Холодная комната - Григорий Александрович Шепелев Страница 40

Спустя четверть часа Матвей сидел в холодном автобусе и держал на коленях фанерный ящик, только что найденный на помойке. Он был наполнен пустыми банками из-под пива, которое Матвей и Денис хлестали с утра. Палатку, стол и товар Матвея взялся снести на свой склад Алёшка. Хоть у него разрешения не имелось, он отбрехался. Он умудрялся всегда от всего отбрёхиваться. Денис подобным талантом не обладал, поэтому сидел, злой, напротив Матвея. Прочих задержанных набралось около пятнадцати. Это были почти все локомотивщики, брат Лариски Вадим, грузин Витька-Винтик с двумя девчонками-продавщицами, тут же, впрочем, слинявшими из автобуса под каким-то хитрым предлогом, Володька с Сашкой и ещё два неразлучных друга чуть старше школьного возраста, Димка с Ванькой. Про этих двух говорили, что они трахают всё, что движется и пьют всё, что горит, плюс пиво с креветками. Торговали они исходя из того же принципа, всем подряд. Для краткости их называли просто: смешные. После этих самых смешных, которых пришлось водворять в автобус пинками, к задержанным присоединились сержанты, прапорщик, и, к всеобщему удивлению – Женя. Он снова был в спокойном и снисходительном настроении. Старлей сел в кабину, рядом с водителем. С лязгом хлопнулись одна о другую дверцы. Зарокотал мотор.

– Могло бы быть хуже, – заметил Женя, закурив длинную Иркину сигарету.

– Например, что? – с вызовом поинтересовался Вадим.

– Например, ОМОН.

Автобус тронулся в путь по скользкой дороге. Через пятнадцать минут он въехал во двор небольшого здания, затерянного в глухих переулочках Соколиной горы. Задержанных вывели. Осмотревшись, Матвей увидел сталинские дома, гаражи, детскую площадку, помойку, двух бультерьеров в комбинезонах и их хозяек в норковых шубах. Обе дамы курили.

– Опять бомжей набрали с помойки, – громко проговорила одна из них, взглянув на Матвея, – делать им не хера!

– Это точно, – отозвалась другая, – в Чечню бы их, сук поганых!

Никто не отреагировал, хоть все слышали. В отделении Женя начал что-то шептать на ухо старлею, бодро жестикулируя. Остальным торгашам велели сложить ящики и коробки перед столом, за коим сидел, разбирая бланки, сержант с вялой и унылой физиономией. Из дежурной части, напоминавшей аквариум для пираний, слышались крики дежурного лейтенанта в три трубки сразу. Кто-то орал на кого-то и в коридоре, за санузлом.

– А что ж вы так мало их привезли-то? – спросил унылый сержантик своих коллег, доставивших торгашей, – у меня тут клетка почти пустая!

– Она такой и останется, – бросил Женя, и, подмигнув товарищам, побежал на второй этаж. За ним устремились прапорщик и старлей. Едва они скрылись, из-за угла сотрясаемой воплями лейтенанта дежурной части вдруг вышли двое: майор – высокий, с усами, и капитан – небольшой, в очках.

– Давай, давай, оформляй, – приказал майор сержантику за столом, после чего оба, миновав зал, исчезли во мраке длинного коридора. Сержанты, ездившие на рынок, придвинули торгашей вплотную к стене с облупленной краской, велели им стоять смирно.

– Нас что, расстреливать будут? – вслух подумал Матвей.

– Конечно, – сказал Вадим, – ведь Женя довольно ясно выразил пожелание, чтобы клетку не наполняли.

– А ну, заткнуться! – рявкнул сержантик. Задержанные слегка даже испугались. Как следует отругав их матом, сержантик начал записывать их фамилии и домашние адреса. Тем временем, двое других сержантов ушли в один коридор, четверо – в другой, а двое оставшихся увлечённо рылись в коробках. К этим двоим вскоре присоединился и лейтенант, с недовольной рожей покинувший помещение с унитазом. Этого лейтенанта Матвей не знал, но мгновенно понял, что он – блестящий знаток розыскного дела. За полминуты все шесть карманов его бушлата с верхом наполнились импортными розетками, выключателями и частями польских смесителей. Двум сержантам, хотя они рылись дольше, досталась одна лишь дрянь. Внезапно вернулся прапорщик. Взгляд у него был злой. Подойдя к коллегам, опустошавшим коробки, он проорал:

– Вы что, охамели?

– Нет, мы всегда были хамами, —возразил лейтенант и скинул картонку, которая прикрывала ящик Матвея. Матвей зажмурился. Он услышал звон банок и смех сержантов.

– Так! Это чьё? – спросил лейтенант, пихнув ногой ящик в сторону торгашей.

– Моё, – признался Матвей и призвал на помощь всю свою смелость, чтоб встретить смерть если не геройски, то философски. Лейтенант двинулся на него, но всё тот же прапорщик, находившийся к нему ближе, опередил сослуживца. Схватив Матвея за воротник, он начал трясти его, будто яблоню, и дышать ему прямо в нос какой-то огнеопасной смесью химических элементов.

– Ты самый умный? … твою мать! Скажи мне, ты самый умный?

– Я не тот ящик взял! Перепутал! – кубарем покатился Матвей с вершин философии. Это не помогло ему.

– Хочешь сесть, сучок? – орал прапорщик, скаля зубы, – хочешь, чтоб у тебя героин нашли? Или пистолет, палёный на ограблении с тремя трупами?

– Это что здесь за шум? – спросили вдруг с лестницы. Все стремительно повернулись к ней. На первый этаж спускались: серьёзный Женя, невозмутимый старлей и толстый майор – первый заместитель начальника отделения. Матвей сразу же был отпущен, и смесь химических элементов вместе с её источником отодвинулась от него метра на четыре. Не дожидаясь ответа на свой вопрос, дородный майор весело продолжил:

– Ну что, барыги, попались? А сколько раз вас просили не выставляться без разрешений! У нас из-за вас проблемы!

И, посмеявшись, свернул в коридор направо. Старлей прошёл в дежурную часть, а Женя, вздохнув, сказал торгашам:

– Через полчаса вас отпустят. А мне пора.

С этими словами он поплотнее надел картуз и вышел на улицу. Как всегда, никто не поверил ему. И точно – после того, как вялый сержантик переписал торгашей, их препроводили по полутёмному, длинному коридору в камеру для административно задержанных. Её дверь представляла собой решётку с двумя замками. Глядя, как лейтенант сдвигает засовы, Матвей подумал, что их не выломать. Усмехнулся. Как будто если можно было бы выломать, он бы выломал! Где ему! От страха перед какой-то пьяной скотиной руки ещё до сих пор тряслись.

С потолка сквозь прямоугольный плафон просачивался неяркий, но едкий свет. Лампа почему-то гудела. До водворения торгашей в тесном обезьяннике находились восемь мужчин, трое из которых были бомжами, и две молодые девушки. Все стояли или прохаживались, насколько позволяло пространство. Сесть было некуда, кроме как на каменный пол, холод от которого ощущался сквозь подошвы ботинок.

Едва шаги лейтенанта стихли, торгаши вновь начали ругать Женю.

– Сволочь! Скотина! Ирка сейчас ему отсчитает на казино и на бар со шлюхами!

– До утра здесь будем торчать!

– Он ведь выживает нас с рынка!

– А какой смысл? Эти же менты устроят ему проблемы, если уйдём! Бандиты – тем более. Они просто его убьют!

– Да за один день вместо нас другие найдутся! Из них полегче будет верёвки вить. А начнут роптать – он и их ментами затравит.

Поспорив так, торгаши