Виктор Ротов - Заговор в золотой преисподней, или руководство к Действию (Историко-аналитический роман-документ) Страница 11

Это примечательнейший факт из жизни первой фрейлины Ея Императорского Величества, изложенный самой Вырубовой.

Существует и другая версия первог о знакомства Вырубовой с Распутиным. Она изложена в так называемом «Дневнике» Анны Вырубовой, в литературной мистификации историка Щеголева и писателя Алексея Толстого, «Алешки Толстого», как называет его Иван Бунин в своих «Окаянных днях».

Любопытно само замечание Бунина в связи с упоминанием им имени Алексея Толстого: «Новая литературная низость, ниже которой падать, кажется, уже некуда: открылась в гнуснейшем кабаке какая‑то «Музыкальная Табакерка» — сидят спекулянты, шулера, публичные девки и лопают пирожки по сто целковых штука, пьют ханжу из чайников, а поэты и беллетристы (Алешка Толстой, Брюсов и так далее) читают им свои и чужие произведения, выбирая наиболее похабные. Брюсов, говорят, читал «Гаврилиаду», произнося все, что заменено многоточиями, полностью. Алешка осмелился предложить и мне — большой гонорар, говорит, дадим».

После этого свидетельства Бунина вполне можно довериться выводам специалистов, которые сделали о «Дневнике» Вырубовой такое официальное заключение: «Если воспоминания Вырубовой, озаглавленные автором «Страницы из моей жизни» на самом деле принадлежат перу Вырубовой, то «Дневник» является не чем иным, как литературной мистификацией. Авторами этой социально заказанной мистификации были писатель Алексей Толстой и П. Е. Щеголев. Нельзя не отметить, что сделано это с величайшим профессионализмом. Естественно предположить, что «литературную» часть дела (в том числе стилизацию) выполнил А. Н. Толстой, «фактическую» же сторону разработал П. Е. Щеголев, который, как известно, кроме всего прочего, был редактором семитомного издания «Падение царского режима».

Прельщенные большими гонорарами за чтение похабщины в кабаках и вертепах, они, конечно же, небескорыстно учинили и эту стряпню, названную «Дневником» Анны Вырубовой. Для чего они это сделали, а главное, от кого поступил этот «социальный заказ», об этом ниже.

В жизни Вырубовой был момент, когда она находилась при смерти. Это было после железнодорожной катастрофы, в которую она попала. Ее привезли в Царское Село чуть живую. Пришли навестить больную Государь и Государыня. Госпожа Гедройц велела всем присутствующим подойти к умирающей и попрощаться, так как она, по ее соображениям, не доживет до утра. Царь держал умирающую за руку и старался ободрить ее.

Пришел священник и причастил ее молитвой Святых Тайн. Ну а потом вошел Распутин. Он взглянул на нее и сказал: «Жить она будет, но останется калекой». Так и вышло.

Это исторический факт, а не досужий домысел.

Арон Симанович тоже на полном серьезе рассказывает об умении Распутина излечивать без трав. Головную боль или лихорадку.

«Действие распу тинского нашептывания я испытал на себе и должен признаться, что оно было ошеломляющим».

Но Распутин обладал не только способностями целителя и прорицателя. Известны несколько случаев покушения на него. И все они, кроме последнего, были остановлены силой его духа и воли. Да и последнее вряд ли свершилось бы, если б он не шел на смерть сознательно. Да, настанет время, и он придет к такому умозаключению, что смерть для него — лучший выход из того положения, в которое он попал.

Любимым местом кутежей Распутина был ресторан «Вилла Роде». Там‑то и была предпринята первая попытка убить Распутина. Большой любитель танцев, он вышел было на середину круга и в это время к нему кинулись сразу несколько офицеров с обнаженными шашками. У других появились в руках револьверы. «Распутин отскочил в сторону, — свидетельствуют очевидцы, — обвел заговорщиков страшным взглядом и вскрикнул: «Вы хотите покончить со мной?!»

Заговорщики стояли окаменелые, как парализованные. Они не могли отвернуться от взгляда Распутина. Все затихли. Случай произвел на всех присутствующих сильное впечатление».

Зависть к старцу сделала врагами его бывших друзей — епископа Гермогена и отца Илиодора. Не говоря уже об отце Феофане.

«16 декабря 1911 года епископ Гермоген, Илиодор и несколько священников, пригласив Распутина в Ярославское подворье, потребовали от него, чтобы он прекратил посещение царского двора. Произошла ссора, перешедшая в побоище, во время которого епископ Гермоген бил Распутина по голове нагрудным крестом. В избиении Распутина деятельное участие принимал и благочестивый Митя Козельский.

Священник. Восторгов, известный деятель Союза Русского Народа, рассказывал со слов епископа Гермогена, что Митя Козельский в разгаре побоища пытался даже оскопить «старца» ножницами».

Но Анна Вырубова об этом случае свидетельствует так:

«Когда они подняли руку на старца, он, старец, сказал: «Да будет воля Твоя!» И рука епископа Гермогена повисла, как плеть».

Так это было или иначе, но факт остается фактом — и из этой потасовки Распутин вышел целым и невредимым.

Покойный Валентин Саввович Пикуль в своем романе «У последней черты» описывает случай, когда Распутин вывел Цесаревича из игральной комнаты буквально за несколько секунд до падения с потолка многопудовой люстры. И спас таким образом жизнь Наследника.

Правда, абзацем ниже у него проскальзывает намек, что старец якобы знал, что подкупленный кем‑то злоумышленник подпилил металлический стержень, на котором висела люстра, и знал время, когда она обрушится на ребенка. В этом и заключалось очередное чудесное спасение Наследника.

Известно, что все чудеса на свете сопровождаются обыкновенной чертовщиной, а потом и дьявольщиной. Такова природа их. Потому что в этом участвует больное или просто воспаленное воображение людей.

Среди приближенных императрицы была некто Зинотти. Кое‑кто считал при дворе, что она является какой‑то родственницей Мамы. Говорили даже, что она незаконная дочь матери Александры Федоровны от некоего итальянца. Между нею, этой Зинотти, и Мамой было поразительное сходство: та же осанка, гордая поступь; те же глаза с мрачноватой поволокой и одинаково величественные движения…

С именем Зинотти и связано необычайное происшествие, которое произошло в царских чертогах. В науке это явление называют фантомом. Появление призраков — двойников. Известным специалистом в этом вопросе считается писатель, кандидат исторических наук А. А. Горбовский. В его книге описан ряд случаев появления призраков — двойников — английского поэта Байрона, нашего Федора Шаляпина, Ленина. В книге приводится описание Марком Твеном случая явления призрака — двойника. Он «увидел на одном из приемов хорошо знакомую госпожу Р., а она там как раз никак быть не могла». «В русской истории известны и другие случаи появления двойников знаменитых личностей. Известны эпизоды встречи с фантомом императрицы Анны Иоановны; запись современника о том, что «незадолго до кончины императрицы Елизаветы Петровны Шуваловы Петр Иванович и Иван Иванович и многие другие видели призрак императрицы, гуляющей в Летнем саду и в комнатах, когда наверное знали, что она в своих покоях находилась…»

Но совершенно потрясающие свидетельства о прижизненных призраках — двойниках приводит в своих «Воспоминаниях» Людовик XVIII.

«За два дня до смерти (Екатерины Второй. — В. Р.), — писал он, — фрейлины, дежурившие у дверей спальни Ея Величества, увидели, что государыня в ночном костюме и со свечой в руках выходит из своей спальни и идет по направлению к тронной зале и входит туда. Сперва они были очень удивлены таким странным и поздним выходом, а вскоре начали тревожиться ее продолжительным отсутствием. Каково же было их изумление, когда они услыхали из спальни государыни звонок, которым обыкно венно призывалась дежурная прислуга! Бросившись в спальню, они увидели государыню, лежавшую на кровати. Екатерина спросила с неудовольствием, кто ей мешает спать. Фрейлины замялись, боясь сказать ей правду, но императрица быстро заметила их смущение и в конце концов заставила‑таки рассказать подробно все происшествие. Живо заинтересованная рассказом, она приказала подать одеться и, в сопровождении своих фрейлин, отправилась в тронную залу. Дверь была отворена — и странное зрелище представилось глазам всех присутствующих: громадная зала была освещена каким‑то зеленоватым светом. На троне сидел призрак — другая Екатерина!

Императрица вскрикнула и упала без чувств. С этой минугы здоровье ее расстроилось, и два дня спустя апоплексический удар прекратил ее жизнь».

Еще более жуткий случай произошел с русским поэтом князем П. А. Вяземским, жившим в 1792–1872 годах. Рассказ этот сохранился в записи петербургского епископа Порфирия (Успенского), сделавшего ее со слов самох’о Вяземского.

«Однажды ночью я возвращался в свою квартиру на Невском проспекте у Аничкова моста и увидел яркий свет в окнах моего кабинета. Не зная, отчего так произошло, вхожу в дом и спрашиваю своего слугу: «Кто в моем кабинете?» Слуга сказал мне: «Там нет никого», и подал мне ключ от этой комнаты. Я отпер кабинет, вошел туда и увидел, что в глубине комнаты сидит спиной ко мне какой‑то человек и что‑то пишет. Я подошел к нему и, из‑за плеча его, прочитав написанное, громко крикнул, схватился за грудь свою и упал без чувств; когда же очнулся, уже не видел писавшего, а написанное им взял, скрыл и до сей поры таю, а перед смертью прикажу положить со мною в гроб и могилу эту тайну мою. Кажется, я видел самого себя пишущего».