Повести о чекистах - Василий Степанович Стенькин Страница 88

После разговора они встали и ушли. А у Фабрици он остался тяжелым камнем на душе. Зачем связался? Но прошел месяц, и никто к нему не приходил. Может, их разогнали? И всю их братию порушили? Павел стал забывать о них и почти совсем успокоился. Теперь вот и работы лишился — сиди отдыхай.

Солнце припекало, и Фабрици перебрался в тень. Кругом приятная тишина. На душе у него спокойно. Он глубоко вздохнул и стал следить за черным шмелем, который кружился недалеко над цветком клевера. Сядет на него, секунду побудет, на другой перелетит. Чего от там ищет, Павлу было известно: нектар. По пылинке, по крупице, глядишь — целая колода меда. Так и Фабрици наживал свое состояние. Во дворе кое-какая живность есть, в ларях запасы, в доме барахлишко — хватит на первое время, а там — что бог даст.

До его слуха донесся визгливый голос супружницы. Может, соседка пришла? Он прислушался. Нет, его имя называет. «Ну, пущай их, поищут. Надо, так найдут», — подумал он, еще крепче прижимаясь спиной к стенке амбара.

— А, ты вот где, — вывернулся из-за угла Крамер. Он подошел и сел рядом. — От кого прячешься? Там тебя жена обыскалась, завтракать кличет.

— Подождет, — неохотно ответил Павел и отвернулся от Станислава.

Но тот придвинулся к его уху и шепнул:

— Над Тисой — гроза!

Фабрици от этих слов вздрогнул. Это был условный сигнал Петра Зубана, означавший, что он на чем-то засыпался. И ответственность за тайный склад оружия перекладывается на него, Павла. Этого еще не хватало. Вот тебе и «отдыхай», Паша.

— Откуда ты взял эти слова? — тоже настороженно спросил Фабрици.

— То наказ Каталины Зубан.

— Ну, а Хустовец в курсе?

— О том мне неизвестно, — мотнул головой Станислав. — Ты сам поспрошай его.

— Дак я забыл, как до него дойти.

Крамер объяснил, как можно увидеться с главарем банды, и, не простившись, ушел.

Павлу стало ясно, что Крамеру не был известен скрытый смысл переданных им слов. Возможно, он не знает и место нахождения склада. Значит, все теперь зависит от его решения. Как быть? С чего начать? Кончились для него спокойные часы, минуты. Опять на душе маета.

Не спал всю ночь. В голову лезли одна мысль страшнее другой. А на другой день, под вечер, двинулся до Каталины за пояснением.

Пришел в село, когда уже стемнело. Нашел дом: дверь закрыта, никого. Ждал часа два. Со двора вышел на улицу. Увидел, соседка сидит в палисаднике на лавочке. Подошел, спросил.

— Нет их, — ответила та со вздохом. — Петро скончал житье. Похоронили. А Каталину забрали в темницу. Разве не слыхали об этом?

— Нет, я дальний, — сказал он и почти бегом на вокзал от страшного дома. «Может, там засада? Того и гляди, эмгебисты возьмут».

Немного успокоился, когда сел в свой поезд. «Что делать со складом? Взорвать! А если узнает об этом Хустовец? Вздернет на первом же суку». Решил идти к Хустовцу.

Дома жене ничего не сказал об услышанной страшной вести. Он заранее знал, как бы она отозвалась о смерти Петра: «Собаке собачья смерть». Вот почему он молчком стал собираться.

Воспользовавшись тем, что жена ушла к соседке, сунул в мешок запас белья, краюху хлеба с салом и только направился к двери, как услышал стук в окно. Ударило в висках, ноги отяжелели. «За мной! Бежать! Но куда? Запасной двери нет. А может, жена? С чего бы это? Она в окно не стучится, а прямо в дверь ломится». Стук в окно повторился. «Надо идтить». Осторожно открыл дверь. На пороге краснощекий детина с сигаретой в зубах. На глазах темные очки. По всему видно, городской.

— Добрый день, Касьяныч! — приветствовал он Фабрици.

Павел выглянул во двор, вроде никого больше. При этом он немного наклонился вперед. Этим и воспользовался незнакомец и прямо в ухо шепнул:

— Я Чайка из Рахова.

Фабрици аж отпрянул в замешательстве. «Какая чайка?» Сначала не понял он. Затем очнулся: «Фу ты, напасть. Это же вон от кого». Вспомнил разговор с Хустовцем в больничном садике. «Как же ему ответить?» Стал вспоминать. «Ага, есть».

— У меня грипп, осторожнее.

Незнакомец удовлетворенно хмыкнул и шагнул в сени.

— Нет, — остановил его Фабрици, — лучше в летнюю кухню. Там нам никто не помешает.

Прошли. Сели. Чайка скинул с себя шляпу, снял очки. Глянул на Павла прищуренными близорукими глазами.

— Хорошо бы чайку, — попросил он.

— Може, с горилочкой?

— Нет. Сначала дело. А потом увидим.

Фабрици вышел. Отказ пришельца от горилки немного расстроил его. Он хотел за рюмкой выведать у близорукого его планы. Но ничего не поделаешь. Вскипятил чай. С ним в летнюю кухню прихватил половину жареного гуся и все разложил перед красномордым. Пока прикидывал, с какой стороны подойти к гостю, тот покидал в рот самые лучшие куски, прихлебнул их чайком и спросил:

— Чем вы тут занимаетесь? Что сделали по наказу Резника?

Павел молча пожал плечами.

— Чего ты мнешься?

— Дык я человек маленький и не в курсе.

— Не мудри, — сердито рыкнул тот. — Тебе не провести Лео!.. Отведи меня к Хустовцу или Зубану!

— Засиделись мы, поздно уже. Ночь на дворе, — промямлил Фабрици. Ему хотелось отговорить Лео. Днем еще он мог ориентироваться по зарубкам, о которых ему рассказал Станислав, а ночью? Но Чайка взвинтился:

— Нет у вас порядка! — закричал он. — Нет и уважения к старшим. Есть только бедлам! Иди немедля к Хустовцу!

«Вон ты какой властный! Видать, в больших чинах», — подумал о госте Фабрици и решил подчиниться.

Перед тем как отправиться в путь, Чайка развернул карту и приказал показать, где