Марк Гроссман - Веселое горе — любовь. Страница 90

Он не увидел русых и черных голов, то появлявшихся, то исчезавших за кустами ближнего перелеска.

Он как будто бы ослеп, занятый своими мыслями.

Только когда из-за старой корявой березы со свистом взмыл в небо серый большой голубь, Генька обернулся к Шеремету и вяло спросил:

— Это Баклан, что ли? Гоняют Валька с Кирькой, видно...

Васька Шеремет угрюмо пробурчал:

— Как бы не накостыляли нам шею, Генька. Никогда Заварыкины не бросали тут птиц. Неладно что-то.

Генька усмехнулся:

— Они и не знают, что мы здесь. Где трубач?

Рядом с Каменцом появился Петька Куц — «Получи сдачи!» — и с готовностью вскинул к губам железнодорожный рожок.

Но трубить в рожок не пришлось. Внезапно где-то на южном скате раздались воинственные крики и вопли, и Генька различил в их хоре хриплый от волнения голос Левки Гершмана.

Генька кинулся туда.

На южном скате, размахивая деревянными мечами и прикрываясь щитами из жести, дрался всего-навсего десяток бойцов противника.

Растерявшиеся сначала Боевые Ястреба теперь поосмотрелись и, вопя во все горло, побросав свои позиции, ринулись вниз.

И тогда, прямо откуда-то из гущи боя, вырвались в небо Яга и Гога-Магога и понеслись к своим голубятням.

Враг теснил юнг. Локоть к локтю, лицом к врагу пятились они на север, обходя подножие высоты. Пятились туда, где змеилась невидимая траншея.

Фимка Русин прильнул к перископу, облизывал сухие губы и торопливо докладывал адмиралу обстановку.

Но Пашка и сам видел все.

За кустами, сгорая от нетерпения, лежали вестовые. Они постоянно высовывали головы из-за веток и вопрощающе смотрели на адмирала.

Но Киму было не до них. Он ждал воинов, дежуривших у голубятен, и с тревогой посматривал на поле боя. Фимка, оторвавшись от перископа, сказал со вздохом:

— Наших здорово лупят. Только сейчас Генька сильно треснул по лбу Левку Гершмана. Может, пора?

— Нет, — сказал адмирал, — не для того мы всю ночь рыли землю, чтоб...

— Ох, черт! Бегут! — тревожно воскликнул Фимка и бросился было из окопа на выручку своим.

Но Пашка схватил его за ногу и втащил в окоп.

Боевые Ястреба, сначала воевавшие с опаской, теперь окончательно решили, что десяток мальчишек, случайно оказавшихся у высоты, и есть вся армия противника. Юнг было впятеро меньше, чем ястребов, и теперь Генькины воины начали расправу.

Но адмирал Красного Морского Братства не зря прочитал на своем веку и «Слово о полку Игореве» и «Чапаева». Нет, не зря он слушал рассказы старших о Сталинграде и Курской дуге!

— Вестовой!

У окопа мгновенно вырос Аркашка Ветошкин.

— Живо в перелесок! Передай: «Засадному отряду атаковать врага!».

Но Аркашка, вместо того, чтобы сломя голову кинуться в рощицу, как-то странно улыбнулся и вытащил из-за пазухи черного кривого голубя.

— Я с Витей договорился, — забубнил он, — как выпущу голубя с лоскутком, пусть они гонят врага прямо на траншею. Правильно, а?

Пашка поморщился было от этой самодеятельности своего подчиненного, но уже в следующее мгновение весело хлопнул мальчишку по плечу:

— Выпускай! Золотая ты голова!

Аркашка бросил взгляд на красный лоскут, привязанный к ноге Жука, и, сильно замахнувшись, кинул голубя вверх.

И в ту же минуту из перелеска на Боевых Ястребов молча бросился засадный отряд. Человек двадцать неслось на выручку своим, а один отделился, и, размахивая алым флагом Братства, кинулся на высоту. Достигнув гребня, он воткнул дерево флага в сухую землю и понесся в свалку.

И теперь Рыжих Акул было больше, чем юнг, почти вдвое. Но удар засадного отряда оказался таким внезапным, что Генька Каменец и его люди на время перешли от нападения к обороне. Они все ближе подходили к северной подошве высоты. Они подошли к ней так близко, что Фимка Русин без всякого перископа видел разгоряченные лица врагов.

Но вот адмирал дернул своего главинжа за рукав:

— Погляди. Кто это?

К окопу в полный рост мчался мальчишка. Прямо с разбега он въехал в земляную щель и молча, задыхаясь протянул Киму бумажку.

Это были шифровки, снятые с голубей. В них говорилось: все войска Рыжих Акул введены в бой, резервов у них нигде нет.

Наступил час возмездия.

Еще один вестовой помчался в самую гущу боя и ценой всего-навсего двух синяков добрался до командира засадного отряда. Витька Голендухин кивнул вестовому головой, давая понять, что приказ адмирала принят.

И тогда юнги неожиданно бросились в бегство. Они бежали туда, где змеилась полоса бурьяна и сухой травы.

Рыжие Акулы торжествующе заревели и кинулись догонять морских трусов и бродяг.

И вот тут-то вдруг с длинной зигзагообразной канавы слетела трава, и два десятка свежих, как морской ветер, юнг ринулось на неприятеля.

Только теперь Генька Каменец сообразил как следует, в чем дело. Он заорал трубачу, чтоб сыграл сигнал «Стоять насмерть!», но Петька Куц уже несся куда-то в сторону.

Генька Каменец не был трус, и он не побежал за трубачом, опозорившим свое прозвище, и за всем остальным войском.

Он воевал без страха, хотя и знал, что битва безнадежно проиграна.

— Ох, и здорово молотит! — с восхищением проговорил главинж, впившись глазами в поле боя и забыв о своей подзорной трубе. — Нам бы такого в юнги!

И тут же без всякого перехода добавил:

— Не пора ли нам, Паш, самим взяться за дело?

Ким искоса посмотрел на приятеля и признался:

— У меня уже давно руки чешутся. Но нам нельзя — командиры.

А в это время у траншеи разыгралась ужасная трагедия.

Около десятка мелких юнг, сопя и завывая, повисли на гофмаршале Генри Джо. Несмотря на толчки, они цепко держали вражеского вождя в плену.

То тут, то там рядовые Рыжие Акулы поднимали руки.

Пока обезоруживали самых смирных врагов, произошло неожиданное. Васька Шеремет и Мишка — «Один нос — на троих рос» — вдруг бросились на выручку к своему главнокомандующему. Быстро раскидав противников, они совсем уже приготовились бежать втроем, когда братья Валька и Кирька клещами вцепились в ноги гофмаршала Генри Джо.

Еще бы немного — и Рыжие Акулы, справившись с братьями, исчезли с поля боя.

И тогда, презрев воинские уставы, отпихнув уже ненужный перископ, в гущу сражения бросились адмирал и главинж. За ними мчались Вовка Карякин, Аркаша Ветошкин и даже контуженный и раненый Левка Гершман.

Вскоре все было кончено. Рыжие Акулы стояли с поднятыми руками, и только один Генька Каменец держал кулаки в карманах.

Обезоружив врага и собрав трофеи, юнги отпустили всех пленных с миром. Всех до одного. Кроме гофмаршала Генри Джо.