Виталий Гладкий - Приключения-91 Страница 75

«Интересно, — отвлекся Ким, — как переписчиков за это наказывали? На кол сажали или прямо в костер живыми спроваживали?»

Он отодвинулся от стола, оглядел зал. Передовые студенты уже готовились к весенней сессии. Некоторые, небрежно развернув книги и навалив их друг на друга, слюнявили страницы и что-то подчеркивали в тексте разноцветными фломастерами. Киму хотелось подойти к одному, другому, дать по шее и повернуть лицом к стене, на которой висел красочный плакатик: «Любите книгу — источник знаний!» Но он тут же представил реакцию лупоглазых студентов, для которых эта надпись не более чем составная часть библиотечного интерьера. А ведь наверняка каждый из них еще в школе слышал, что книга — общественное достояние и ее надо беречь.

Когда Ким оформлял читательский билет, библиотекарь на абонементе сетовала на пропажу за последние два дня еще шести книг. «Вот такие и тащат, — злился Ким. — Надо бы на каждой книжке делать надпись, как на одном рукописном издании, хранящемся в библиотеке Британского музея. Хорошее пожелание, хотя и слишком, по сегодняшним понятиям, может быть, суровое:

«Кто тебя унесет, да поплатится за это смертью, пусть его поджаривают в аду, пусть его трясет лихорадка и швыряет на землю падучая, пусть его земным уделом станут виселица и колесование».

Чем больше Ким узнавал об истории книги, тем лучше понимал, что без системного изучения проку не будет. К обеду он успел узнать, что самыми первыми памятниками письменности были клинописные глиняные таблички шумерского царства, а самой древней библиотекой — собрание книг царя Ассирии Ашшурбанипала, правившего две с половиной тысячи лет тому назад.

Большим книголюбом был, оказывается, царь Птоломей I, сделавший после смерти Александра Македонского Александрию столицей Египта. Книги и библиотеки с древних времен служили предметом военной добычи. Особенно преуспевали римские полководцы. Эмилий Павел захватил библиотеку македонского царя Персея, Лукулл царя Понта. Не отставал от них и Юлий Цезарь. В 47 году он решил вывезти в Рим Александрийскую библиотеку. Но тюки книг, подготовленные к отправке, сгорели. Известно, что Цезарь не собирался брать их в личное пользование. Он намеревался открыть в Риме первую в мире общественную библиотеку.

Ким углубился в чтение книги о библиотеке Улугбека, внука Тамерлана, то ли безвозвратно пропавшей после смерти владельца, то ли спрятанной где-то в окрестностях Самарканда, и не сразу понял, что хочет склонившаяся над ним девушка.

— Вы не Логвинов? — повторила она в третий раз и на утвердительный кивок Кима таинственным голосом прошептала, с уважением глядя на него:

— Вас к телефону.

В кабинете заведующей библиотекой, показав глазами на аппарат со снятой трубкой, девушка вышла, плотно затворив за собою дверь.

— Слушаю, — Логвинов поднес трубку к уху.

— Это ты, Ким? — узнал он голос Смолянинова. — Твоя догадка подтверждается. Книги, похоже, и в самом деле из нашего монастыря. Пришла телефонограмма из Москвы. В аэропорту у иностранного туриста обнаружена старинная книга, приобретенная, по его словам, во время посещения нашего города, около монастыря у мужчины примерно пятидесяти лет, рост средний, глаза маленькие. Цвет не помнит. Одет в серое пальто и кроличью шапку коричневого цвета. Ты меня слышишь?

— Да, слышу, я записываю. Как называется книга?

— «Артикул воинский». У продавца, видимо, повреждена правая рука. Он ею плохо владеет. При разговоре делает большие паузы. Записал? Я думаю, тебе надо присмотреться к монастырю повнимательнее.

Кима охватило знакомое каждому сыщику волнение, когда он выходит на верный след, когда после теоретической черновой обработки материалов начинается живое дело и наступает время вступить в непосредственную борьбу умов и характеров с пока еще неведомым преступником.

— Что у Ильи? — спросил Логвинов. — Есть что-нибудь на похитителей старика?

— Есть кое-что. Даже не кое-что, а весьма существенное. Ревзина увезли на такси. Имеются показания свидетеля, что машина стояла у подъезда потерпевшего. Но это ерунда по сравнению с тем, что Илья вышел на квартиру, где проводилась «экспертиза». — Смолянинов сделал паузу и с усмешкой спросил: — Ну, что молчишь?

— Завидую, — буркнул Ким. — Везет Илье.

— Везет тому, кто воз везет. Ты мне вот что лучше скажи, когда ты последний раз держал в руках ну, скажем, рукописную книгу?

— К сожалению, не приходилось. Только на выставке видел, давно, еще в Ленинграде. А что?

— Но ведь переплет у такой книги должен быть хотя бы местами гладкий. На нем могут оставаться следы пальцев. И на страницах тоже.

— Так москвичи, наверное, догадались снять отпечатки пальцев с книги, изъятой у иностранца.

— Мы запросили Москву, ответа пока нет. Ладно. Это я так, к слову. А насчет Карзаняна и везения — ты не совсем прав. Дело не в везении. Так что на его помощь не рассчитывай, будет действовать пока самостоятельно. Но связь не теряй, где-нибудь ваши пути вот-вот пересекутся. Ты меня понял?

— Понял. На всякий случай, на чью квартиру он вышел?

— Директора мебельной фабрики Москвина. Да, вот еще что. Имей в виду: у Москвина был «разгон». Сам он к нам не обращался. Дома во время происшествия была его жена. Илье удалось взять у нее письменное заявление и опись похищенных вещей, составленную самими преступниками. В нее не внесены только похищенные книги. Те самые, видимо, о которых говорил Ревзин. Учти все это, И не задерживайся. Начальник управления торопит, добавил полковник. — Если что, сразу звони. Все.

Он уже ругал себя, что задал Киму вопрос про книгу. Значит, не совсем он уверен в его непричастности к тому, о чем говорилось в заявлении, написанном от имени Ревзина. Как тут будешь уверенным, если Сычев, разбирая старые газеты на сейфе, обнаружил среди них книгу, о которой говорилось в заявлении. Но самое поразительное, что сотрудники Величко не нашли на ней ни одного следа пальцев. Тут волей-неволей задумаешься.

Вернувшись на место, Ким поглядел по сторонам. Занятые своим делом, читатели не обращали на него внимания, библиотекари сидели далеко, за барьером. Порывшись в груде еще не просмотренных книг, он нашел нужную, перелистал страницы. Ага, вот.

«К настоящему времени сохранился единственный экземпляр букваря Ивана Федорова. Найден в Риме в 1927 году и в настоящее время является собственностью библиотеки Гарвардского колледжа (США)».

«Вот тебе и раз, — со злостью думал Ким, — в Гарвардском колледже есть, а у нас, где его выпестовали, нет. То немецкий палеограф Маттеи, преподаватель Московского университета, похитил в различных русских библиотеках 60 ценнейших рукописных книг, то американцы запахали. Теперь этот еще, интурист. Не задержали бы его сейчас в Москве, спустя некоторое время где-нибудь можно было бы прочитать: «Редчайший экземпляр «Артикула воинского» является собственностью...» Чьей собственностью? Какая разница чьей именно, главное, что не нашей».