Жан Маркаль - Жизор и загадка тамплиеров Страница 29

Мы не станем ни обобщать, ни нести ерунду. Сюжет слишком важен, и надлежит относиться к нему со всей серьезностью, как он того заслуживает. Мы равным образом не собираемся сочинять роман об ордене Храма. Историческая реальность достаточно условна — слишком многое все еще сокрыто под покровом тайны. Можно ли считать успех тамплиеров нормальным? Явно нет. По крайней мере, мы можем предположить, что за этим успехом скрываются мотивации, которые не так-то легко различить.

Основание ордена по-прежнему окружено тайной. Кажется, что истинные цели Гуго де Пейена и его товарищей не были точно определены. Более того, теперь мы можем с уверенностью утверждать, что создание этого воинства, обязанного надзирать за иерусалимскими дорогами, желали — или прямо спровоцировали — светские и церковные власти Святой Земли. В любом случае, патриарх Иерусалимский и король Балдуин I должны были как-то повлиять на решение первых восьми тамплиеров, даже если словосочетание «орден Храма» вошло в обиход лишь после того, как Балдуин II позволил рыцарям обосноваться в одном крыле его дворца. Итак, исключив мысль о заранее согласованном плане, согласно которому эти рыцари стали «тамплиерами», чтобы проникнуться мистической аурой особого места и из уважения перед Соломоном Строителем и Великим Архитектором (на самом деле, архитектором был Хирам), этим хранителем тайн прошлого, зададимся следующим вопросом: не стремились ли основать орден люди со стороны, которые сами избегали появляться на авансцене?

Ответов на этот вопрос было множество, и все они основываются лишь на совпадениях или предположениях. Стоит, однако, рассмотреть их, чтобы постараться узнать как можно больше о том, что способствовало превращению ордена тамплиеров в мистическую организацию с двойным лицом.

Сначала, без сомнения, остановимся на гипотезе, согласно которой до тамплиеров существовал другой орден, который и спровоцировал создание ордена Храма. Знаменитый Приорат Сиона идеально подходил бы на эту роль, будь он менее призрачен. Король Иерусалимский Балдуин I был родным братом Готфрида Бульонского, «предполагаемого» основателя Приората. Поскольку кажется несомненным факт, что решения Гуго де Пейена совпадали с замыслами Балдуина, можно предположить, что Гуго получил приказ от Иерусалимского короля, наследника его брата Готфрида, создать воинство Христово и продолжить в миру секретное дело, над которым уже давно работал подпольный орден, чьим членом он был. Почему нет? Но, конечно, доказательств в этой области нет никаких, и цели этой таинственной организации рискуют так и остаться неизвестными навсегда, тем более что орден Храма впоследствии сильно изменился по сравнению с первыми годами своего существования. Сторонники этой теории находят хитроумное оправдание — дескать, между подпольной организацией и орденом тамплиеров произошла ссора, закончившаяся разрывом под жизорским вязом в 1188 году. Но поскольку доказательств этого разрыва тоже нет, нам так и не удалось продвинуться вперед.

Следующая версия связана с возможностью «телеуправления» Гуго де Пейена и его соратников. Она восходит к давним временам, к тысячному году, если быть точным, когда папа Сильвестр II, или знаменитый монах Герберт Орильякский, упомянул в своем письме, что надеется увидеть, как воины Франции вернут христианам Святые места и найдут некогда там спрятанные ключи ко Вселенскому знанию. Подлинность этого послания Герберта так и не удалось доказать. Но идея эта не нова: уже давно в некоторых кругах Западной Европы считали, что Храм Соломона, построенный по точно выверенным расчетам, подчиненным оккультным законам, скрывает грозную и ни с чем не сравнимую тайну: возможно, знаменитые скрижали, которые Моисей привез из Египта. Восточный мираж сделал свое дело, и многие свято верили, что на Востоке прячут некие знания, некогда утраченные на Западе. Но эти знания, что бы они собой ни представляли, не дались бы первому встречному. Напротив, они были скрыты как следует и доступны лишь нескольким посвященным. Действительно, когда первые крестоносцы захватили Иерусалим, священники распорядились провести раскопки в некоторых районах города, особенно под древним Храмом Соломона. Вот потому-то некоторые и вообразили, будто бы некий таинственный «глас» повелел Гуго де Пейену сформировать элитный отряд, чтобы отыскать эти самые «секреты»: оставался один-единственный шаг, и он был сделан в Средние века. Ожесточение, с которым тамплиеров преследовали с 1307 года, и тщательные допросы во время судебного процесса над орденом в любом случае подтверждают, что сбиры Филиппа Красивого и инквизиторы подозревали что-то подобное. Французского короля интересовали не материальные богатства тамплиеров, а возможные документы и откровения. Вероятно, он так ничего и не добился; по крайней мере, результаты дознания были заботливо скрыты.

Если допустить, что Гуго де Пейену и его товарищам было поручено вести эти поиски, под официальным и удобным предлогом наблюдать за дорогами и охранять паломников, встает вопрос: а удалось ли им что-нибудь отыскать? Даже если они нашли требуемое, вряд ли стали бы возвещать всему миру о своей находке. Но в этом случае они могли бы посвятить в тайну тех, кто имел на это право. Именно с этой целью тамплиеров якобы и отправили в Европу — чтобы убедить папу римского и великих мира сего предоставить им средства применить во благо секреты, которые им посчастливилось отыскать. Объяснение логичное и хитроумное. Но, увы, уже в который раз мы вынуждены констатировать, что столкнулись с совершенно безосновательной гипотезой.

Что это были за секреты, о которых вроде бы знал монах Герберт Орильякский, ученик восточных эрудитов, этот загадочный персонаж, подозреваемый в применении если не магии, то так называемых герметических наук? Нам говорят, что речь могла идти про скрижали законов — но истинные скрижали, а не про те, которые достались еврейскому народу в виде моральных наставлений. Истинными же скрижалями якобы были «секреты Великой Пирамиды», похищенные Моисеем, что, в свою очередь, объясняет, почему фараон всеми доступными средствами пытался помешать израильтянам бежать из Египта и преследовал их до самого Красного моря. Конечно, подобные легенды не рождаются на пустом месте; часто случается, что они соответствуют реальности, прошедшей символическую кодировку с целью быть переданными грядущим поколениям в виде, доступном исключительно тем лицам, кто достаточно посвящен, чтобы понять их. Но в случае со скрижалями законов или «секретами Великой Пирамиды» часто приукрашивают то, о чем практически мало что известно. Если Великая Пирамида сама по себе и предлагает сплав египетских знаний — не только в области архитектуры, но также астрономии, астрологии, космологии и, возможно, психологии, — то ничто не говорит, что речь шла об осязаемых или письменных секретах, и что Моисей мог их украсть.

Однако если Гуго де Пейен и его товарищи стали обладателями столь обширных секретов, то им совершенно не нужно было отправляться униженно молить папу и знать Европы о серьезной материальной помощи, которая была им оказана по необъяснимой причине.

На это замечание многие отвечают, что тамплиеры далеко не сразу нашли секреты, и им требовались время и средства, чтобы отыскать их. Поэтому первым храмовникам пришлось воззвать к помощи лиц, участвовавших в официальном признании ордена Храма. Одним из них якобы был Бернард Клервоский, который понимал исключительную важность поиска серьезнейших секретов и удовлетворил просьбу Гуго де Пейена и его соратников.

Действительно, именно Бернард Клервоский поднял этот вопрос. Так или иначе, он находился в центре событий, в результате которых орден Храма обрел свою форму и вышел из неопределенного состояния. Выходит либо одно, либо другое: или Бернард Клервоский уже в 1118 или 1119 году был вдохновителем Гуго де Пейена, или впоследствии взял под свой контроль рывок девяти первых рыцарей. Объективно рассуждая, Бернард, несомненно, оказал незаметное, но глубокое влияние на замысел Гуго де Пейена, сделав орден Храма таким, каким мы его знаем, или таким, каким мы его представляем. Бернард Клервоский был мастером своего дела, и это утверждение не должно удивить никого, кто знает о выдающейся роли, сыгранной им в истории Церкви XII века, и его влиянии на развитие духовности в Западной Европе.

Но кем был этот св. Бернард, которого льстецы считали прорицателем, а ненавистники — истериком? Он был сыном бургундского кастеляна и принадлежал к рыцарскому роду, в котором были еще живы представления об общности семейных и земельных интересов. Он провел свои первые годы в замкнутом мирке, где царили законы семейной солидарности и вендетты. Поэтому понятно, почему он, осознав, что у него иное призвание, стал монахом только после того, как убедил своих братьев последовать его примеру. Или придерживаться духа семейственности, или нет — для Бернарда никогда не существовало полумер. В двадцать лет он вошел в аббатство Сито, только что основанное клюнийцем Робертом де Молемом, который видел в богатстве, удобствах и могуществе бенедиктинцев источник духовного падения. Роберт захотел вернуться к изначальному монашескому уставу — уставу Св. Бенедикта и ирландца Колумбана. Бернард был воодушевлен этой реформой монашеской жизни. Как Роберт де Молем и его преемник Стефан Гардинг, он будет проповедовать аскетизм, бедность, нравственную чистоту — неотъемлемые условия величия души. Бернард выделялся истовой верой, энтузиазмом, исключительной волей и стойкостью. Все эти качества дополнял замечательный ум. Когда по совету Стефана Гардинга монахи, посланные вместе с ним в монастырь Клерво, который задумали основать цистерцианцы, Бернарда выберут аббатом, он станет властителем душ христианского мира, чьего ответа ждали, прежде чем принять любое решение — ведь его слова слыли словами Божьими. Лишь немногим доводилось достигать такой власти благодаря душевным добродетелям. Но если власть его над окружающими людьми была несомненной, то власть, которую он имел над собой — точнее, пытался иметь, — была не менее велика.