Уильям Нэйпир - Собирается буря Страница 19

Что бы сказал отец? Он, вероятно, был мудрее, чем думал сам.

Афинаида стояла в центре города, той переполненной площади Августейона, окруженном четырьмя монументальными зданиями. Они, казалось, воплощали душу человечества во всем ее благородстве и слабости, начиная от великодушия, возвышенности и порядочности и заканчивая самыми темными и низкими чертами человеческой натуры. С одной стороны находились большой комплекс Мегапалаций, императорский дворец и суды, откуда Афинаида только что вышла. С другой — величественный Сенат. С третьей — красивый храм Святой Софии, Священной Мудрости. А с четвертой — ипподром, арена для гонок на колесницах между давними соперниками, партиями «синих» и «зеленых». Почти каждый день бедняки толпились в этой внутренней части города, чтобы понаблюдать за своими командами, стремительно несущимися в пыли. Порой колесницы становились кучами поломанных осей, покалеченных людей и хрипящих лошадей. Иногда там же затевались драки, зрители размахивали кулаками после того, как соревнование было выиграно, вытесняя какого-нибудь жалкого одинокого болельщика из рядов противника во влажную тенистую аллею и отрезая в качестве предостережения ухо, нос или палец…

Афинаида посмотрела на четыре внушительных здания. Казалось, они стали вращаться вокруг нее. Девушка вздрогнула и ушла с площади.

Афинаида направилась на запад, к Месе, которая тянулась по всему городу, словно блестящая мраморная артерия — одно из чудес света. Она миновала изумительный овальный мощеный мрамором Форум Константина и возвышающуюся в центре на сотню футов колонну из порфира, привезенную на корабле из Египта — из Гелиополиса, Города Солнца. (О, все это, как всегда, залитое солнцем, оживает сейчас перед моими глазами. Я, Приск, хорошо знал Константинополь, и никогда, никогда не смогу увидеть свой любимый город снова!) В цоколе, в основании колонны, находился топор — с его помощью Ной построил ковчег. Там имелись корзины и остатки хлеба, которым Христос накормил множество людей, и, в знак уважения к древнему происхождению — статуя Афины, доставленная из Трои в Старый Рим самим Энеем.

На вершине колонны, где летали только птицы и ангелы, посматривая на крыши домов, располагался еще один памятник. Тело принадлежало Аполлону, вылепленному рукой Фидия, но голова, окруженная нимбом в виде лучей солнца, являлась головой императора Константина, правителя всей Земли, что находилась под небесами.

Как казалось, здесь собиралась половина жителей города: огромная бушующая толпа шлюх и перекупщиков, торговок рыбой, продавцов инжира, торговцев певчими птицами, точильщиков ножей, карманников, мошенников и прочих низших людей общества. Хуже всего были банды детей-воров с блестящими яркими глазами и ловкими маленькими пальчиками. Они напоминали грызунов, желающих непременно сделать в тайнике запасы на грядущую зиму.

В углу мужчина с грубым голосом читал громко вопящей толпе неграмотных слушателей скандальную ежедневную газету-листок «Деяния римлян». Люди хрипло закричали, когда тот объявил, что сегодня день рождения одного из несовершеннолетних членов императорской семьи. Особое возбуждение вызвали новости из раздела, озаглавленного «Преступления, наказания, свадьбы, разводы, смерти, предзнаменования и другие факты». Слушатели были тронуты до слез, узнав о недавней смерти святой равноапостольной Феклы в Азии, пустыни возле Никополиса. Она была отдана на растерзание диким зверям злым императором-идолопоклонником, но ее непорочные последователи стали кидать цветы на арену, чтобы успокоить животных. Затем святую Феклу бросили в озеро с хищниками, но те погибли от удара удивительной молнии. Блаженная крестилась в воде и позднее жила более ста пятидесяти лет в пещере, поедая лишь ягоды можжевельника. Туда приходило много больных, хромых и слепых, и она всех исцелила. Теперь святая Фекла отошла в лучший мир. Толпа набожно крестилась и молилась, чтобы святая, оказавшись на Небесах, помнила об оставшихся на земле.

Слушателей захватила история о вороне, недавно нашедшей себе пристанище на рыночной площади возле церкви Святого Апостола Иакова. Очевидно, птица, ко всеобщему изумлению, превосходно говорила по латыни и привлекала странников из самых дальних уголков света. Но, увы, ворону до смерти забил взбешенный продавец обуви за постоянные испражнения на его палатку. Другие торговцы на рыночной площади устроили этому продавцу хорошую взбучку и оплатили богатые похороны для вороны.

Подобная абсолютная чепуха восхищает необразованную чернь. Толпа замирает от ужаса или взрывается громкими раскатами смеха. Таково городское население во всей своей неприглядности.

В другом углу монах-безумец стоял на перевернутом деревянном ящике и обращался к маленькой, но преданной аудитории. Афинаида остановилась, желая послушать, и поняла, что тот открыл перед собой тайную Книгу пророчеств. Автор встретил Сына Божьего в пустыне, и тот был ростом девяносто шесть миль, а длина Его ступней достигала четырех милей. Рядом с Ним шла похожая обликом Святая Сестра. Пророк советовал использовать пыль и кровь жаб для лечения болезней кожи, а далее в течение сорока дней принять крещение для лучшего усвоения полезных веществ.

Мысли Афинаиды вновь вернулись к Афинам, к прекрасной, с фиолетовым оттенком цитадели Пиндара, и девушка увидела, как она меркнет. Что же до великих, многочисленных и фанатичных городов Востока, то они непрерывно растут вширь. Культ Афин, культ разума и свободы слова, исчезает из-за появления странных вероисповеданий и молитв; приступов экстаза у отдельных людей в маленьких и темных часовнях, наполненных фимиамом и погруженных во мглу.

Афинаида прошла через близлежащий Форум Феодосия, возле Амастриума, огромного Акведука Валента и церкви Святых Апостолов. Спустя некоторое время Меса тоже осталась позади, и девушка оказалась в темных аллеях города, ведущих на север. Она направилась к грязной маленькой колоннаде, носящей величественное название «Портик торговцев чечевицей», а затем к еще более запачканному портику книжников и продавцов книг. Там продавали вульгарные рассказы низшего качества, именуемые «романами» — самый никудышный и жалкий из всех литературных жанров, авторов которых никогда не посещала ни одна муза. Они никогда не будут пользоваться уважением.

Афинаида на минуту задержала взгляд на нечистых обложках, обычно переплетенных страницами, чем они и отличались от традиционных тонких свитков. Один чумазый, в чернилах и бедный торговец на вид попытался продать ее «Настоящие и поразительные путешествия по всей Лубриции, по каждой области, а также под землей». Девушка отвернулась и поспешила дальше.

Оттуда она направилась к краю взбудораженных улиц, затем вошла в аллею Трех Птиц, быстро миновав улицу Туманной Судьбы и пьяниц, засвистевших у вывески «Грустный Слон». Девушка отказалась от их предложения выпить вина, а вместо этого остановилась, чтобы освежиться у фонтана Четырех Рыб, одновременно размышляя, сколько бранных слов начертано на маленьких золотых пластинках, прибитых лицевой стороной вниз на дне фонтана, чтобы только духи могли прочесть их. Вокруг было много надписей, большей частью непристойных, однако Афинаиде не удавалось оторвать взгляд от чтения некоторых из них: «Амариллис — шлюха… Сильвий сосет член… Я поимел девчонку из „Грустного Слона“».

Девушка продолжила свой путь на восток, пока не подошла к Золотому Рогу, где стала смотреть на огромные корабли, бросившие там якорь, на потемневшие от соли красные и синие свернутые паруса, кружащихся чаек, невысокого роста работников, носящих зерно, ткани и амфоры в доки на берегу. Она расслышала всегдашние неприличные восклицания портовых грузчиков во время работы. Затем Афинаида намеревалась снова повернуть на запад, но решила немного отдохнуть, прислонившись к стене, вытащить ногу из пыльной сандалии и растереть ее пальцами.

Кто-то положил ей руку на плечо, приблизился к уху и пробормотал, дыша вином:

— Я бы дал тебе отличную жареную перепелку за это, красотка, или даже силок с ними. Да, вот так!

Афинаида снова обула ногу в сандалию и выпрямилась, сбросив руку незнакомца со своего плеча, словно та была мухой-паразитом. Она посмотрела вниз и увидела сгорбленное, близорукое, небритое, усмехающееся создание.

— Перепелку? — переспросила девушка в недоумении.

— Или силок с ними! Да, теперь я вижу тебя спереди, такую гордую… Все чудесно.

Ручеек слюны потек по покрытому щетиной подбородку говорившего.

— Ты могла бы стать как бы моей свеженькой молодой женой на часик. За углом моя закусочная.

Старик мотнул головой, и слюна взлетела в воздух. Афинаида прижалась к стене.

— Туда, давай, — сказал он. — Моя жена на рынке.