Милий Езерский - Марий и Сулла Страница 16

— «Узнав, что Югурта с детьми, сокровищами и отборными войсками укрылся в Фале, неприступной крепости, я пустился, с соизволения бессмертных, в погоню за царем. Трудный путь лежал предо мною: легионы шли по пустыне, везя за собой воду в кожаных мешках. Зной и жажда убивали людей: воду я велел выдавать маленькими долями. Достигнув Фалы, я овладел ею после кратковременной осады. Римские перебежчики, запершись в здании совещаний, сожгли себя вместе с добычей, на которую мы рассчитывали. Югурта же с детьми бежал, захватив казну. Теперь вся почти Нумидия завоевана силой римского оружия, только волнуются еще племена гетулов да мавританский царь Бокх, по слухам, будет действовать заодно со своим зятем Югуртою. Но главное сделано, и честь патрициев, запятнанная несколькими негодяями (голос Скавра дрогнул, лицо побагровело; сенаторы переглянулись и опустили глаза), мною восстановлена».

— Хвала Метеллу!

— Он закончил бы войну, если б не этот Марий!

— Подлый плебей чернит Метелла на всех перекрестках! Популяры требуют сместить полководца и передать начальствование над легионами Марию…

— Но это подло! Марий воспользуется чужими победами!

Чувствуя свое бессилие, сенаторы досадовали, что своевременно не приняли мер. Со дня убийства Гая Гракха прошло четырнадцать лет, и популяры, разгромленные Люцием Опимием, незаметно собрались с силами и подняли голову.

— Горе Марию, если он посягнет на целостность республики! — сказал Скавр.

— Мы тебя не понимаем, — послышались удивленные голоса.

— Не понимаете? Разве вам неизвестно, что Марий набирает в войска озлобленных пролетариев, а рабам показал уже пилеи?

Наступило тягостное молчание.

XXII

Завидуя Метеллу, Марий не хотел делиться с ним победой и, хотя война была уже почти кончена, громко кричал, что до окончания ее еще далеко.

— Квириты! Война лишь начинается! — говорил он на форуме. — Победы Метелла могут окончиться огромным поражением, если нумидийский царь не будет взят в плен! Разве не пишет Метелл, что Бокх будет помогать Югурте? А у Бокха, поверьте мне, много наездников, и если он соединится с нумидийской конницей и двинется к Цирте — неизвестно, кто победит!

В словах Мария была доля истины: Югурта объявил священную войну против чужеземцев, и хотя вся Нумидия была в руках Метелла, можно было ожидать внезапных восстаний в завоеванных местностях.

…Марий сидел в базилике рядом со скрибом, который вносил в списки имена всадников и нобилей, желающих отправиться на войну.

Увидев на форуме Люция Корнелия Суллу (он направлялся к нему с улыбкой на губах), Марий испугался и подумал, что этот развратный юноша (он продолжал считать Суллу юношей, несмотря на то, что тот давно уже вышел из этого возраста) пришел посмеяться над ним, поставить его в неловкое положение перед плебеями.

Консул поднялся навстречу ему и спросил:

— Кого ищешь, Корнелий Сулла? Если знакомых или друзей своих, то не встретишь, а если товарищей предстоящих битв, то смотри: вот они!

Сулла улыбнулся, пожал ему руку и ответил, окинув рабов и плебеев быстрым взглядом:

— Я ищу вождя волунтариев!

— Зачем?

— Я хотел бы записаться, чтобы поехать с тобою. Марий недоверчиво взглянул на него.

Но на лице Суллы не было обычной насмешки — он говорил спокойным голосом:

— Я много слыхал о твоих замечательных подвигах не только при Сципионе Эмилиане и во время твоего про- преторства в Испании, но и в Ну мидии, когда ты совсем недавно побеждал в конном строю варваров. Слухи о твоем величии, храбрости и умении выиграть битву об летели уже многие города Италии. Слава небожителям! В Риме не иссякла еще доблесть!

Речь Суллы понравилась Марию. Он полуобнял его и сказал:

— Благодарю тебя. Но ты чересчур… превозносишь меня… Я только старый, опытный воин. Скажи, действительно ли Марс надоумил тебя ехать в Африку?

— Неужели сомневаешься в моих способностях?

Марий молча погладил черную бороду.

— Меня смущает, что ты не участвовал еще в боях…

— Не беспокойся, консул! Я буду у тебя незаменимым квестором.

— Квестором?

— Что удивляешься? Я справлюсь с любым назначением.

— Хорошо. Но не пеняй на меня, если случится об ратное.

— Будь спокоен. Я покажу тебе, кто такой Люций Корнелий Сулла.

Марию стало не по себе. Он внимательно оглядел Суллу и подумал: «Ничтожество, полное ничтожество!» И, повернувшись к скрибу, произнес:

— Внеси этого патриция в список квестором при консуле.

Он сощурил глаза, посмотрел на солнце и тихо вымолвил:

— Ты будешь находиться при мне, и нам не мешало бы познакомиться ближе. Пойдем ко мне обедать.

XXIII

Марий, войдя в атриум, подошел к Юлии, поднявшейся ему навстречу, и, поцеловав ее в лоб, направился в таблинум.

— Принимай, жена, гостя, — сказал он, полуобернувшись на пороге.

Юлия увидела мужественное лицо Суллы и, вспыхнув от внутренней радости, низко поклонилась.

— Привет тебе, Люций Корнелий Сулла, — запнулась она, краснея и опуская глаза.

— И тебе привет, госпожа!

Он оглядел ее с ног до головы, и она заметила в его голубых глазах неприятные искорки и на губах чувственную улыбку.

… «Она подурнела после замужества, — думал Сулла, усаживаясь у имплювия. — Любит ли она Мария или вышла за него потому только, чтобы выйти? Но не все ли равно? Марий, как супруг непривлекателен — настоящий бык, обросший волосом, и я уверен, что она, целуя его, испытывает отвращение».

А Юлия думала: «Он все тот же — некрасив, весел, кажется, самодоволен… Но почему мое сердце бьется так сильно? Люций! Это имя напоминает свет. Да, он, как свет, проник в мою тусклую жизнь…»

Вошел Марий, сказал:

— На днях отплываем из Италии. Боюсь, как бы Югурта не собрался с силами и не выгнал Метелла из Нумидии!

— Успокойся, консул, война уже кончена, — неосторожно сказал Сулла, — остается только захватить царя…

Марий вздрогнул.

— Кончена? — крикнул он, дико вращая глазами. — Да ты ничего не смыслишь в военном деле!

Сулла не стал разубеждать его. В голове теснились походы, налеты, приступы, сражения, и он подумал: «Не напрасно я потерял время, изучая битвы Александра Македонского, Аннибала и обоих Сципионов. И если случится сразиться, я удивлю мир громкими победами».

Во время обеда, который был чрезвычайно прост, Сулла наблюдал за Юлией: глаза ее блестели, лицо пылало, и она не могла усидеть на месте, поминутно вскакивая и убегая в кухню.

Марий заметил ее возбуждение и спросил:

— Что с тобой? Отчего мечешься? Рабы подадут все и без твоей помощи.

— Нет, Гай, я должна посмотреть за пирожками и распорядиться относительно вина, сыра и плодов.

Сулла пил не стесняясь. Он превозносил доблесть Мария, обращался к Юлии, величая ее супругой великого консула, который не замедлит кончить войну и вознесет Рим на недосягаемую высоту. Марий, слушая его, улыбался, и жена видела, что речи Суллы приятны мужу. Потом патриций заговорил о волунтариях и африканских легионах Метелла, высказывая мнение, что их нужно обучать, что это еще не войско, а новобранцы.

— Марий перебил его:

— Все обдумано, дорогой квестор! Ты еще не знаешь о нововведениях, которые я задумал. Легион будет состоять из когорт, отличающихся одна от другой не знаменами с изображением волчицы, скакуна, слона, вепря, козерога и иных животных, а табличками с номерами, прибитыми к древкам. Легион получит серебряного орла с золотыми молниями в когтях и с распущенными крыльями. Я облегчил тяжесть ноши легионария (помню, как сам, служа при Сципионе Эмилиане, таскал на себе пилу, мотыгу, колья, секиру, серп, котелок для пищи, запасную одежду и нередко провиант на семнадцать дней, не считая тяжелого вооружения), — теперь каждый воин будет завертывать провиант в одежду и такой сверток привязывать к дощечке.

Когда консул замолчал, патриций, пьяный, с красными пятнами на щеках и блестящими глазами, воскликнул:

— Хвала богам! Ты первый позаботился о легионарии, ты первый радеешь о благе республики. Скажи, разве ты сам не считаешь себя величайшим римлянином?

— Нет, но я буду им, — уверенно ответил Марий. — Ибо мне предсказана великая будущность…

Когда Сулла, пошатываясь, уходил, Юлия догнала его в вестибюле и, прежде, чем он мог опомниться, прижала его руку к своим губам.

— Люций Корнелий Сулла, — шепнула она, зардевшись, — ты сильнее моего супруга… Ты расположен к нему… Обещай же охранять его… Будь его другом!

Сулла отдернул руку.

— Юлия, я маленький человек, — выговорил он заплетающимся языком, — но если Югурту захвачу я, а не Марий, я готов взять консула под свое покровительство!