Прелести жизни. Книга первая. Мера жизни. Том 1 - Александр Черевков Страница 79

Привязанность кормилицы к моему сыну могла повлиять на психику обеих, во время расставания навсегда. Поэтому старалась постепенно разлучить их, чаще была со своим сыном.

После кормления Афанасия, отправляла Лизу к ней домой. Когда ребёнок окреп, понемногу стала прикармливать сына специально приготовленной пищей грудным деткам.

Точно также как нас подкармливала мама, чтобы приучить к грубой пище взрослых людей. Готовила сыночку жиденькую кашку на коровьем молоке. Подкармливала перетёртыми в пасту фруктами и ягодами.

Афанасий креп и рос, словно на дрожжах. Он сам быстро научился сидеть. Самостоятельно стал подниматься в кроватке и ходить по ней. Поняла, что больше моему сыночку кормилица не нужна. Мой сын мог свободно обойтись без груди кормилицы.

— Всё, Лиза, большое тебе спасибо за поддержку моего мальчика. — однажды, рано утром, сказала, кормилице, когда наш сыночек сделал свой первый в жизни шаг, держась за мой палец. — Дальше буду кормить, воспитывать своего сына, без твоей помощи. Все своё жалование ты получишь, как мы договорились заранее. Из моего гардероба слуги подберут тебе хорошие платья…

— Боже! Как буду жить без моего мальчика? — вдруг, совершенно неожиданно для меня, закатила истерику Лиза. — Мальчик для меня, как родной. Его год кормила молоком из своей груди. Жить не могу без сына. Не выгоняйте меня из своего дома. Умру без своего, вашего ребёночка.

— Чтобы это не было нашей общей трагедией. — строго, сказала Лизе. — Сейчас же покинь наш дом. Мне твои истерики не нужны, это может плохо отразиться на моём сыне. Прощай. Кучер отвезёт тебя домой. Больше в нашем доме не появляйся. Ты молодая. Роди себе нового ребёнка.

Приказала слугам отнести вещи Лизы в коляску и побыстрее отправить её домой в Тулу. Как только уехала кормилица, вскоре проснулся Афанасий. Он не увидел Лизу рядом с собой и начал громко плакать.

Взяла сына на руки, но он стал отталкивать меня и кричать во всю глотку.

На плач сына пришёл Фёдор. Принялся успокаивать сына. Афанасий продолжал закатывать истерику. Ни на какие ласки и игры с моей стороны совсем не реагировал. Ложиться в кроватку отказывался.

— Что случилось с моим сыном? — раздражённо, спросил Фёдор. — Почему он целое утро плачет?

— Ничего особенного. — ответила, мужу. — Отправила кормилицу домой. Афанасий проснулся и не увидел её рядом. Закатил истерику. Ничего страшного нет. Все дети плачут. Афанасий скоро успокоится. Все капризы пройдут. Можешь спокойно ехать по своим делам. Всё будет хорошо.

Фёдор уехал по своим служебным делам в город. Осталась в имении с Афанасием. Сын продолжал плакать весь день. Отказывался принимать пищу.

Чуть ли не силой запихивала ему в рот манную кашку на молоке. Афанасий царапался, кричать во всю глотку, выплёвывал пищу, которую ему пыталась скормить.

Только к ночи сын успокоился, заснула рядом с ним в его комнатке. Была рада, что наконец-то всё с сыном нормализовалось. Думала вернуть кормилицу опять к нам в имение, чтобы только с моим сыночком всё было нормально, он больше не плакал.

Даже сказала Устину подготовить коляску для поездки в Тулу, на следующее утро за Лизой. Расстроенный за целый день своим плачем, Афанасий всхлипывал ночью сквозь сон и лишь к утру успокоился.

Осторожно встала с его кроватки. Пошла приготавливать свежую пищу. Когда манная кашка на молоке и протёртая паста из ягод были готовы, вошла в его комнату.

Афанасий спал тихо посапывая. Мне стало жалко его будить. Ушла заниматься домашними делами. Надо было проследить, чтобы служанки приготовили баню к приезду Фёдора из Тулы. В эту ночь Фёдора не было в имении, видимо после работы он остался ночевать дома в городе, чтобы среди ночи не возвращаться усталым домой в имение. Поздно ночью уснула в детской комнате на диване.

Новый день был такой плаксивый, как мой маленький сыночек. Шёл очень мелкий дождик. Стены домов так промокли от непрерывного дождя, что можно подумать, будто бы их специально долго мочили из мелкой лейки.

Дождь пропитал всё, что могло впитывать его небесные слезы. Струйки дождя быстро стекал со всех поверхностей. Дождевая вода не задерживалась для того, чтобы впитаться в поверхность, которая и без того была сильно мокрой, почти насквозь.

Лишь осенние листья яркими цветами бабьего лета скрашивали всюду печальную картину природы. Несколько раз заходила в комнату к сыну, но Афанасий по-прежнему продолжал спать.

Везде дома тихо. Фёдор приехал из Тулы к обеду. Когда услышала ржанье лошадей, то пошла, встречать мужа. У Фёдора не было лица, просто одна маска трагедии, которую только пережил человек потерявший своего близкого. Сразу поняла, что случилось что-то ужасное в городе или у нас дома.

— Федя, что случилось? — с волнением, спросила мужа, когда он вошёл в дом. — На работе?

— Сегодня утром умерла Лиза. — со слезами на глазах, ответил Фёдор. — Она всю ночь плакала по разлуке с нашим сыном, а утром её нашли мёртвой в кровати. Доктор сказал, что Лиза умерла от разрыва сердца. Нам не стоило разлучать кормилицу с нашим сыном. Хотя бы на пару месяцев.

Меня словно молнией поразила эта весть. Зашаталась и едва удержалась на месте. Тут же побежала наверх в комнату своего сына. Фёдор последовал за мной.

Мы быстро вбежали в комнату. Афанасий лежал в такой позе, словно пытался вскочить с места, но в последнее мгновение ему что-то помешало. Он так и остался лежать в порыве движения куда-то в неизвестную нам даль.

Мышцы детского личика напряжены, а кожа жёлтая, словно опавший листок с молоденького деревца, которое только начало пробиваться к жизни, а ранняя осень оборвала его неосмысленную жизнь.

Сразу поняла, что наш ребёнок мёртв и тут же упала без чувств. Пришла в себя на кровати, куда меня отнёс Фёдор. У всех на лице маска скорби. Мы потеряли своего сына.

Мы никому ни стали сообщать о смерти своего сыночка. Да и сообщать нам некому. Кроме постоянно пьяного Матвея, младшего брата Фёдора, близко никого из родных не было.

Все родственники по линии мужа жили за границей. Родственники по моей линии жили на