Казаки. Донцы, уральцы, кубанцы, терцы. Очерки из истории стародавнего казацкого быта в общедоступном изложении - Константин Константинович Абаза Страница 65

Кубанцы

Войско «верных» черноморцев

Зруйновили (разрушили) Запорожье,

Буде колись треба (нужно)…

В один голос запели запорожцы, покидая Сечь, свое родное гнездо, внезапно окруженное русскими войсками в Духов день 1776 года[10]. Сечь была разрушена, войсковая казна отобрана, селения и земли, лежавшие по левую сторону Днепра, причислены к Азовской губернии, а по правую – к Новороссийской, под управление князя Потемкина. Часть запорожцев ушли в Турцию, остальные разбрелись по хуторам или же осели на помещичьих землях, поступили на оброк. Казалось, все было забыто: и вековая слава, и грозное имя, наводившее трепет на врагов христианского мира, в тяжкой подневольной работе у плуга, казалось, замер воинский дух сынов Украины, погасла доблесть, стяжавшая почетное звание «лыцарей». Так только казалось, но на самом деле посмертная песня Запорожья сбылась раньше, чем думали сами «лыцари». Трудами Светлейшего было присоединено к русской державе целое татарское царство, Крым; турки обозлились: мир с ними висел на волоске. Кому теперь поручить оберегать новые владения? Кого пустить вперед на стражу прочего войска? Потемкин вспомнил о запорожцах, этих заклятых врагах мусульманства. Он понимал, какую пользу может принести это братство, сплоченное, воинственное, не знавшее страха и к тому же отлично знакомое с Крымом и с краем, где предвиделась война. Князь Таврический призвал на службу рассеянных казаков. На этот раз он окружил их отеческим попечением, обласкал, как ласкают обиженных детей. Наместник обширного края, знатный вельможа, недоступный для прочих, сам входил во все нужды братчиков, устраивал их, одевал, любовно беседовал. И запорожцы радостно откликнулись на зов «вельможного пана». Снова воскресло братство, на челе которого явились вожди достойные носить булаву Сагайдачного Братства, вместе с новым именем «Войско верных казаков» получило в дар от Императрицы землю: на вечное владение, начальство над ним было поручено первому кошевому атаману в русской службе, подполковнику Сидору Белому. Князь Потемкин передал ему через Суворова бывшее в Запорожье большое белое знамя, малые знамена для куреней, булаву, несколько перначей и новую печать с надписью: «Печать коша войска верных казаков», посередине печати был вырезан воин, опоясанный саблей и державший в одной руке мушкет, в другой – знамя с крестом. Казаков разделили по полкам, как и в армии: конные полки поступили под начальство Захара Чепеги, усердного помощника кошевого атамана, а пешие под начальство Антона Головатого, войскового писаря; все офицерские должности были заняты казаками, получившими армейские чины, с правом обшивать свои чекмени такими же галунами, какие носили в ту пору на офицерских камзолах. Пеших казаков одели в зеленые черкески, конных – в синие, с откидными рукавами, с обложкой по борту из золотого или серебряного шнурка; шаровары оставлены турецкие, широкие. На вызов Потемкина откликнулись и те из «неверных», которые поселились в турецкой земле, многие, особенно молодые, присоединились к войску «верных» казаков, так что в короткое время собралось без малого 3 тысячи конных и 9 1/2 тысяч пеших. Сидор Белый поставил на скорую руку первый кош за Днепровским лиманом, с Кинбурнской стороны; но прочное устройство оседлости отложили на будущее время, ввиду открытия военных действий. Войско получило все способы для ведения войны. Его снабдили лодками, артиллерией, оружием, огнестрельными припасами; ему было положено жалованье, провиант. И казаки подвизались с успехом на море и на суше, пешие и конные. Первые их подвиги, как во времена запорожских походов, были совершены против турецкого флота.

В то время, когда армия Потемкина медленно подвигалась к Очакову, в виду этой крепости происходили частые схватки между турецким и нашим флотом. В гребной флотилии, состоявшей под начальством принца Нассау, находились 80 казачьих лодок, державших охрану. 16 июля Гассан-паша поднял из под Очакова весь свой флот с тем, чтобы истребить нашу гребную флотилию. С трудом пробрались турки через отмели, выстроились против нашего левого фланга и открыли на всю ночь пальбу. На рассвете следующего дня грозная линия их кораблей, фрегатов и мелких судов тронулась на всех парусах. Уверенные в победе османы с презрением смотрели на наши лодки, галеры, плавучие батареи. Принц Нассау открыл огонь, правый фланг флотилии вел контр-адмирал Алексиано. Через час 70-пушечный турецкий корабль сел на мель, за ним другой, 80-пушечный, под вымпелом адмирала. Гребная флотилия приблизилась, казаки дерзко бросились на абордаж. Изумлению турок не было пределов, когда они увидели себя окруженными своими вековыми врагами. Их ненависть перешла в ярость: долго, отчаянно защищались, но казацкая сабля взяла верх, как и в былые годы. В то же время плавучие батареи, метавшие брандскугели[11] и каленые ядра, подожгла несколько других судов, запылавших в огне. После четырехчасового боя Гассан-паша приказал начать отступление: он потерял 2 тысячи убитых, 1 1/2 тысячи остались в плену. В этой битве пал кошевой «верного» войска, храбрый атаман Сидор Белый. Гребная флотилия пустилась преследовать разбитого неприятеля. Когда он проходил мимо Кинбурна, Суворовская батарея осыпала флот калеными ядрами; многие суда были взорваны, другие притоплены. Тут казаки, мстя за смерть любимого кошевого, бросились на расстроенного неприятеля вторично и сократили его флот еще на половину, остальной рассеяли в жаркой погоне. Таким образом, почти весь турецкий флот, стоявший под Очаковом, был уничтожен. За такие молодецкие дела казаки, в числе прочих, получили благодарность главнокомандующего. На место Белого, по их желанию, назначен Захар Алексеевич Чепега, которому Потемкин подарил в знак уважения дорогую саблю.

Во время осады Очакова Гассан-паша вторично появился с флотом, укрепил близлежащий остров Березань, снабдил оттуда крепость продовольствием и спокойно отплыл в Царьград. Укрепление сильно досаждало Потемкину.

– Головатый, как бы взять Березань? – сказать он однажды начальнику своего конвоя.

– Возьмем, ваша светлость! А крест будет за то? – спросил хитро Головатый.

– Будет, будет, только возьми, – отвечал светлейший.

– Чуемо, – сказал Головатый и вышел от князя, как ни в чем не бывало.

7 ноября, поутру, казаки подплыли к острову, турки встретили их жестоким огнем с береговых батарей. Мужественно выдержав этот огонь, казаки сами сделали залп, после чего бросились в воду и полезли на батареи с быстротой кошек. Оторопелые турки перебежали в укрепление, откуда посыпалась картечь. Тогда казаки повернули против укрепления турецкие же пушки, втащили еще свои и открыли настоящую канонаду. Все это было проделано так быстро, так умело,