Этон Цезарь Корти - Любовь императора: Франц Иосиф Страница 36

В отсутствие Елизаветы исполняется одно из её заветных желаний: 9 ноября Андраши назначают министром иностранных дел взамен Бойста. Это неизбежное следствие исхода войны 1870/71 года, ибо означает отказ от всякой мысли о мести за Кениггрец и примирение с новой Германией, что тем более необходимо, так как во взаимоотношениях с русским царём сохраняется напряжение. Аккредитованные в Вене дипломаты, например, пруссак Вертер, характеризуют Андраши как умного и энергичного человека, правда, не принимают всерьёз как государственного деятеля, если дело касается проблем, выходящих за пределы Венгрии. Естественно, это назначение представляет собой недружественный жест в отношении России. Ведь этой империи приходится иметь дело с венгерским мятежником, который в 1848 году проклинал вмешательство России, а теперь оказался во главе министерства иностранных дел монархии, всё это не вызывало к нему особого доверия русских.

Для Елизаветы назначение Андраши — личный триумф. Онауже не ограничивается набором своего ближайшего окружения неизменно среди венгерского дворянства, а теперь ещё и заставляет своего мужа назначать венгров на высшие посты в государстве, да ещё с таким прошлым, как у Андраши. Помимо графини Шафгоч, австриячка в ближайшем окружении императрицы всего лишь одна. Это вновь назначенная обер-гофмейстерина, овдовевшая графиня Мария фон Гёсс, урождённая графиня Вельсерхаймб — милая, умная, не слишком приметная немолодая дама с большим тактом и одинаково приветливая со всеми. Все остальные — венгерки. Помимо Нопчи и Иды Ференци в их числе теперь и самая высокоинтеллектуальная женщина этого круга, графиня Мария Фестетич.

Глава девятая

В лице графини Фестетич Елизавета приобрела не только придворную даму, но и весьма рассудительную подругу, которая теперь, в Меране, где Елизавета вновь проводит с Валерией зиму 1872 года, начинает постигать суть своей повелительницы, находясь в непосредственной близости от неё. Графиню зовут в первый же день поутру, когда искусная фрау Ангерер, после замужества фрау Фейфалик, делает императрице причёску. Чтобы не расставаться с такой мастерицей, Елизавета устроила её мужа, бывшего торгового служащего, своим секретарём. Эта Ангерер — совсем простая женщина, дочь повитухи, но причёсывая актрис в театре, стала такой мастерицей в своём деле, что императрица уже не может без неё обойтись. А ведь это далеко не мелочь — приводить в порядок такое обилие роскошных волос. Когда они распущены, они отливают золотом. Елизавету удручает каждый выпавший волос, и Фейфалик нашла хитроумный способ прятать с помощью клея застрявшие в гребёнке волосы у себя под фартуком, чтобы затем продемонстрировать императрице чистую гребёнку. Мытье такой бездны волос — тоже особая процедура, на которую приходится тратить всякий раз почти целый день. Мастерица недоверчиво рассматривает новую придворную даму. Она уже изначально настроена против всех них из-за сословных различий. Она убеждена в собственной незаменимости.

Что касается графини Фестетич, у неё складывается впечатление, что на неё смотрят как на очередную венгерскую проныру и «шпиона» Андраши, и это отнюдь не способствует установлению добрых отношений между нею и прочим окружением императрицы. Конечно, с Нопчей и Ференци её связывает нечто общее: ведь они — венгры. Тем не менее и эти трое не испытывают особой симпатии друг к другу. К тому же их стремятся поссорить и пишут каждой гнусные анонимные письма. Правда, они летят в корзину для бумаг, однако неприятный осадок остаётся.

Как только императрица возвращается в Вену, Мария Фестетич ближе знакомится с отношениями, царящими в высочайшем семействе. Каждую пятницу эрцгерцогиня София устраивает большой званый ужин. Так происходит и 21 января 1872 года. Идёт представление новых придворных дам. Необычно благородный вид эрцгерцогини Софии, полной достоинства и любезности, производит впечатление. Однако Марию Фестетич эрцгерцогиня едва удостаивает кивком головы, в то время как с австриячкой Шафгоч долго и дружелюбно беседует. Эрцгерцог Людвиг Виктор вообще игнорирует представление венгерок. По окончании ужина императрица спрашивает:

   — Вы обиделись?

   — Нет, скорее рассердилась, Ваше величество.

На это Елизавета отвечает:

   — К этому придётся привыкнуть. Если кто-то держит мою сторону, его, естественно, тоже начинают третировать. Я удивляюсь, как это эрцгерцог не начал сразу же воспитывать вас, потому что он жаждет воспитывать всякого, но только не себя самого.

Совершенно иначе держится с графиней эрцгерцог Вильгельм. Он любезно говорит ей:

   — Не поддавайтесь на всю эту болтовню. Храните верность императрице, она — славный и приятный человек.

Противостояние между Австрией и Венгрией по-прежнему, как и во времена Грюнне, коренится в личности генерал-адъютанта. Граф Беллегарде, настоящий вельможа, прекрасный, рассудительный человек, тоже занимает непримиримую позицию в отношении Венгрии. Мастер выставлять людей на посмешище с помощью меткого словца, он забавляет императора и оказывает на него влияние. Очень часто его немногословные иронические замечания адресуются Андраши. Франц Иосиф не пресекает их, а отвечает хитроватой улыбкой. Разумеется, такая позиция обостряет отношения с императрицей.

В настоящую сплетницу превратилась англичанка мисс Трокмортон. 23 января из Мерана, где осталась маленькая Валерия, приходит телеграмма, якобы она немного нездорова. Императрица сразу же заволновалась, и как только оба придворных бала остались позади, Елизавета вместе с Францем Иосифом тут же отправляются к дочери. Это достаточный повод для Трокмортон, чтобы подглядывать за супругами, а затем рассказывать всем небылицы, будто бы Их величества ссорились друг с другом, императрица заперлась от своего мужа, и тому подобное. Происходит скандал, потому что Фестетич резко обрывает англичанку. Графиня всё глубже познает сущность своей повелительницы. Во время продолжительных прогулок верхом и пешком после отъезда императора она убеждается, что Елизавета очень решительна, осмотрительна, в высшей степени своеобразна, но немного резка в своих суждениях.

Пробыв в Меране около недели, Елизавета едет в Офен. В Бурге её ждёт сюрприз. Эрцгерцогиня Гизела, которой не исполнилось даже шестнадцати лет, неожиданно для императрицы и, как она сказала, «слишком рано» обручилась с принцем Леопольдом фон Байерн, вторым сыном будущего принца-регента Луитпольда. Родство близкое, к тому же его мать — австрийская эрцгерцогиня. Но выходить замуж нужно за ровню себе и непременно за католика, и здесь «нужно было стараться, — как пишет эрцгерцогине Софии Франц Иосиф, — поскольку сейчас так мало принцев-католиков, заполучить единственного среди них, за которого можно отдать Гизелу со спокойной совестью». Елизавета не испытывает того волнения, какого можно было ожидать, потому что Гизела, с первых дней жизни отобранная у неё эрцгерцогиней Софией, никогда не была ей так близка, как её маленькая Валерия. Но хотя для своего возраста Гизела необычайно рослая и сформировавшаяся девушка, Елизавета всё же никак не может свыкнуться с мыслью, что вчерашний ребёнок сегодня уже стала невестой. Обручённым следует подождать не менее года, решает она, в то время как исполненный неприязни свет утверждает, будто бы императрица так быстро выдаёт замуж своего ребёнка, так как ей не по душе необходимость показывать уже взрослую дочь.

Так проходит апрель, и императрица снова возвращается в Меран. Здесь она получает известие, что с 10 мая эрцгерцогиня София жалуется на «нервные явления», бессонницу, дрожание рук и ног. После посещения Бургеатра, где было очень жарко, она заснула на балконе и сильно простыла на холодном ночном воздухе. Елизавету немедленно вызывают в Вену, куда она и приезжает 16 мая. Самочувствие эрцгерцогини ухудшается, однако она остаётся в здравом уме и теперь прощается с каждым в отдельности членом семьи. Её агония ужасна. Ухудшения здоровья чередуются с надеждами на выздоровление; вечером 26 мая создаётся впечатление, что эрцгерцогине стало лучше. До половины двенадцатого ночи Елизавета вместе с остальными членами семьи неотлучно пребывает у постели больной, после чего отправляется в Бург, чтобы немного отдохнуть. Едва она добирается до дверей дома, как запыхавшийся лакей сообщает, что «Её императорское высочество находится при смерти и Его величество просит незамедлительно вернуться». Кучер из всех сил погоняет лошадей, направляясь в Шёнбрунн. Елизавета ужасно встревожена, она опасается, что эрцгерцогиня может умереть прежде, чем она снова окажется у постели свекрови, так как тогда её наверняка упрекнут, что это было сделано преднамеренно. Прибыв наконец в Шёнбрунн, императрица, едва переводя дыхание, осведомляется: