправился спать. Но не успел сомкнуть глаз, как проснулся от неясного шума. Выскользнул на палубу и, замерев от страха, увидел, как Русич дерется на мечах с арабами. В страшного варвара как будто вселился дух войны, настолько он был неукротим. Вот один араб упал на палубу окровавленным, вот другой завалился за борт с кинжалом в груди… Представьте, дети мои, то состояние, в котором я пребывал, видя, как варвар убивает моих единоверцев. Я ждал, что такая же участь постигнет и меня. Потому сидел ни жив, ни мертв и молился, призывая в помощь Аллаха, чтоб оградил от гнева варвара. Вскоре все было кончено. Варвар, видно, не до конца испив чашу наслаждения от вида поверженных врагов, с мечом в руке ринулся в каюту хозяина. Я хотел бежать, но не смог и только продолжал молиться, призывая Всевышнего на помощь. Из каюты раздался крик, и я узнал голос бедного хозяина, а вслед за этим победный крик Русича. Я испугался еще больше и страх, державший до этого, внезапно отпустил меня, и я бросился бежать со всех ног. Но не успел сделать и трех шагов, как Русич, выскочивший из каюты, настиг меня, повалил на землю и приставил меч, на котором еще дымилась кровь хозяина, к моей груди. Я закрыл глаза и приготовился умирать. Но Всевышний хранил меня, и Русич даровал мне жизнь. Не знаю, что подвигло его на это. Скорее всего, то, что он понял — одному ему с фелюгой не управиться. Я оказался прав. Приставил он меня управляться с парусами, а сам встал у штурвала. Пообещал мне Русич, что отпустит меня, как только я проведу его туда, куда он укажет. Я и согласился, хотя мало верил ему. Все искал случая сбежать, но проклятый варвар глаз с меня не спускал, а однажды чуть не прибил, заметив, что я близко подошел к борту фелюги. Долго мы плыли, пока в один из дней, обуреваемый любопытством, я не проник в каюту хозяина. Надо сказать, что страх к тому времени у меня совсем пропал. Понял я, что Русичу без меня не управиться и ничего он со мной не сделает, а грозит только. Потому и осмелел настолько, что решил разузнать, что схоронено в трюме. Как оказалось, там было золото и драгоценные каменья. Много, очень много, а еще там были схоронены темные слуги демона Азраила.[25] Они и отуманили мой мозг, начисто лишив рассудка. Бросился я с ножом на Русича, но тот оказался сильнее, и мне ничего не оставалось, как только прыгнуть за борт и спасаться бегством. Выплыв на берег, я еще долго преследовал корабль, пока окончательно не потерял его из виду. И все это время передо мной стоял блеск золота. Оно не давало покоя и гнало вперед. Вконец отчаявшись, я бросился в воды реки и переплыл на тот берег. Но, сколько не искал, так ничего и не нашел. Я перестал есть, спать, оброс и стал похож на нищего оборванца, которых во множестве ходит по дорогам Халифата, пугая своим видом добрых правоверных. И тогда, дети мои, я услышал слово Божье. Оно указало мне путь, и так я оказался на родине Русича, в Московии. После долгих мытарств я отыскал Русича. К тому времени он был уже стар и мало походил на того богатыря-варвара, коим был в молодости. И меня он не узнал, хотя мы столкнулись с ним и я ждал, что он признает во мне того, прежнего Атия. Но — нет, не признал. Тогда я, обуреваемый темными силами, нанял местного нищего и, заплатив ему пару монет, велел прокричать несколько слов, а сам стоял в стороне и наблюдал. Я все еще оставался тщеславен и желал напомнить о себе. Я желал отыскать золото, чтобы еще раз насладиться его блеском и владеть им безраздельно. Но, услышав заветные слова из уст нищего, Русич умер, так и не открыв тайну. Тогда великое горе овладело мною. Я сидел в пыли и лил слезы, не зная, что предпринять далее. Еще десять лет я потратил на то, чтобы отыскать золото купца Махмуда, но все было тщетно. В этих поисках я состарился и превратился в дряхлого, немощного старика, которому осталось совсем немного, чтобы отправиться в последний путь.