Дэвид Ирвинг - Вирусный флигель Страница 43

Кроме того, я подозреваю, что они вообще считают, будто бы решение определенных задач вовсе не окажет влияния на исход войны.

4 февраля 1943 года доктор Альберт Фёглер пригласил к себе в правление Объединенной сталелитейной компании Менцеля и Ззау. Могущественный промышленник и попечитель Фонда пожелал произвести «раздел сфер влияния» между Исследовательской группой по ядерной физике и Институтом кайзера Вильгельма. Очевидно, за спиной Фёглера стоял Шпеер; ведь именно он обещал Фёглеру помочь проводимому строительству деньгами и материалами. Так, в документе тех времен можно даже найти упоминание об «особом интересе герра рейхсминистра Шпеера к одному из аспектов ядерных исследований». Правда, и сам Фёглер был достаточно силен, чтобы почти с самого начала изъять из-под контроля полномочного представителя мощные группы физиков, работавших в Институте кайзера Вильгельма. На этом, однако, козни Фонда не кончились. Уже через несколько недель после встречи Фёглера и Эзау Фонд отправил Менцелю протест против затруднений, возникших между Институтом и Группой по ядерной физике при распределении материалов. Фёглер требовал нового совещания в присутствии арбитра — представителя из министерства Шпеера.

Тем временем, пока в Германии враждующие группы физиков стремились каждая для себя завоевать право на нужное для своих экспериментов количество тяжелой воды, в Норвегии, в Сандватане, четверо членов головной партии ожидали новой высадки. Им приходилось очень тяжко на Хардангерском плато, где температура редко поднимается выше нуля. В декабре начались болезни, к болезням добавилось и истощение — подошли к концу запасы пищи. К тому же погода не благоприятствовала охоте, стада северных оленей откочевали от Сандватана и норвежцам пришлось есть ягель. Их радиопередатчик испортился, и они даже не могли известить о своем бедственном положении в ответ на повторяющиеся радиосообщения об очередной отсрочке десанта.

Так шло до 23 января. В тот день Тронстад и полковник Уилсон приехали из Лондона в Кембриджшир, чтобы сообщить группе десантников окончательные инструкции. В ночь на 24 января шестерке предстояла переброска на родину. Тронстад, обращаясь к десантникам, говорил, что, хотя пока им нельзя рассказать всего о важности предстоящего дела, оно на века останется в истории Норвегии. Он не утаил от них и участи, постигшей всех десантников «Новичка», и предупредил, что каждого пойманного ожидает смерть. Каждый член шестерки на случай пленения получил крохотную коричневую резиновую капсулу с цианистым калием.

В распоряжении головной партии имелся приводной радиомаяк системы «Юрека», а кроме того, им передали по радио приказ зажечь в зоне приземления команды Рёнеберга зеленый огонь, как только заслышат звук приближающегося самолета. Однако случилось так, что высадка не состоялась. Большой четырехмоторный бомбардировщик, доставивший к цели шестерку смельчаков, два часа кружил над плато, но так и не увидел заветного сигнала. Хаукелид, прекрасно знакомый с этим горным районом, брался определить зону высадки и без наземных сигналов, но английский офицер не принял его предложения. После двух часов напряженного ожидания самолет повернул на запад и направился обратно. Уже рассвело, когда попавший под сильный зенитный обстрел бомбардировщик добрался до отдаленного аэродрома в Шотландии.

Раздосадованным неудачей норвежцам оставалось только ждать. На пустынных берегах Западной Шотландии им предстояло оставаться до следующего полнолуния. О том, чтобы отпустить их в увольнение, не было и речи. Ведь они находились на высшей точке моральной и физической подготовленности и, не говоря уже о необходимости сохранить тайну, любое смягчение режима могло поставить под угрозу успех всей операции. Другие участники «Ганнерсайда», в Лондоне, могли позволить себе передышку, но для Рёнеберга и отборной пятерки это было недопустимо.

Они провели время до нового полнолуния, занимаясь охотой, рыбной ловлей, не сбавляя в то же время и даже усилив режим тренировок.

К 16 февраля, когда шестерку снова доставили на «экспортный» аэродром, некоторые детали операции и встречи с головной партией пришлось срочно поменять, так как головной партии удалось получить самые последние данные о расположении всех караульных постов в Веморке и передать их в Лондон. Из этих данных с несомненностью следовало, что немцы явно ожидают нападения на завод и готовятся к нему. Поэтому было очень важно, чтобы самолет с десантом ни в коем случае не пролетел вблизи Рьюканской долины или плотины в Мёсватане. Новое место высадки было перенесено к озеру Скрикен, в тридцати милях от Сандватана.

Шел проливной дождь, когда шестерка десантников, нагруженная взрывчаткой, провизией, лыжами, выкрашенным в белый цвет оружием и оборудованием, устраивалась в самолете, стоявшем на взлетной полосе «экспортного» аэродрома. Полет проходил без осложнений, и примерно в полночь они оказались над целью. В кабине, над люком, зажглась зеленая сигнальная лампочка. И вот шестеро норвежцев, а вслед за ними контейнеры с амуницией опустились на ровную поверхность замерзшего озера на Хардангерском плато.

В Лондоне в личное дело каждого десантника вложили последние письма к близким…

Пожалуй, нет на земле другого такого же богом проклятого места, как Хардангерское плато — пустынный и самый большой в Северной Европе горный район. Единственное растение здесь — карликовый можжевельник, а живут на плато только северные олени, кочующие стадами по бескрайнему плато. Зимой над ним свирепствуют снежные бури, и временами ветер достигает такой силы, что человек теряет дыхание и нужно защищать лицо от бешеных потоков ледяных крупинок и снега. Иной раз человек не выдерживает внезапного шквала, ветер сбивает его с ног и швыряет на лед.

Здесь-то и высадились участники операции «Ганнерсайд», и именно потому, что плато было враждебно людям, оно должно было послужить надежным укрытием для десантников — ни один немец не продержался бы долго в здешних условиях. Да и что могло бы заставить какого-нибудь немца, безрассудно отважившегося забраться на плато, оставаться там надолго? У десантников же не было выбора.

Всю ночь напролет в закипающем буране команда Рёнеберга разыскивала контейнеры и перетаскивала их к одинокой хижине' на берегу озера Скрикен. В ней оказался очаг и даже нашлась карта, на которой окрестности озера вылиняли и затерлись от прикосновения множества пальцев забредавших сюда охотников. Это уже само по себе служило достаточным доказательством того, что они действительно попали на озеро Скрикен. К 4 часам утра 17 февраля они укрыли под снегом все запасы. Вновь поднялась пурга и замела все следы их высадки. К 5 часам вечера, когда, отдохнув, они были готовы тронуться в путь, на плато обрушился западный ветер такой силы, что двое суток им пришлось безвылазно отсиживаться в охотничьем домике.

К исходу вторых суток дала себя знать перемена климата: у всех шестерых сильно опухли гланды, а двое заболевали еще более серьезно. И еще трое суток бушевала пурга. А когда, наконец, ветер немножко ослаб и они смогли выбраться из домика, найти место, где сложили припасы, не удалось — снегом замело все вешки. Несколько часов потратили они, чтобы разыскать всего один контейнер с продуктами. Пурга кончилась 22 февраля. «Погода установилась, — записал Рёнеберг, — стало ясно. Я дал команду готовиться к отходу в полдень».

Весь день и всю ночь, изнывая под тридцатикилограммовой ношей и таща за собой двое тяжелых саней, шли десантники на лыжах в юго-западном направлении. И вдруг, подходя к озеру Каллунгсьё, они заметили вдалеке фигуры двух бородатых лыжников, идущих навстречу. Пятеро с оружием наготове залегли в снегу, а один пошел вперед. Вскоре сквозь шум ветра до Рёнеберга донеслись радостные вопли. Это были свои, прожившие на плато уже четыре месяца члены головной партии сержанты Арне Кьелструп и Клаус Хельберг. Восьмерым идти было легче, и без приключений они добрались до базового лагеря в Сандватане, откуда до Рьюкана оставалось около двадцати миль.

Здесь все десятеро, объединив запасы, начали обдумывать главную задачу — атаку на завод высокой концентрации в Веморке. Следовало учесть малейшие детали, и каждый записывал вопросы, ответы на которые он считал важными для успеха операции. Требовалось уточнить многое: и расположение постов, и меры, принятые немцами к защите завода, и расположение пулеметных гнезд, и наилучшие подходы для атаки. К исходу ночи получился список в добрую полусотню вопросов. Узнать на них ответы поручили уроженцу Рьюкана Хельбергу, имевшему связи с местными жителями. Он отправился в город на лыжах.

Больше всего членов группы беспокоил вопрос о нападении на сам завод: сумеют ли они подобраться к нему по крутой скале? Хельберг и Хоглунд считали ущелье непроходимым, но Хаукелид упорно утверждал, что, изучая аэрофотоснимки, он хорошо запомнил его склоны, поросшие деревьями; и если уж на склонах держатся деревья, то и для человека они должны быть доступны.