Легионер. Книга вторая - Вячеслав Александрович Каликинский Страница 41

– Это верно, песок – проклятье здешних мест, – согласился Ландсберг. – Но ты пойми, что канал-то не мальчишки строили! Не только рыли – но и одновременно укрепляли берега. Я ведь сапер, знаю – как это делается. В Туркестане, после усмирения диких орд, наша саперная рота оросительный канал в Голодной степи копала. Не чета этому, конечно – но принцип-то один! Впрочем, и здесь людям природа немного подсобила: канал прошел по нескольким озерам. Да и старое русло кое-где сохранилось, от прежних каналов.

– От каких-таких прежних? – раскрыл рот каторжник.

– От таких, что нынешний Суэцкий канал, любезнейший, это, по сути, четвертая попытка человечества поспорить с природой. Первый канал здесь люди пытались прорыть еще за пятьсот лет до рождения Христа. Слыхал про фараонов, борода? Да не про тех, коими полицейских кличут, а про настоящих, древних царей этой земли?

– Откуда нам, мы люди темные! – вздохнул арестант и снова яростно почесался. – Расскажи, Барин! Сделай обчеству уважение – все время быстрее пойдет, да и о жаре меньше думать станешь. А, Барин?

– Изволь, любезный! – пожал плечами Ландсберг. – Слушай: было это давным-давно, задолго до рождения Христа, когда на месте России были чащобы лесные и непролазные болота, а предки наши не знали огня и сами были звероподобными ордами. Здесь же уже в те давние времена вовсю царствовал человек. Древние египтяне знали науки, изобрели колесо, занимались земледелием и строили каменные пирамиды в сотни саженей высотой. Пирамиды эти до сих пор удивляют весь мир, ибо даже нынче, с развитием цивилизации, человек такое повторить не может. И вот в VI веке до нашей эры египетский царь Нехо повелел прорыть канал, рассекающий пустыню надвое и соединяющий два моря. Согнали сюда сто двадцать тысяч рабов с деревянными лопатами да корзинами – и начали рыть. Налетит песчаная буря – и засыплет все, а они снова роют. Тысячами гибли от болезней, от жажды, от солнца. Единственная ошибка у древних была – узким задуман был канал. Да… Потом Нехо умер, а его наследник, следующий царь, работы приказал бросить. Недорытый канал скоро пустыня бесследно поглотила, только письменные свидетельства о нем и остались. Много позже, уже за пятьсот лет до рождества Христова, могучий царь персов Дарий решил остаться в памяти потомков Великим Строителем Великого Канала. Тоже много тысяч рабов погубил в этих песках, а сделано было еще меньше, чем предками. Венецианские дожи – ну, правители, значит – тоже пытались здесь сократить морской путь в Индию. У французского короля Людовика Четырнадцатого были планы строительства канала, а позже и у Наполеона.

– И Наполеошка тута пробовал мир удивить? – развеселился арестант. – Ну куды ему – с Россией-матушкой справиться не мог, а все туда же…

– И в нынешний проект мало кто верил, – продолжал Ландсберг. – Долгое время считалось, что из-за разницы в уровне высот строительство канала здесь невозможно. Но, как видишь, построили.

– А как же его песком бури не засыпают? – все еще сомневался обезьяноподобный арестант.

– Все дело в ширине, глубине канала, в прочности его рукотворных берегов, – пояснил Ландсберг. – Да и чистят его все время, углубляют дно. Так-то, любезнейший!

Жиляков застонал, заворочался, и Ландсберг, прервав разговор, бросился к старику. Подал воды, смочил лоб и грудь.

– Умру я скоро, барон! – вдруг спокойно, с легкой улыбкой сказал Жиляков, с благодарностью чуть сжав рукой локоть Ландсберга.

– Что за мысли, Сергей Владимирович! – возмутился Ландсберг. – Такие мысли скорее свойственны какой-нибудь старой деревенской бабе, но никак не дворянину и офицеру.

– И дворян, и старых, тем паче, офицеров Бог к себе со временем прибирает, Карл Христофорыч! А мое время, чувствую, совсем близко… Дайте, голубчик, еще воды, пожалуйста!

– Оставьте эти мрачные мысли, полковник! Завтра-послезавтра капитан обещал снять с нас кандалы. Через две-три недели, как утверждают матросы, «Нижний Новгород» минует тропические широты и погоды по пути следования корабля станут гораздо прохладнее. А там, глядишь, и снова холод о себе напомнит, – но уже на Сахалине.

– Да, холод…

– К тому же у вас есть цель, не забывайте о ней, полковник! – нарочито строжась, улыбнулся Ландсберг.

– Цель? Цель… Не по Сеньке, видать, оказалась шапка, барон, – вздохнул Жиляков и посмотрел прямо в глаза молодого друга. – Умру я скоро, барон. Простите великодушно за все хлопоты, которые я причинил вам своим наивным сумасбродством…

– Сергей Владимирович, голубчик, о чем вы говорите?

– Не надо, барон! Я старый солдат, и в утешительном обмане не нуждаюсь! Я много думал… Знаете, Карл Христофорыч, как ни дико это может прозвучать, тот злополучный удар по голове в последнюю ночь в пересыльной тюрьме, перед этапом, меня словно бы отрезвил. Н-не возражайте, барон! Я рвался на Сахалин отомстить за сына – но что я, в сущности, могу? Что, барон? Первое же столкновение с уголовником напрочь выбило меня из седла! Да, и тогда, и сейчас рядом были и есть вы, моя защита и опора. Но что я буду делать один? Что я смогу? Старый, больной конь…

– Но я не собираюсь вас бросать, Сергей Владимирович! Даю вам в этом честное слово!

– Перестаньте, мой юный друг! Вы – такой же каторжник, как и я. И, стало быть, не хозяин своей судьбы. Нас могут разлучить на Сахалине, и это наверняка произойдет! И потом – неужели вы думаете, что я позволю себе втянуть вас в мою вендетту, подвергнуть риску строгого наказания? Ни за что, мой юный друг! Так что… Так что все к лучшему, барон! Все к лучшему!

– Позвольте, я скажу часовому, чтобы он позвал доктора, господин полковник! Вы серьезно больны!

– Не надо, прошу вас! Доктор мне не поможет. Как ни поливай старое дерево, как ни рыхли почву у его корней – молодым оно уже не станет. И когда-нибудь свалится – если раньше его не спилят. Теперь уже, видать, скоро…

– Сергей Владимирович! И слышать не желаю!

– Барон, я устал и, извините, хочу немного поспать, – улыбнулся Жиляков. – Простите уж меня великодушно…

* * *

Утро следующего дня вольные и невольные пассажиры «Нижнего Новгорода» встретили уже в Красном море. Длинные пологие волны усилили бортовую качку, берега исчезли за горизонтом. Ветер стих, и матросы убрали последние паруса.

Необычно багровый диск солнца выплыл из мутной дали моря. Удушливая жара с новой силой навалилась на корабль, беспрепятственно обрушилась в нижние трюмы.

Капитан Кази сдержал слово: сразу после прохода