Повести о чекистах - Василий Степанович Стенькин Страница 78

не ускользнул беспокойный взгляд, брошенный им на письмо, которое просматривал Зуев. Кондуктор сидел на стуле ссутулившись. Он был лысый, лицо внизу заканчивалось квадратным подбородком, как у боксера. «Крепкий орешек, — подумал о нем Зуев. — С ним придется повозиться». Он отложил письмо в сторону и задал первый вопрос насчет остановки поезда.

— Видите ли, в поезде у меня разыгралась печень, двигаться мне было тяжело, — не задумываясь, заученно отвечал тот. — Я решил просить машиниста об остановке, когда прибудем в Тячев. А там машиниста Семака и его помощника Шабалу почему-то сняли с поезда. Непорожнего отговорил, потому что боялся — отстанет от поезда.

Зуев слушал объяснение главного, а сам думал: «Шьет белыми нитками, пускает пыль в глаза. Без его сигнала поезд не сдвинулся бы с места», — а вслух произнес:

— Допустим. — Он взял письмо и показал кондуктору. — Объясните, чье это письмо? И как оно попало к вам?

Буряк как-будто ждал и этого вопроса и с готовностью ответил на него:

— Неделю назад Петр Зубан передал со мной письмо в Сигет родственнику жены своего брата. На этот раз, возвращаясь из Румынии, я захватил ему ответ.

— Содержание письма вам известно?

— Откуда же? Я его не читал! Оно ведь запечатано.

— В таком случае скажите, почему вы не хотели, чтобы письмо попало к нам?

Буряк чуть помедлил и ответил:

— Такой мысли у меня не было. Я бездумно сунул письмо в сумку с поездными документами и даже забыл о нем, сдал конторщику. Уверяю вас, что никакого умысла у меня не было. Выходит, я сплоховал. Надо было…

— Обождите немного в коридоре, — сухо оборвал его Зуев, указывая на дверь.

Когда Буряк вышел, молчавший все это время Пивень усмехнулся, обнажив крепкие зубы:

— Выкручивается этот тип, брешет. Только плохо у него получается. — Он дернул себя за ус. — Что с ним дальше будем делать? Нельзя, чтобы он раньше нас встретился с Петром Зубаном. Они сговорятся и обернут дело с письмом в нужную им сторону.

— Да, браток, допустить нельзя, — охотно согласился Зуев, — придется задержать кондуктора. Сдай его под наблюдение ястребка, а сам сейчас же возвращайся в отдел.

Пивень выскользнул за дверь, но вскоре вернулся.

— Порядок, Федосыч! Твое задание выполнил, а заодно узнал, где живет Петр Зубан.

— Хорошо. Теперь давай займемся письмом румынского отправителя. Тут я без тебя, браток, пожалуй, не обойдусь.

Письмо было обыденным, не представляющим какого-либо интереса. Его автор, Андрей Резник, сообщал о здоровье супруги и детей. Радовался тому, что виноград в этом году будет на редкость урожайным, хотя на отдельные лозы напала неизвестная болезнь, и он ищет, чем их опрыскать. Потому что с войной все запасы средств для борьбы с вредителями кончились, а новые в магазинах еще не появились.

Зуев повертел письмо в руках, затем положил его на стол, стал рассматривать конверт.

— Видишь, — обратился он к Пивню, — написано: «В собственные руки». Значит, есть в нем что-то важное, не доступное нам. И Петр за ним приходил. Едва ли простое любопытство заставило его тащиться к диспетчеру.

— Дай погляжу, — попросил Пивень, — может, в нем есть второй смысл.

Свесив усы над столом, он долго обшаривал глазами написанные хорошо отработанным почерком строчки, дергал за ус, откидывался на спинку стула, опять глядел на почтовые листочки. Вдруг вспомнил: «Я сейчас, Федосыч!» Чуть ли не бегом кинулся из кабинета, прихватив с собой письмо Резника. Минут через пятнадцать он вернулся, довольный собой. Положил перед Зуевым на стол изъятое у Буряка письмо и рядом лист бумаги, на котором было что-то написано.

— Читай, — ткнул он пальцем в бумагу, — было между строк. Тут целое послание. Я перевел для тебя, читай. — Лейтенант сиял, от удовольствия.

«Почему вы до сего времени чухаетесь? — разобрал Зуев первую корявую строчку, написанную рукой Пивня. Почерк у него, прямо скажем, неважнецкий, но сейчас было не до него. Федосыч вчитывался дальше: — Галичане действуют вовсю, а от вас с Хустовцем ни шерсти, ни молока. Распаковывайте свои запасы про черный день и ждите «Л» по грипсу «Аминь».

— Чуешь? Это распеканция и приказ. — Весь сиял от удовольствия за свою находку Пивень. — Видишь, тут сказано о запасах. Значит, они где-то надежно и надолго спрятаны.

— А что такое грипс? — поинтересовался Зуев.

— Это значит — жди очередного сообщения, команды.

Зуев еще раз прочитал тайнопись и хлопнул Пивня по плечу.

— Молодец ты, Остап! Теперь у нас еще больше оснований познакомиться с Петром Зубаном! Это послание говорит о многом.

* * *

Спустя несколько минут Зуев и Пивень шагали по зеленой улице поселка, населенного преимущественно железнодорожниками. Найти нужный адрес не представляло никакого труда — здесь все друг друга знали в лицо.

Чекисты вскоре подошли к резному крыльцу большого каменного дома Петра Зубана. Дверь им открыла немолодая женщина с бледным лицом и длинным птичьим носом. Уставившись на незнакомцев сверлящим взглядом черных глаз, она настороженно поинтересовалась:

— Вам кого?

— Комиссия финотдела, — ответил Зуев, переступая порог. — Нам нужен хозяин. Квартиранты есть?

— Проходите вот сюда, — указала она на одну из дверей в прихожей.

Зуев и Пивень оказались в светлой просторной комнате, обставленной красивой мебелью в гуцульском стиле. Сели.

— Я только что вернулась из поездки и почти сутки не была дома, — начала женщина. — Хозяина нет. Квартирантов не держим. Что вас еще интересует?

Беседа явно не клеилась.

В разговор вмешался Пивень:

— Простите, а вы куда ездили?

— Работаю я проводницей в поезде.

— А хозяину кем приходитесь?

— Петр мой родной брат. Звать меня Каталиной.

Зуев, будто невзначай, бросил:

— А Василий Зубан тоже ваш брат?

Каталина вскинула на него хмурый взгляд:

— Вам что за печаль: кто брат