Казаки. Донцы, уральцы, кубанцы, терцы. Очерки из истории стародавнего казацкого быта в общедоступном изложении - Константин Константинович Абаза Страница 47

казаки не согласились: «Атаманов у нас много, а без вождей пробыть нам нельзя», – и отправились дальше. На берегах Аральского моря казакам опять довелось зимовать. Тут, в голодных песках, пристигла такая нужда, что они поели сначала своих лошадей, потом принялись один за другого. Наконец, пришли в такое отчаяние, что решились лучше сдаться хивинцам. Там, в цепях и вечной работе, сносили удальцы свою «горемычную» долю, а Шамая с товарищами калмыки привезли на размен.

Более верную добычу давало синее море Хвалынское. Около устьев Яика, по «островам морским да по буграм черневым» проживали наездом «казаки-рыцари», самые удалые, заправилы всему войску. Они знали здесь каждый островок, каждый заливчик; они же водили казачьи челны на синее море, и беда грозила встречному купцу, промышленнику, знатному гостю или посланнику. В укромных местах собирались ватаги с Дона, с Яика, с Волги; стояли здесь по несколько месяцев, как ястребы, выжидая добычи. Такие же притоны находились у них на всем кружном побережье – у берегов персидских и туркменских. Что именно яицкие казаки тут верховодили, про то поется у них песня:

На острове-Камыне казаки живут,

Казаки живут, люди вольные.

Разбивали они на синем море

Бусы-корабли, все легкия лодочки.

Разбили одну лодочку с золотой каймой,

Снимали с золотой казной красну девицу,

Красну-девицу, раскрасавицу, дочь купецкую.

И начали делить золоту клану пуховой шляпой.

На кон кляли раскрасавицу, красну девушку.

И начали между себя трясти жеребий.

Досталась атаманушке красна девушка.

Возговорит атаманушка таковы слова:

«На бою-то я, атамацушка, самый первый был;

На паю, на дуване, я последний стал:

Досталась мне, атаманушке, красна девушка».

Взговорит красна девушка таковы слова:

«Уж ты, гой еси, казачий атаманушка!

У меня на правой руке есть золото кольцо.

Золото кольцо, оно в пятьсот рублей;

Поднизочка есть на мне, атаманушка, во всю тысячу.

Самой-то мне, красной девушке, мне цены нету.

Сотку тебе, атаманушка, шелковый ковер».

Чтобы сдержать буйную вольницу, еще царь Михаил Федорович указал построить при устье Яика городок, на защиту которого были высланы стрельцы; здесь же поселились учужники, ловившие рыбу на Государя. Невзлюбили казаки этот городок: он запирал им выход в море, задерживал рыбу, что шла снизу. Через несколько лет, торговый человек Михаил Гурьев приступил к постройке каменного городка, с башнями, с воротами, за что казна уступала ему на 7 лет рыбные ловли. Казаки поняли, в чем дело, и всеми способами вредили постройке городка. Однажды донской атаман Иван Кондырев напал на казенные суда, разметал дрова, кирпич, известку, а самые суда задержал у себя. Наконец, когда городок, получивший название Гурьева, был выстроен, казаки напали на нижне-яицкий учуг, принадлежавший самому Гурьеву, разорили его, рабочих перезвали на Яик. За такие провинности, которых накопилось не мало, по жалобам купцов и шаха персидского, казаки были призваны к ответу. Атаман Иван Белоусов ездил в Москву бить царю челом. Ему вычитали все вины казачьи, после чего наиболее виновных отправили в Польшу, под начальство князя Хованского, где они пробыли 7 лет.

В защиту казаков надо сказать и то, что они, как первые поселенцы в крае, много сами терпели от хищных соседей. В ту пору началось передвижение калмыцких орд. Они переходили Яик и тут делились на две орды: одна шла грабить Уфу, Самару, Казань; другая – к улусам астраханских татар. Яицкие казаки принимали на себя первый удар: они же первые и платились своими головами. Множество русских пленников перебывало тогда в руках дикарей. Вскоре после того взбунтовались башкиры. Край терпел от безначалия: грабежи и убийства стали делом обычным. Беглые с Руси с каждым годом умножались; они собирались в шайки и разбойничали по всем путям, как морским, так и сухопутным. Смута в прикаспийском крае приняла размеры бунта, когда на челе буйной ватаги проявился лихой атаман Стенька Разин. И яицкие пристали к бунту, хотя не все. Они сопровождали атамана во всех его походах, бились за него с ратными людьми под Симбирском, откуда бежали к Самаре и далее на Яик. Их было тогда не больше трехсот.

Наступило царствование Петра Великого, и яицкие казаки явились верными сподвижниками его походов против турок, шведов и восточных народов. К этому времени относится любопытное сказание о богатыре Рыжечке. В гербе уральского войска изображен казак на коне, и если вы спросите, кто это? Вам ответит даже малый ребенок, что это Рыжочка, старых времен «рыцарь», который выслужил Яик у батюшки-царя. Сказывают старики, что, когда наступал шведский король, Царь просит яицкого атамана Прохора Митрича привести с Яика один, либо два полка казаков. В одну неделю снарядили два пятисотенных полка, отслужили молебен и пошли под Полтаву. На вестях у атамана был в ту пору маленький человек, но прозванью Рыжечка.

Пришли казаки под Полтаву, а швед уже успел упредить Царя: застроил лучшие места шанцами да батареями, а тут на беду изменил хохлацкий гетман Мазепа. Царь было закручинился, как прибегает от шведа посыльщик: «Не угодно ли кончить спор поединщиками?» – «Давай Бог! Это нам на руку», – сказал Петр Первый. У шведа же заранее был припасен поединщик, из-за моря вывезен: ростом чуть не с колокольню, в плечах – косая сажень. Обрядили его в кольчугу и в латы, посадили на коня – конь-то сущий слон – и того покрыли панцирной попоной. Наши думали, что это башня на колесах, а не человек. Петр Первый и сам видит, что такому чудовищу трудно подыскать супротивника, однако, все-таки велел кликать клич: нет ли где охотника? Разослал Царь всех своих адъютантов, всех генералов и думных сенаторов. И все воротились ни с чем: не находится охотника! Тогда Царь повернулся к своей свите: «Из нас, господа, нет ли кого?». Ни гугу, все молчат, друг за дружку хоронятся. Не вытерпел Царь, сам поскакал по всем полкам, а в это самое время подошел с казаками Прохор Митрич и пристроился возле крайнего армейского полка. Царь лишь увидел их, подъехал и, рассказав в чем дело, сам окликнул: «Нет ли между вами охотника?» – «Я охотник!» – крикнул тоненьким голоском Рыжечка, выскочив из фронта. Царь взглянул на него, покачал головой и говорит: «Мал!».

Три раза Царь объезжал полки, но никто не окликался, кроме Рыжечки. «Что буду делать?» – говорит Царь:

«Отказаться от поединка – вся Европа будет смеяться; пустить этого малыша – заранее все пропало!».

Рыжечка