Рамиз Алиев - Изнанка белого. Арктика от викингов до папанинцев Страница 34

Как уже отмечалось, шхуна вышла из Петербурга довольно поздно – 28 июля/10 августа, по пути в Александровск зашла в Копенгаген и Тронхейм. В Карское море «Святая Анна» вошла 4/17 сентября через Югорский Шар, но сумела пройти недалеко – у западного побережья Ямала она была блокирована льдами. Обстановка казалась совершенно безопасной, и команда стала готовиться к зимовке. Однако 15/28 октября ледяное поле, в которое вмёрзла «Анна», штормом оторвало от припая. К этому моменту было известно несколько случаев дрейфа судов в Карском море[95], поэтому моряки не видели причин для беспокойства [4]:

«Оживление не оставляло нашу компанию, сыпались шутки, слышались неумолкаемые разговоры, высказывались догадки, предположения, надежды. Лёд южной части Карского моря не принимает участия в движении полярного пака, это общее мнение. Поносит нас немного взад и вперёд в продолжение зимы, а придёт лето, освободит нас, и мы пойдём на Енисей. Георгий Львович съездит в Красноярск, купит, что нам надо, привезёт почту, мы погрузим уголь, приведём всё в порядок и пойдём далее».

Но движение льдов Карского моря оказалось сложнее, чем представляли себе моряки «Святой Анны». Судно двигалось на север, и к концу лета оказалось на 80-м градусе широты, так и не освободившись из ледового плена. Вторая зимовка в дрейфующих льдах стала неизбежной. К этому же времени относится конфликт между двумя судоводителями – Брусиловым и Альбановым. Они по-разному пишут о нём.

Альбанов:

«На судне сложился такой уклад судовой жизни и взаимных отношений всего состава экспедиции, который, по моему мнению, не мог быть ни на одном судне, а в особенности являлся опасным на судне, находящемся в тяжёлом полярном плавании. Так как во взглядах на этот вопрос мы разошлись с начальником экспедиции лейтенантом Брусиловым, то я и просил его освободить меня от исполнения обязанностей штурмана, на что лейтенант Брусилов, после некоторого размышления, и согласился, за что я ему очень благодарен».

Брусилов [4]:

«9/22 сентября (1913). Временами туман. Полыньи несколько сжало, и на них начали появляться забереги. За день убито 5 тюленей и 1 медведь. Одна собака не вернулась. Отставлен от исполнения своих обязанностей штурман».

Об отставке штурмана Брусилов пишет сразу после упоминания о загулявшей во льдах собаке – словно речь идёт о равнозначных событиях. Он нигде не объясняет, что именно послужило причиной столь неординарного решения, Альбанов тоже не поясняет, что он имел в виду под «укладом судовой жизни и взаимных отношений всего состава». Это тем более странно, что Брусилов как военный моряк (в отличие от штурмана торгового флота Альбанова) вряд ли бы мог терпимо относиться к нарушениям дисциплины на судне. Очевидно, Альбанова не устраивало что-то в поведении самого капитана, который был на три года моложе своего штурмана и гораздо менее опытен в морских делах. На взаимоотношения могли повлиять и социальные различия – капитан происходил из аристократического семейства, карьера его складывалась гладко, тогда как Альбанов с малолетства привык к тяжёлой матросской работе и всего в жизни добивался своим трудом. Можно также предположить, что дестабилизирующим фактором в замкнутом сообществе, находящемся в экстремальных условиях, стало присутствие молодой женщины на борту. Когда было уже поздно, Альбанов назвал истинную причину размолвки с капитаном: «…мне представляется, что в то время мы оба были нервнобольными людьми…» Как бы то ни было, конфликт между двумя руководителями стал центральным событием экспедиции и предопределил её судьбу.

С момента отставки штурман стал пассажиром, впрочем, это мало что меняло – все 24 участника экспедиции уже давно были пассажирами стремительно несущегося на север скованного льдами судна.

О дальнейшем развитии событий пишет капитан:

«9 (22) января (1914). <…> Отставленный мною от исполнения своих обязанностей штурман Альбанов просил дать ему возможность и материал построить каяк, чтобы весной уйти с судна; понимая его тяжёлое положение на судне, я разрешил. Вечером – сияние».

У капитана не было выбора – конфликт зашёл слишком далеко. Но было и ещё одно важное соображение. Желание идти с Альбановым выразили несколько человек из команды. Изначально продуктов было запасено на полтора года, но, так как экипаж оказался не укомплектован, их вполне хватало на два. Но если бы летом 1914 года судно не освободилось, то положение сразу стало бы критическим – продукты заканчивались, а покидать судно в условиях приближающейся полярной зимы было слишком опасно. Уход же части команды давал дополнительный шанс на спасение, поскольку позволил бы остающимся продержаться до лета 1915 года. Опыт дрейфа в этих водах нансеновского «Фрама» показывал, что «Святая Анна», скорее всего, освободится менее чем через год (считая от ухода партии Альбанова) между Шпицбергеном и Гренландией. Это было хорошо известно участникам экспедиции – на судне была книга Нансена[96]. Желающих остаться было вполне достаточно для управления судном, поэтому капитан не стал препятствовать уходу части команды.

С Альбановым ушло 13 человек, трое повернули назад после десяти дней похода. Два с половиной месяца группа Альбанова продвигалась по дрейфующему льду. А лёд под ними, в свою очередь, двигался по воле преобладающих ветров и течений. Потом две недели двигались вдоль берегов по воде и суше. Три месяца неравной борьбы, отчаяния и надежды:

«Казалось, так просто бороться: не слушаются, запинаются ноги, – а я вот возьму и нарочно буду за ними следить и ставить в те точки, куда я хочу. Не хочется шевелиться, хочется покойно посидеть, – нет, врёшь, не обманешь, нарочно встану и пойду. Разве это трудно?» [4].

Однако дойти до мыса Флора на Земле Франца-Иосифа удалось лишь двоим – самому Альбанову и матросу Конраду. Обстоятельства похода описаны Альбановым в его книге «На Юг, к Земле Франца-Иосифа!». Её часто называют дневником Альбанова, что не вполне корректно, поскольку оригинал дневника не сохранился и неизвестно, как он трансформировался в процессе подготовки к публикации. В своей книге Альбанов негативно отзывается о своих спутниках, это отношение проходит лейтмотивом сквозь весь его рассказ. Он словно пытается оправдаться за то, что из десяти доверившихся ему людей выжил лишь один.

«Удивительные люди – ни предприимчивости, ни сообразительности у них не заметно. Как будто им совершенно всё равно, дойдём ли мы до земли или не дойдём. Тяжело в такой компании оказаться в критическом положении. Иногда невольно становится страшно за будущее».

«…вчера была обнаружена пропажа 7 фунтов сухарей <…> Как ни горько, но должен сознаться, что есть у меня в партии три или четыре человека, с которыми мне ничего не хотелось бы иметь общего».

«Я не берусь объяснять психологию этих людей, но одно могу сказать по личному опыту: тяжело, очень тяжело, даже страшно, очутиться с такими людьми в тяжёлом положении. Хуже, чем одиноко, чувствуешь себя, когда ты один, то ты свободен. Если хочешь жить, то борись за эту жизнь, пока имеешь силы и желание. Если никто не поддержит тебя в трудную минуту, зато никто не будет тебя за руки хватать и тянуть ко дну тогда, когда ты ещё можешь держаться на воде. Не следует упускать из виду, что в данном случае “хватают за руки” не потому, что сами не могут “плыть”, а потому, что не желают, потому что легче “плыть”, держась за другого, чем самому бороться».

Когда группа, потеряв по пути одного человека, почти доходит до архипелага, двое тайно уходят вперёд, забрав часть продуктов и снаряжения, а также почту и документы. Поскольку беглецы потом были найдены и прощены, Альбанов не называет их фамилий. Любопытно, что второй выживший участник экспедиции, матрос Конрад, в своём дневнике [48] вовсе не упоминает об этом эпизоде.

На Земле Франца-Иосифа группе пришлось разделиться – из-за нехватки каяков часть группы пошла пешком по берегу, остальные на двух каяках шли вдоль берегов. Последняя встреча групп происходит на мысе Ниль, в следующую точку – мыс Гранта – четверо пешеходов уже не дошли.

Долгое время вся группа считалась бесследно пропавшей. Предполагали, что путешественники провалились в одну из многочисленных трещин ледникового купола, покрывающего остров Георга Земли Франца-Иосифа. Однако в результате обследования района летом 2010 года были найдены скелет и целый ряд предметов, детально совпадающих с описанными в дневнике Альбанова. Также был найден дневник, принадлежавший, судя по всему, машинисту Губанову. Записи в нём относятся к более раннему периоду экспедиции и не несут новой информации об обстоятельствах её гибели. Более того, неясностей становится только больше – скелет найден лишь один, и очень недалеко от места предполагаемого расставания групп. В то же время, по мнению участника экспедиции археолога Артемия Дановского [47], совокупность найденных предметов можно охарактеризовать как «набор последнего», то есть самое необходимое снаряжение, прежде принадлежавшее всей группе. Найденные записки также, с большой вероятностью, принадлежат не ему, а значит, их автор, скорее всего, погиб раньше.[97] Среди предметов, правда, не найден самый важный – винтовка, которая была одна на всю группу.