Жан Франсуа Лаперуз - Путешествие по всему миру на «Буссоли» и «Астролябии» Страница 11

К островам Мореплавателей, называемым сейчас Самоа, экспедиция приблизилась 6 декабря 1787 г. Когда корабли подошли к самому восточному острову, на берегу были замечены несколько туземцев, которые сидели на корточках под кокосовыми пальмами. Вскоре шестнадцать пирог отошли от острова, и люди в них, покружившись недоверчиво вокруг кораблей, осмелились приблизиться и предложить кокосы в обмен на бусы и куски красной ткани. Торговля окончилась к выгоде аборигенов, потому что они, получив желаемое, поспешили прочь, не отдав собственный товар. Затем старый вождь произнес с берега речь, держа в руке ветвь кавы[20]. «Из описания различных путешествий мы знали, что это было символом мира. Бросив ему несколько тканей, мы ответили словом „тайо”, которое на языке некоторых народов южных морей должно означать „друг”. Однако мы не были достаточно искушены, чтобы различить и отчетливо произнести слова вокабулярия [краткого словаря], извлеченного нами из писаний Кука».

Почти все ранние мореплаватели уделяли внимание составлению словарей туземных языков, и Кук особенно заботился об этом. Как свидетельствует доктор Уолтер Рот (см. «Таймс» от 29 декабря 1911 г.), бывший министр по делам аборигенов Квинсленда и сведующий эксперт, список слов, собранный Куком у темнокожих обитателей Торресова пролива, «более или менее распознаваем и в настоящее время». Однако написание Кука предназначалось для произношения англичанами. Лаперуз и его спутники, произнося гласные «на французский манер», едва ли могли сделать вразумительным словарь английского мореплавателя.

Пироги туземцев позабавили французского капитана. «Эти лодки могли бы использовать лишь опытные пловцы, поскольку они постоянно переворачиваются. Впрочем, это происшествие удивляет и тревожит их меньше, чем нас — падение шляпы. Они поднимают пирогу на плечи и, вылив из нее воду, забираются туда снова, вполне уверенные, что им придется повторить это действие через полчаса, потому что сохранять равновесие в этих утлых лодках почти так же трудно, как канатоходцу на веревке».

На острове Мауна (ныне называемом Тутуила) было совершено несколько выгодных сделок: стеклянные бусы удалось обменять на свинину и фрукты. Лаперуза удивило, что туземцы выбрали эти безделушки, а не топоры и инструменты: «Они предпочли несколько стеклянных бусин, от которых им не может быть никакой пользы, всему, что мы предлагали им из железа и тканей».

Спустя два дня на этом острове произошла трагедия: капитан де Лангль, командующий «Астролябией», и одиннадцать участников экспедиции были убиты. Он произвел вылазку в глубь острова за свежей водой и обнаружил чистый и прохладный источник недалеко от деревни. Корабли не испытывали острой потребности в воде, однако де Лангль «придерживался системы Кука и полагал, что свежая вода стократно предпочтительнее, чем та, которая была у нас в трюме. Поскольку у некоторых членов его команды проявились легкие симптомы цинги, он решил, и вполне справедливо, что ради них он обязан использовать все доступные ему средства. Кроме того, ни один остров изобилием продовольствия не мог сравниться с этим. Два фрегата уже приобрели свыше пятисот свиней, а также огромное количество птицы, голубей и фруктов, и все это стоило нам лишь несколько ниток стеклянных бус».

Сам Лаперуз сомневался, что разумно отправлять отряд в глубь острова, поскольку уже отметил признаки беспокойства среди островитян. Однако де Лангль настаивал на желательности получения свежей воды там, где она была в изобилии, и «сказал мне, что мой отказ возложит на меня ответственность за распространение цинги, которая начала проявляться достаточно сильно». Он взял на себя командование отрядом, и Лаперуз, полагаясь на его рассудительность, согласился.

Два баркаса отошли от корабля в полдень и выгрузили бочки без происшествий. Но когда отряд вернулся на берег, то оказалось, что там собралась толпа свыше тысячи туземцев, и вскоре стала видна их враждебность. Возможно, французы по неведению оскорбили один из их суеверных обычаев, но нет сомнений, что туземцев рассердили ненамеренно. Они мирно обменивали свои плоды на бусы, и с ними все время обращались дружелюбно. Но потоки гнева, захлестнувшие умы дикарей, не поддаются анализу. Что-то взволновало их; что именно — можно лишь гадать. Один из офицеров полагал, что бусы, подаренные нескольким туземцам, возбудили зависть остальных. Это вполне возможно — зависть играет большую роль даже в отношениях цивилизованных народов, так что нас не удивит предположение, что она вызвала гнев дикарей. Лаперуз рассказывает о трагедии следующее:

«Множество пирог, распродав свой груз продовольствия на борту наших кораблей, вернулись на берег, и все туземцы с них высадились в этой бухте, поэтому постепенно берег там наполнился людьми. Вместо двухсот человек, включая женщин и детей, которых мсье де Лангль застал, когда прибыл туда в половине первого, к трем часам там было от десяти до двенадцати сотен туземцев… Он благополучно погрузил воду в баркасы, однако в это время был отлив, и он не мог надеяться выйти в море раньше четырех часов. Тем не менее он взошел вместе с отрядом в лодку и расположился на носу со своим мушкетом и стрелками, запретив им открывать огонь, пока он не отдаст приказ.

Он понимал, что будет вынужден сделать это. В них уже полетели камни, и туземцы, лишь по колено в воде, окружали баркасы, приблизившись на три ярда. Солдаты тщетно пытались отогнать их. Если бы мсье де Лангля не сдерживал страх начать военные действия и быть обвиненным в жестокости, он, несомненно, приказал бы дать залп по туземцам из всех фальконетов [легких орудий] и мушкетов — это должно было рассеять толпу. Однако он надеялся, что сможет обуздать туземцев, не проливая крови, и пал жертвой собственной человечности.

Вскоре град камней, бросаемых с короткого расстояния с такой силой, словно их метали пращами, поразил почти каждого человека в баркасе. Мсье де Лангль успел выстрелить лишь два раза, прежде чем его сбили с ног. К несчастью, он упал за левый борт, где свыше двухсот туземцев мгновенно забили его камнями и палками. Когда он был уже мертв, они привязали его руку к уключине баркаса, несомненно, чтобы сохранить его останки. Баркас „Буссоли” под командованием мсье Бутена сидел на мели в четырех ярдах от баркаса „Астролябии”, и между ними оставался небольшой проход, который не был занят туземцами. Через этот проход все раненые, которым повезло не упасть за борт, бежали вплавь на наши шлюпки, в это время, к счастью, спущенные на воду, что позволило спасти сорок девять человек из шестидесяти одного участника вылазки».