Рамиз Алиев - Изнанка белого. Арктика от викингов до папанинцев Страница 33

«Ваше Императорское Величество, Всемилостивейший Государь!

Два года тому назад под командою ст. лейт. Седова мы отправились в экспедицию к Северному полюсу. Нам было обещано, что о семьях наших позаботятся, и мы смело шли за нашим начальником. Много лишений и много невзгод нам пришлось перенести вследствие недостаточного оборудования экспедиции. Чаша испытаний переполнилась, когда наш дорогой начальник, настойчиво преследуя свою заветную мечту водрузить русский флаг на Северном полюсе, погиб смертью идейного мученика. Мы возвращались домой изнурённые, жаждущие отдыха. На Земле Франца-Иосифа, кроме Седова, погиб Зандер. Мы остальные были почти сплошь больные; двое лежат в больнице. Вместо отдыха на родине нас ждало горькое разочарование: нас бросили на произвол судьбы на полуразрушенном экспедиционном судне без гроша денег. Весь офицерский состав получил полностью следуемое жалованье и немедленно же уехал; нам же не заплатили заслуженного. Повергая к стопам Вашего Императорского Величества наши верноподданнические чувства, мы слёзно просим обратить монаршую милость на наше горестное положение.

Матросы, участники экспедиции… (фамилии)».

Царь лично распорядился удовлетворить их прошение, кроме того участникам экспедиции было выплачено вознаграждение (командному составу – по 300 рублей, матросам – по 120), Кушакову[93] была выплачена премия в размере 1000 рублей. Также правительством была установлена пенсия вдове Зандера. Отец Седова также обратился к царю с прошением о пенсии, но ему было отказано, правительство ограничилось единовременным пособием в 100 рублей.

Комитет устранился от какого-либо участия в судьбах матросов. Чуть позже разгорелся ещё один скандал: Комитет претендовал на все материалы экспедиции – результаты наблюдений, фотографии и даже личные дневники Седова, рассчитывая таким образом поправить своё материальное положение. Участники экспедиции (Визе, Пинегин, Павлов) и вдова Седова были резко против. Они считали претензии безосновательными и обвинили Комитет в том, что он не прислал вспомогательное судно с углём, что в конечном счёте привело к гибели Седова и Зандера и едва не погубило всю экспедицию.

Несмотря на скандальные и порой почти трагифарсовые моменты, экспедиция Седова оказалась наиболее успешной из трех русских экспедиций 1912 года. Кроме начальника, погиб лишь один участник, все остальные и судно благополучно вернулись домой. Научные результаты были весьма значительны (особенно описание побережья Новой Земли). К безусловной заслуге Седова следует отнести также подбор команды – трое из участников экспедиции стали впоследствии известными исследователями полярных стран (В. Ю. Визе, Н. В. Пинегин, П.Г. Кушаков).

В советские годы Г. Я. Седов стал самым популярным из дореволюционных полярных исследователей. Про него ставили пьесы, писали стихи и книги.[94] Такая популярность объясняется его социальным происхождением, подходящим с точки зрения советских идеологов. Кроме того, Седова пытались изобразить жертвой царизма, хотя это, по меньшей мере, некорректно. По словам одного из биографов Седова, Нагорного, «с полным правом можно сказать, что Седов был убит, убит бюрократической тупостью царского правительства и злобным недоброжелательством “чистокровного” морского офицерства» [131].

Такая позиция была общепринятой при освещении обстоятельств экспедиции Седова. При этом не упоминалось, что правительство не имело каких-либо формальных обязательств перед экспедицией, но, несмотря на это, потратило значительные средства на поисковые работы. Кроме того, ликвидация экспедиции фактически происходила за государственный счёт.

Гибель экспедиции Брусилова

В 1912 году лейтенант флота Георгий Львович Брусилов взял годовой отпуск, чтобы организовать полярную экспедицию. Брусилов уже имел опыт работы в Арктике – он служил в Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана на ледокольном транспорте «Вайгач». Теперь же ему предстояло путешествие из Санкт-Петербурга во Владивосток, заявленной целью которого был зверобойный промысел в Беринговом море. Предприятие было снаряжено на деньги тётки Брусилова, Анны Николаевны Брусиловой, она же была фактической владелицей судна. Возможно, она рассчитывала на прибыли от промысла, но её племянника, молодого блестящего офицера, вряд ли интересовали шкуры медведей и китовый жир. Каких-либо научных целей экспедиция также не имела, по крайней мере, на борту не было ни одного научного сотрудника. Скорее всего, Брусилова влекла слава первооткрывателя новых земель в малоисследованной ещё Арктике. Его прежняя служба обеспечивала ему такую возможность, но, похоже, работа на вторых ролях в государственном предприятии не устраивала амбициозного лейтенанта. И он бросил прекрасно оснащённую гидрографическую экспедицию, чтобы отправиться в Арктику на старом корыте.

Шхуна, выбранная Георгием Брусиловым для экспедиции, представляла собой старый британский военный корабль «Ньюпорт» 1867 года постройки. Своё имя он получил в честь небесной покровительницы судовладелицы. Несмотря на то что Брусилов не имел обычных для полярных путешественников проблем с поиском денег, он был вынужден подписать кабальный договор с тёткой и был серьёзно стеснён в своих расходах, обязавшись каждую трату согласовывать с хозяйкой предприятия.

Во время службы на «Вайгаче» Брусилов имел возможность ознакомиться с ледовыми условиями Восточной Арктики. Плавания в Карском море к этому времени были вполне обычным делом. Таким образом, преодоление всего Северо-Восточного прохода не представлялось ему чем-то невозможным. О подготовке экспедиции известно относительно немного, поскольку она снаряжалась на частные средства и не контактировала с официальными учреждениями, в отличие от экспедиций Седова и Русанова [3]. Но похоже, что она готовилась в спешке и, подобно экспедициям Седова и Русанова, вышла в море с большим опозданием, ближе к концу навигации. Наибольшие сложности возникли с подбором команды. От участия в последний момент отказались помощник капитана, гидролог и врач. Младший штурман заболел и его пришлось оставить. В итоге на судне оказалось лишь два судоводителя – капитан Г. Л. Брусилов и штурман В. И. Альбанов. Но зато оказалась пассажирка – двадцатилетняя Ерминия Жданко, дальняя родственница капитана. Первоначально она собиралась в развлекательное морское путешествие от Петербурга до Архангельска, куда «Святая Анна» должна была зайти по пути в Арктику. Но увидев, что члены команды один за другим бросают капитана, к которому она, по-видимому, испытывала симпатию, Ерминия Жданко решила остаться на судне в роли сестры милосердия. Из её писем к родным, а также из писем Брусилова складывается ощущение, что молодые люди даже в малой степени не представляли весь риск предстоящего путешествия. В последнем письме, отправленном из Югорского Шара, Жданко пишет [3]:

«Где именно будем зимовать, пока неизвестно – зависит от того, куда удастся проскочить. Желательно попасть в устье Лены. Интересного предстоит, по-видимому, масса».

В Тронхейме с судна ушёл старший механик, вот как об этом пишет Жданко:

«В самый день отхода механик наш вдруг отказался идти дальше, и притом так неожиданно, что вещи его остались на судне. Я ужасно была рада, и, кажется, никто особенно не пожалел. Здесь все такие симпатичные люди, он один портил компанию».

Любопытно, что человек, портивший компанию, спустя два года отправится на «Герте» на поиски пропавшей экспедиции Брусилова. Вот как о нём пишет Л. Брейтфус начальнику ГГУ, дяде Ерминии Жданко [131, с. 53]:

«Вчера ко мне явился некий Ярвсон, русский, запасной машинный квартирмейстер, служивший у меня в 1908 году на “Андрее Первозванном”, а позже на “Св. Фоке”. Сколько я знал, Ярвсон должен был сейчас находиться с Брусиловым в качестве механика на “Св. Анне”. Оказывается, что Ярвсона не отпустила его жена норвеженка, имеющая в Тронхейме небольшой отель. Ярвсон желает поступить механиком на одно из наших покупаемых судов. Он знает русский и норвежский языки; ему 37 лет и человек он крепкого здоровья. <…> Ярвсон отзывается о Брусилове как о хорошем моряке, но человеке легкомысленном, и прибавляет, что судно “Св. Анна” очень прочное, что запасов у него хватит на 2 года, но команда скверная и состав её международный».

Международный состав был представлен одним подданным Норвегии и одним – Дании, а также несколькими уроженцами Прибалтики. С точки зрения моряка, команда «Анны» действительно выглядела скверной – в значительной степени она состояла из непрофессионалов.

Как уже отмечалось, шхуна вышла из Петербурга довольно поздно – 28 июля/10 августа, по пути в Александровск зашла в Копенгаген и Тронхейм. В Карское море «Святая Анна» вошла 4/17 сентября через Югорский Шар, но сумела пройти недалеко – у западного побережья Ямала она была блокирована льдами. Обстановка казалась совершенно безопасной, и команда стала готовиться к зимовке. Однако 15/28 октября ледяное поле, в которое вмёрзла «Анна», штормом оторвало от припая. К этому моменту было известно несколько случаев дрейфа судов в Карском море[95], поэтому моряки не видели причин для беспокойства [4]: