Легионер. Книга вторая - Вячеслав Александрович Каликинский Страница 44

Ландсберг на старика обиды не затаил. Он не верил тем, кто считал заслуженного полководца причастным к затеянным за его спиной финансовым аферам. Не поверил он и грязным сплетням о Кауфмане, с помощью которых в Литовском тюремном замке его пытались сагитировать стать цареубийцей…

* * *

Старый полковник, получивший ранение в Псковской пересылке, сильно занемог еще до прохода «Нижнего Новгорода» через Суэцкий канал. Он быстро угасал, терял интерес к жизни. Немного оживляли его только воспоминания о былых походах – неважно, своих или походах собеседника. Ландсберг знал, что Жиляков никогда не был в Средней Азии – значит, рассказы об особенностях войны в пустыне должны быть ему особенно интересны.

Так он и получилось. Жиляков, слушая своего молодого друга, действительно забывал о своей болезни. Однако воспоминания увлекли и самого Ландсберга. И неудивительно: тот поход был боевым крещением юноши, только что произведенного после учебы в команде вольноопределяющихся в офицеры.

– До первой стычки с хивинцами нам две недели пришлось по пустыне шагать, – вспоминал Ландсберг, глядя невидящим взором куда-то сквозь время. – О-о! Пески пустыни – ничего кругом, кроме них, да бледного неба над головой… Верите ли, Сергей Владимирович – море! Чистое море – только не водяное, а песчаное! Куда ни глянешь – один песок. Подымались в пять утра, около шести часов выступали. Строем? Кой черт строем! Песку по щиколотку… Строй у нас был понятием весьма относительным, и часам к одиннадцати, когда солнце подымалось над головой, это была уже просто бредущая кое-как толпа. Около полудня становились на днёвку – все вокруг так солнцем накалялось, что и привычные к жаре верблюды с ног падали, не то что люди. Офицеры и нижние чины закапывались в песок, укрывались от солнца и жара кто палатками из шинелей, кто полотняными тряпками. Пережидали до шести часов пополудни – и снова вперед! Сумерки в тех краях короткие: раз – и не видно уже, куда ногу ставишь. Шли до полуночи, по факелам.

– За две недели, выходит, верст пятьсот с гаком прошли, – подсчитал полковник. – И потери, конечно, имелись?

– Немалые, Сергей Владимирович! Хотя в нашу команду набирали людей покрепче, пустыня всех за четырнадцать дней проверила, по-своему. И обмундирование у нас было белое, и фуражки со специальными назатыльниками, и в самую жару отдыхали – однако люди, должен признаться, измотались на переходе донельзя! Только крикнут: «Привал!» – так все и валялся. Упадешь, бывало – да тут же и подскочишь: песок – что твоя печка, накаленный! Прежде чем палатки ставить, копать ямы надо было, чтобы добраться до прохладного слоя – иначе и минуты в палатке не высидишь! Да многие и палаток не ставили, силы берегли. Зароются в песок по горло, голову шинелькой прикроют – и слава Богу!

– И что, ваш бродь, цельные две недели – и все песок? – раздался голос откуда-то сбоку. – Земли-то там что – вовсе нету?

Ландсберг, увлекшись воспоминаниями, от неожиданности даже вздрогнул, оглянулся. И только сейчас заметил, что его рассказ собрал вокруг десятка полтора внимательных слушателей. Незаметно подобравшись поближе, они полукругом расположились за спиной рассказчика, и недовольно заворчали на пожилого арестанта-поморца, перебившего неспешное повествование Ландсберга вопросом.

Тот тоже было нахмурился: вмешательство вначале показалось ему бесцеремонным. Однако Жиляков, почувствовав раздражение друга, тут же слабо сжал его локоть:

– Мой юный друг, не сердитесь! Большинство наших собратьев по неволе – воистину чистые листы бумаги, пиши на них что хочешь! Им интересен ваш рассказ – не замолкайте, не прогоняйте их, голубчик! Рассказывайте дальше, отвечайте на их вопросы, прошу вас!

– Хорошо, господин полковник, – Ландсберг искоса глянул на поморца, хмыкнул. – Да, любезный, там, в пустыне, один песок – и никакой земли.

– А лерблюды эти, Барин? Боязно, поди, рядом с этакими страхолюдинами пребывать? – не унимался поморец. И, не дожидаясь ответа, «выстрелил» целую очередь новых вопросов. – А правду бают, что один такой лерблюд может месяц не пить, а потом зараз выдуть цельную бочку? А едят эти скоты, говорили, один чертополох – правда? И чем, интересно, тамошний народец воопче живет, ежели земли там и вовсе нету?

– Погоди, погоди! Ты меня, дядя, совсем вопросами засыпал! Давай по порядку, любезный! Земля в пустыне, скажу по совести, все-таки иногда попадается – там, где есть вода. Небольшой земельный клочок оазисом называется. Где побольше воды, вдоль рек, к примеру, – там большие поселения инородцев встречаются, а то и целые города. Живут в тех краях дикие племена киргизов, сартов… Много там разных племен обитает, точно всех и не помню. В общем, азиаты. Чем они живут, спрашиваешь? Скотоводством, в основном. И не в пустыне, конечно – там одни змеи да тушканчики могут выжить. Пустыня для тамошних жителей – это вроде щита, заслона от пришлых врагов. А по краям пустынь есть степи. Там уже земли побольше – она, правда, бедная. Летом степь тоже солнце выжигает, но весной, братцы! Весной та степь раем земным показаться может. Трава – по пояс. И цветы. Я вот видел в Туркестане целые поля цветов – можете себе представить такое? До самого горизонта – одни цветы! Даже глазам больно смотреть. Правда, тот рай земной недолог: пройдет несколько дней – и снова вокруг выжженная солнцем желтая земля. Да… Главное же, повторяю, в тех диких краях – вода. Там, где она есть, там и жизнь бурлит. Тамошние крестьяне арыки прокапывают для полива, сады разводят. В Хиве, Бухаре, в Ташкенте, братцы, такие изумительные сады есть!..

– А лерблюды как же? – не унимался поморец. – Харкаются знатно, говорили знающие люди. Жует, жует свои колючки, а потом своей отрыжкой ка-ак дунет! Чисто из пушки стреляет, с кочан капусты харчок! И ядовитый, глаза прям враз людям выжигает… Верно ли?

– Плюются верблюды действительно замечательно, – согласился Ландсберг. – Но не ради своего удовольствия. Если животное раздразнить – плюнет, конечно. Насчет кочана капусты тебе, братец, приврали. Но харчок изрядный – все лицо человеку залепить может, сам видел. Яду в верблюжьей слюне, конечно, нету – не змея ведь! Ну, что тебя еще интересует, дядя?

– Да хватит ему уже балаболить! – зашумели слушатели. – Цыц, Тишка! Пусть Барин дальше рассказывает! Подумаешь, лерблюды! Лерблюдов энтих мы и на Каре видали!

Дождавшись тишины, Ландсберг неожиданно предложил:

– А хотите, братцы, я вам тамошнюю легенду расскажу о том, как пустыня начало свое взяла? Ну, слушайте! Веруют азиаты, известно, не в нашего христианского Бога, а в своего Аллаха. И по старинной персидской легенде всю землю тот Аллах создал –