Алексей Гатапов - Тэмуджин. Книга 3 Страница 39

Найманы пришли пятидесятитысячным войском, захватили все западные земли, а самого Тогорила разбили в главном сражении. С остатками войска Тогорил отступил на восток, оставив земли своего владения. То были дни, когда он уже не надеялся вернуть отцовский трон. Встав вблизи от верховий Керулена, он решил сделать последнюю попытку собрать силы и обратился за помощью к монгольским нойонам.

На клич его отозвался один лишь молодой Есугей. Пятнадцать тысяч отборных воинов, обученных в татарской войне, привел он с собой. У самого Тогорила оставалась лишь половина тумэна – остальные погибли или разбежались. С этими объединенными силами в двадцать тысяч воинов они и ударили по не ожидавшим такого поворота найманам.

У найманов, по расчетам Тогорила, оставалось около сорока с лишним тысяч всадников, но они уже не ожидали от поверженных кереитов большого сопротивления, раздробили свое войско по всему его ханству и занимались грабежом, уводя скот и людей. В это-то время и ударили по ним Тогорил и Есугей. Настигая их отряды в степи, и истребляя один за другим, они погнали врагов на запад. Когда найманы опомнились, было уже поздно.

Гнали их Тогорил и Есугей до самого Алтая. Вновь собрал Тогорил свои войска и прошлись они по найманской земле так, что те надолго запомнили, каково связываться с кереитским ханством. Десятки тысяч рабов, верблюдов, лошадей и коров пригнали они из-за Алтая. Щедро поделился Тогорил военной добычей с Есугеем и в пылу дружеских чувств даже побратался с ним.

С тех пор и шла дружба между ними. С той поры и пугал Тогорил своих врагов союзом с воинственными монголами.

После найманской войны на его границах наступило долгожданное затишье. Ближние и дальние властители – чжурчжени, тангуты, уйгуры, хара-хитады – увидели, что он далеко не беззащитен и теперь старались лишний раз не задирать его.

Пользуясь мирным временем, Тогорил навел порядок в расшатанном после смерти отца ханстве. Одного за другим он разгромил и прогнал враждебные рода, вождями в своем войске поставил верных ему нойонов. Дядья, видя его усиление, утихомирились, а из братьев оставались самые младшие, Чжаха-Гамбу и Селенгийн Ялга, которые во времена смуты были еще малы и теперь были во всем послушны ему.

Весть о смерти анды Есугея по-настоящему огорчила его. Знал он, что такого надежного друга, который может прийти на помощь в трудную пору, не скоро встретишь. И не встречал он таких людей после.

Думал он, кого можно подобрать из монгольских нойонов в союзники вместо Есугея, да так и не выбрал. Все крупные нойоны, такие как Таргудай или Хара Хадан, были уже в годах, а с ними он не хотел связываться. Друзья, равные годами, более требовательны, к старости станут медлительны, чаще будут просить помощи для своих нужд, да еще втянут в свои войны с татарами или с чжурчженями, а сами пригодятся ему когда-нибудь или нет, еще неизвестно. Друг должен быть сильный, но молодой, считал он, чтобы имел почтение и больше помогал, чем просил. Среди молодых монгольских нойонов, сколько ни узнавал он, достойных не находилось.

После к нему пришло известие, что на монголов напали онгуты вместе с чжурчженями и татарами. Когда он узнал причину этой войны – неудачный зимний набег борджигинов на онгутов, тогда он и возблагодарил бога Иисуса за то, что удержал его от союза с теми нойонами и окончательно махнул рукой на них. Изредка доходили до него слухи о смутах и грызне между монгольскими родами, но он уже был безразличен к ним.

Оставшись без такого ловкого союзника, как Есугей, Тогорил чувствовал себя неуютно. За годы дружбы с ним он привык чувствовать за спиной его поддержку, и это давало ему уверенность в сношениях с крупными и сильными ханствами, стоявшими на юге и западе.

Вступать же в союзы с такими, как тангуты или хара-хитады, он не торопился – властители их горды и чванливы, много возни и хлопот с ними, того и гляди, втянут в войну с теми же чжурчженями или сартами, и знать не будешь, как отделаться от их дружбы. Ему нужны были такие, как монголы, – простые, неприхотливые, не имеющие больших связей с широким миром, не искушенные в кознях и хитростях между большими владетелями.

Кроме монголов, поблизости были меркиты и татары, но с ними Тогорил был в давней вражде – еще прадеды их имели кровные счеты. Дед Тогорила, великий Маркус, был предан татарами чжурчженскому Алтан-хану и гвоздями прибит к деревянному ослу, а сам он еще ребенком успел побывать и в татарском, и в меркитском плену, поэтому с ними он мог разговаривать лишь на языке стрел и мечей.

Когда в конце прошлого лета к нему пришли сыновья анды Есугея, которых он считал уже пропавшими, да еще с дорогой собольей шубой в подарок, Тогорил, присмотревшись к старшему – Тэмуджину, по-настоящему обрадовался. Он тут же смекнул, что со временем этот парень встанет вместо своего отца и будет ему таким же союзником. Оценив его дерзкие замыслы и убедившись в его уме и твердости, он окончательно решил помочь ему. Понравился Тэмуджин и своей почтительностью – будучи сам в нищете, подарил свою единственную соболью доху – только такой годился ему в союзники.

На этот же раз, когда речь пошла о сыне погибшего вождя большого и сильного джадаранского рода, Тогорил оценил положение и вовсе обрадовался – нашелся еще один молодой нойон среди монголов, годный ему в подручные.

«Видно, что Тэмуджин не будет связываться с ничтожными людьми, – думал он. – Если это его анда, значит, тоже стоящий парень. И эти двое молодых в будущем возьмут в свои руки все монгольское племя и будут помогать мне. Это даже хорошо, что их двое – легче будет ими управлять. Значит, надо помочь и тому и другому, потом они оба будут мне благодарны и обязаны… Года мои уже немолодые, – заглядывал он дальше, – сын мой Нилха-Сангум будет дружить с ними и тогда устоит мое ханство, которое я отстоял с таким трудом и заплатил за него такую дорогую цену…».

Обдумав все, Тогорил встал и подошел к задней стене, где среди родовых онгонов висел большой серебряный крест. Он трижды перекрестил себя и поклонился ему, прошептав:

– О, великий Иисус, помогай нам, грешным…

XXIX

Вечером Тэмуджина позвали к хану.

Когда он, выспавшийся и посвежевший, пришел в большую ханскую юрту, там стоял накрытый для пира стол. Сидели вокруг него близкие хана – супруга, пожилая дородная женщина с белым, будто запыленным чем-то лицом; сын, парень на год или два старше Тэмуджина, и двое уже немолодых мужчин, округлыми чертами лица отдаленно напоминающие самого Тогорила.

«Младшие братья хана, – догадался Тэмуджин, тут же отмечая про себя богатство одежды и убранства ханской родни. – Все словно на праздник вырядились…».

На всех были разноцветные бархатные и шелковые халаты и гутулы, мужчины были подпоясаны ремнями из толстой гладкой кожи, на которых висели ножи в разукрашенных ножнах, огнива и кресала – все в золоте и серебре. Ханская супруга была увешана крупными и мелкими коралловыми бусами, с синей бархатной шапки свисали тяжелые золотые подвески. Все на них было так красиво и ловко подогнано, ухожено, к месту заправлена была каждая складка на одежде, что Тэмуджин с невольным восхищением подумал: «Так же и боги на небе, должно быть, одеваются…».

Повернув головы, они с любопытством рассматривали его.

«Надо было взять с собой праздничную одежду», – кланяясь всем, Тэмуджин с досадой оглядел свои поношенные, засаленные на коленях замшевые штаны.

– Ну, проходи сюда, – позвал его с хоймора Тогорил, – садись рядом со мной.

Чувствуя смущение, борясь с непрошенной слабостью в душе, он прошел с мужской стороны, сел на свободное место.

– Посмотрите, как он похож на своего отца, Есугея-багатура, – с улыбкой сказал Тогорил, обращаясь к жене и братьям, – можно сказать, что вторая почка, помните его?

– Да, помню, те же глаза, что у отца, и огонь в них, – сказала супруга хана, с теплой, ласковой улыбкой глядя на Тэмуджина.

Тогорил стал знакомить его со своей семьей.

– Это мои младшие братья, – говорил он, указывая на них, – это Джаха-Гамбу, за ним Селенгийн Ялга, а тот сын мой Нилха-Сангум, ну, а это супруга моя Булган-хатун.

Тэмуджин кланялся всем в отдельности, те в ответ тоже склоняли головы.

– Ну, а теперь давайте вкусим из того, что посылает нам бог, – возгласил Тогорил и широко перекрестился.

За ним молча перекрестились остальные. Тэмуджин сидел, скрывая изумление впервые увиденным обычаем кереитов осенять себя знаком своего онгона. И еще он успел подумать: «А почему он лишь про одного бога сказал? Им что, только кто-то один из всех небожителей помогает?..».

– Ешь! – приказал ему Тогорил, указывая на широкий блестящий стол, тесно уставленный блюдами с жирной и сладкой едой, и добродушно приговаривал, рассеивая его смущение: – Еда прибавляет силы и ум, поэтому перед разговором всегда нужно хорошенько насытиться. А на нас ты не смотри, не мы ведь только что покрыли трехдневный путь по зимней степи. Вот мясо, а вот рыба, бери все и набивай живот…