Люциан Воляновский - Бесшумный фронт Страница 17

Тем временем Магдалена Вишневская едет себе потихоньку, смотрит вперед и думает о том, что же произошло на границе. Ведь проезжает она тут чуть ли не каждый день, но редко когда удается заметить пограничника. А сегодня... даже доку­менты проверили, хотя и так всех в лицо знают... Конь идет еще тише: начинается небольшой подъем. Вишневская осматривается и вдруг видит какого-то мужчину, который еще издали машет ей рукой. Он одет в прорезиненный плащ, бо­тинки на пористой подошве, в руках кожаный портфель.

— Простите, пани! Как пройти к станции? Машинально Вишневская хочет поднять кнут и показать незнакомцу самую кратчайшую дорогу, но горло сжимает неожиданная спазма, а в сердце закрадывается тревога... Кое-как овладев собой, она показывает кнутом за спину — на дорогу, по которой только что проехала и где притаились пограничники. Пусть он идет туда!

— А вон в той стороне, проше пана! Всего с полчасочка, и аккурат будет пан на станции...

Женщина понукает коня и едет дальше. Не­сколько минут не оглядывается. Наконец, замирая от страха, поворачивает голову и видит, что не­знакомец быстрым шагом удаляется в указанном ею направлении. Скоро он исчезает за бугром.

— А вон в той стороне, проше пана!

...Адольф Махура торопится, чтобы наверстать время, потерянное в бесплодном топтании по лесу. Настроение хорошее: «Еще полчаса, как сказала та бабка, и я буду на станции». Он уже размышляет об Устке и незнакомой девушке, которой должен вскружить голову, чтобы она помогала ему в преступных планах. Он пытается представить себе первые дни, проведенные на пляже, напоминаю­щем Литцверден, потом первую ночь с этой де­вушкой и ее удивление, граничащее с ужасом, когда она узнает, кем является ее любимый. Для этой девушки он несет в портфеле чулки и ко­сынки из нейлона самой высшей марки. Если нужно будет, то в ее адрес придут из Берлина ценные подарки. Разве наброски схемы побе­режья не стоят посылок с чулками или часами? Разве план расположения пограничных застав не стоит круглой суммы в долларах и почетного от­личия для агента «ОДТ-738»?

— Стой! Пограничная охрана!

Откуда выскочил этот солдат?.. Он появился словно из-под земли, нежданно... О бегстве и речи быть не может. Впрочем, к чему нервничать? Вид­но, еще не раз придется в этой Польше показывать документы, искусно сфабрикованные лучшими специалистами, как сказал Кайзер... Махура при­держивает портфель коленями, без колебания и сопротивления вынимает из кармана свои доку­менты. Пограничник внимательно просматривает их: паспорт, военный билет, удостоверение с ме­ста работы... «Что он тут делает так рано?».

— Извините, но куда вы, собственно, идете? — очень вежливо спрашивает незнакомца рядовой Лоза.

— Я иду со станции в...

Незнакомец хорошо говорит по-польски, но по­казывает рукой на границу. Видимо, уловив лег­кую тень удивления на лице пограничника, незна­комец поспешно добавляет:

— То есть я сейчас возвращаюсь на станцию, так как при высадке спутал перрон... Вылез с дру­гой стороны. Возвращаюсь на станцию.

Дело с самого начала выглядело как-то неясно, но теперь рядовой Лоза решительно убеждается, что незнакомца надо доставить на заставу: он по­дозрителен. Документы переправляются в карман. По этому знаку из кустов выходит рядовой Цыняк, который пока лишь наблюдал за всей этой сценой, не спуская пальца со спуска автомата.

— Вот он с вами пойдет на станцию. К чему вам блуждать по лесу? Только очень просим не засовывать руки в карман. И еще одно: в случае попытки к бегству будем стрелять без предупреж­дения.

Ловкими, быстрыми движениями Цыняк ощу­пывает одежду задержанного Антония Моравиа — ищет оружие. Потом заглядывает в портфель и возвращает его обратно.

— Все в порядке! Вы уж извините, но такая наша служба... Но зато раз — два, и вы будете на станции самой короткой дорогой. Как раз успеете на утренний поезд. Идемте!..

«А может быть, он все-таки доведет меня до станции?» — все еще пытается успокоить себя встревоженный Махура. «На заставе прове­рим!»— думает пограничник.

Солдат знает эти места. Сколько раз проходили тут на учения, сколько раз впивался он глазами в ночную тьму, сколько стычек бывало здесь, на этом бесшумном фронте, с коварным и подлым врагом!.. Вот сейчас покажется расщепленная молнией сосна... А дальше — остатки разбитой гитлеровской самоходки, свалившейся в яму. Затем рощица. А там и кладбище...

— Очень извиняюсь, но я не здешний. Это наше кладбище или немецкое?

Поглядывая с улыбкой на Цыняка, незнакомец рукой показывает на открытые ворота кладбища. Но пограничник даже не смотрит в ту сторону — он зорко следит за каждым движением задержан­ного и видит, как из опущенной руки выскальзы­вает и беззвучно падает в лесной мох какой-то маленький предмет... Остановиться или идти Дальше? Покончить с этой вежливостью или не показывать незнакомцу, что подозрение против него возрастает? Что он выбросил? Задержаться тут с ним? А вдруг дело дойдет до стычки с воз­можными сообщниками незнакомца, которые не были замечены им, Цыняком, и сейчас тайком пробираются сзади? Идти дальше? Но как потом найти место, где лежит выброшенный предмет?

Все эти раздумья длятся две — три секунды. Ря­довому Цыняку всего двадцать один год. Этот па­рень из села Уляски около Скерневиц (отец его — дорожный мастер — был замучен в гитлеров­ском лагере смерти в Освенциме) должен принять самостоятельное решение, и он принимает его... Незаметно осматривается вокруг и на один мо­мент прикрывает глаза, чтобы запомнить место и потом найти его. Ничем не примечательный лес­ной уголок, деревья такие же, как и тысячи дру­гих. От нервного напряжения рядовой Цыняк су­дорожно глотает застрявший в горле комок. «За­помню ли? Найду ли потом?» — думает он, а затем бросает:

— Будьте любезны не разговаривать! Это запрещено.

Через час оба уже на заставе, и Цыняк больше не беспокоится о задержанном. Но солдат не со­бирается отдыхать. Седлает коня и мчится к тому месту, где задержанный выбросил какой-то пред­мет. Найдет ли его? Наконец останавливает взмыленного коня. Кажется, тут... Цыняк соска­кивает с седла и ползком исследует место, где еще можно заметить следы подкованных солдат­ских сапог и где только начинают подниматься примятые прошедшими людьми травинки. Но вот и он! Около куста папоротника лежит круглый предмет. Цыняк осторожно поднимает его, бе­режно заворачивает в носовой платок и галопом мчится на заставу. На половине пути ему встре­чается машина: начальник заставы объезжает свой район. Цыняк докладывает о происшествии и показывает найденный предмет.