Иван Винаров - Бойцы тихого фронта Страница 61

Поздней осенью 1929 года, через несколько месяцев после моего поступления в школу, Берзин внезапно вызвал меня в управление. У него в кабинете я застал и Гришу Салнина. Гриша уже заведовал отделом, у него на петлицах появился еще один ромб. До поездки в Китай он носил один ромб.

— Собирай чемоданы, Ванко, — улыбаясь, сказал мне Берзин, как только я вошел в кабинет. — Убежден, что ты соскучился по Дальнему Востоку…

Я озабоченно посмотрел на Гришу, ожидая от него разъяснений.

— Да, опять поедешь с ним. — Берзин проследил за моим взглядом. — По его предложению. И по просьбе Василия Константиновича Блюхера…

Как потом разъяснил Берзин, Василий Константинович спешно прислал из Хабаровска список людей, которых он просил откомандировать к нему в дальневосточную армию. Его соображения были ясны: он искал людей, знакомых с характером работы в условиях Дальнего Востока и Азии, а ими, естественно, прежде всего являлись бывшие военные советники китайской национальной революционной армии. Талантливый стратег, Блюхер верно ориентировался в обстановке конфликта, уточнял, какие шаги надо предпринять, чтобы дать отпор врагу и добиться победы.

— Конкретные распоряжения получите от Василия Константиновича, — закончил разговор Берзин.

Мы немедленно выехали.

Хабаровск — столица далекого Хабаровского края, граничащего на юге с Китаем, а на севере простирающеюся до Берингова моря и полуострова Чукотки, — в то время как-то сразу приобрел особенное значение для Советского Союза. С защитой Хабаровского края, Приморья и Закавказья тогда были связаны безопасность, мир, даже судьба Советского Союза. Весь советский народ почувствовал надвигающуюся угрозу, жил в напряжении и тревоге. Взгляды всех были обращены к Хабаровску и армии В. К. Блюхера. «Дадим провокаторам достойный отпор!» — этот призыв молниеносно облетел всю огромную Страну Советов от Дальнего Востока до самых западных окраин. А композиторы даже сочинили песню, которая, подобно «Волочаевским дням», звучала повсюду:

Стоим на страже всегда, всегда,Но если скажет страна труда —Винтовки в руку! Врага в упор!Товарищ Блюхер, даешь отпор!Краснознаменная, даешь отпор!

В. К. Блюхер в исключительно краткие сроки заложил основы ОКДВА и на самых уязвимых участках границы расположил опорные пункты, действовавшие на провокаторов отрезвляюще. Граница проходила на протяжении более тысячи километров по широкой и могучей реке Амур, которая за Хабаровском резко поворачивает на север, проходит по советской территории и около Николаевска впадает в Охотское море. Река Сунгари, приток Амура, протекает по Маньчжурии и впадает в Амур недалеко от Хабаровска. Обе эти реки судоходны, граница проходила по фарватеру Амура. И на Амуре, и на Сунгари китайские милитаристы держали значительный речной флот, активно участвовавший в военных провокациях: незадолго до нашего приезда в Хабаровск советские саперы Амурской военной флотилии выловили и обезвредили много плавучих мин, расставленных китайским флотом с целью помешать советскому судоходству по Амуру, а если удастся, то нанести и материальный ущерб. Одновременно с этим китайские речные военные корабли по ночам совершали набеги на советский берег, обстреливали из орудий и пулеметов советские пограничные укрепления и рыбацкие села, грабили и убивали мирных людей там, где не встречали отпора.

Читатель, наверно, спросит, почему я не упоминаю здесь имени маньчжурского диктатора Чжан Цзолина, ведь конфликт и военные провокации совершались на «его территории». В то время самодержца Маньчжурии и фактического главы правительства в Пекине и северных провинциях уже не существовало. Этого авантюриста, годами осуществляющего империалистические замыслы Японии и утверждавшего ее господство в Китае, за год до этого убрали… сами японцы. Вчерашние хозяева, сочтя, что Чжан недостаточно исполнительный слуга, решили заменить его другим человеком. Они устроили крушение на железнодорожной линии Пекин — Харбин, когда маньчжурский диктатор проезжал по ней в специальном вагоне…

Чжан Цзолина не стало, но японцам и остальным империалистам легко удавалось купить на иудины сребреники слуг, какие были необходимы для их завоевательных целей. Вместо Чжана появился целый десяток чжанов: для них наступил момент умножить свои вклады в гонконгских банках и сделать «большую карьеру». Чан Кайши служил заразительным примером…

В рядах китайских империалистов числились и остатки разгромленных банд Колчака и барона Унгерна — банд, состоявших из отъявленных врагов Советской власти, все еще питавших надежду на реставрацию царского строя. Разумеется, за их спиной стояли западные милитаристы, которые их кормили, одевали и платили им как своим наемникам.

Конфликт назревал и достиг критической точки. Советское правительство пыталось урегулировать его мирными средствами, однако постоянные предложения о дипломатических переговорах систематически отклонялись Чан Кайши, подстрекаемым империалистическими государствами. Война становилась неизбежной, китайцы ни в коей мере не скрывали своих агрессивных намерений. Очередная крупная провокация имела место в начале ноября, когда в обстреле мирных населенных пунктов на советской территории приняла участие и китайская артиллерия. Отдельные выпады переросли в организованное нападение чанкайшистских армий. В середине ноября значительные соединения китайских войск перешли советскую границу и начали грабить мирное население, бесчинствовать, объявив занятую ими территорию «исконно китайской землей»… Это произошло вскоре после нашего приезда в Хабаровск.

В. К. Блюхер принял нас сердечно, как старых друзей.

— Жду вас, жду, дорогие мои! — воскликнул он, обеими руками пожимая мне и Грише руки. — К сожалению, повод для встречи не из приятных: опять война, опять сражения… Но, — он шутливо развел руками, — кто виноват, что мы выбрали себе службу солдат?

Блюхер явно был в хорошем настроении, да и какой настоящий командир проявит слабость перед подчиненными в самом начале боя. Но выглядел он плохо. Сильно похудел, темно-русые волосы подчеркивали бледность лица, мундир уже не сидел как влитой на похудевшей фигуре. Заметил я еще одну перемену в нем. На его петлицах блестели не три, а четыре металлических ромба. Четвертый ромб он получил за то, что блестяще выполнил свою задачу в Китае. А что касается его здоровья, то оно ухудшилось еще в то время. Мы знали об этом, ему пришлось на некоторое время уехать в Советский Союз на лечение. Трудноизлечимой азиатской экземой он заболел под влиянием жаркого климата Юга Китая, а главное, из-за круглосуточной напряженной работы по подготовке и реализации планов большого Северного похода… Болезнь прошла, но восстановление здоровья было прервано чрезвычайным поручением Советского правительства.