Марта Шрейн - Эрика Страница 56

— Видите ли, барышня, разрешите вас так называть, в моем кругу, где я росла, людей уважали и обращались на «вы» даже с шестилетними детьми нашего происхождения.

— Какого происхождения? — насторожилась Эрика. Она боялась, что вдруг Мария Ивановна что–то узнала о ней и ее здесь задразнят, как в школе: «Баронесса, баронесса!» Этого ей только не хватало.

— Я вас чем–нибудь обидела? Почему вы расстроились, когда я спросила о происхождении? Что отец говорит вам по этому поводу?

— Правда, ничего не говорил. А обед закончился. Мне в цех надо. До свидания, — заторопилась Эрика.

Но обеденный перерыв еще не закончился, и порывистая Эрика налетела на выходившкго из цеха Гедеминова. Она стала смущенно извиняться.

— Что вы, барышня, это я должен извиниться, — Машинально ответил Гедеминов, удивленный тем, что кто–то еще говорит голосом его супруги, и посмотрел в лицо девушке. Понял: это о ней говорила Мари. Вот она, дочь Адели! Какое поразительное сходство! «Наконец–то она нашлась!» — радостно подумал он и посмотрел на стоявшую недалеко от входа княжну Мари. Мари кивнула Гедеминову головой в знак согласия.

Эрика же решилась удовлетворить свое любопытство сейчас, боясь, что другого случая не будет. Ей очень хотелось, чтобы человек, который ей нравится, опроверг дурные слухи о себе. И она задала сразу несколько вопросов:

— А правда, что у вас кличка Князь? Вам ее в лагере дали? И это же неправда, что вы воевали на стороне белых?

— Увы, барышня, все правда, до единого слова. Водится за мной этот грех. Предки мои были то князья, то графы. И мне, как вы выразились, «кличку» по наследству передали.

— Зачем вы признались? Могли бы и обмануть. Вы и ваша жена мне так нравились, а теперь выходит, все это правда. Извините, мне в цех надо, — грустно сказала Эрика и ушла.

Гедеминов посмотрел ей вслед, повернулся к Мари и спросил:

— Это ведь дочь Адели, Эрика?.

— Да, я уверена в этом, — ответила Мари.

— И что же, ее отец жив? — Гедеминов решился наконец задать главный вопрос.

— Жив. Его Федором зовут. Но это было сказано не сразу. Она явно думала, как бы ей назвать имя отца, по–русски или по–немецки. Сказала, что мачеха Федором его называет. Но если Федор — это Фридрих…, то он женат и у него два мальчика от второго брака. Правда, о матери девочка ничего слышать не хочет. И еще она сказала, что двадцатого июля ей исполнилось семнадцать лет и отец к ней приезжал. Вам эта дата что–то говорит?

— Все верно. Как же долго мы ее искали, а она здесь, рядом.

— Потому и долго, что в ее документах все данные исказили, да так, что следов от Эрики Фонрен не осталось.

Лицо Гедеминова стало строгим, напряженным. Казалось, что он прислушивается к тому, что происходит в цехе.

«Встретятся они сейчас или нет? Или у меня есть еще время для того, чтобы подготовить жену?» — думал он. Сердце его сжалось от тревоги за Адель. Но тут Эрика прошла торопливо мимо них.

— Мне с обеда надо быть в училище, — бросила она почему–то Мари и полетела к проходной.

— Чудо как хороша! — сказала Мари, глядя ей в след, и добавила: — Приходите к нам, пока Адель будет укладывать сына спать, тогда и обсудим. Если это Эрика, а не просто похожая на Адель девушка, она, возможно, помнит, что ее бросили в детстве. От того и не хочет ничего слушать о матери.

* * *

В субботу Адель последний день работала на фабрике. А в воскресенье случилось событие, которое, на первый взгляд, совсем не касалось семьи Гедеминовых. Пошивщик обуви с цеха, немец, пошел на стадион с младшим сыном–подростком, на футбольный матч. Там он, конечно, выпил и громко выражал свои эмоции, болея за местную команду. Кто–то с третьего ряда вдруг закричал ему: «Отец! Отец!» Молодой мужчина протиснулся между людьми, мешая смотреть футбол, повторяя по–русски: «Отец! Ты не узнаешь меня?» В обществе было принято пожилых людей называть почтительно «отец». Но только не у немцев. Поэтому «отец», раздраженный, что ему мешают смотреть интересный матч, закричал: «Пошел вон! Не мешай! Какой я тебе отец?!» Мальчик же, видя волнение мужчины, моментально вспомнил, что в семье, сколько он себя помнит, всегда говорили о старшем брате, который потерялся в начале войны, когда ему было 14 лет.

Матч закончился. Любимая команда проиграла, и отец был зол и расстроен.

— Что ты ко мне пристал? — со злостью закричал он на молодого мужчину. Но мальчик напомнил ему: «Папка, но у нас же потерялся мой старший брат». Отец моментально отрезвел и растерянно посмотрел на мужчину. Тот обнял его: «Отец, это я Эдик. Мама жива? Ты, что не узнал меня?»

— Жива, только сердце у нее теперь плохое. Сынок! — очнулся потрясенный отец и заплакал, прижимая сына к груди. — Пойдем домой. Там мама все глаза по тебе выплакала. Прошло столько лет! Где же ты был?

— Успокойся, отец. Я работаю фельдшером. Мне нужно заехать домой. Поедемте со мной. Я возьму шприц — вдруг матери станет плохо. Нельзя так сразу. У меня ведь уже семья и дети…

В общем, это была типичная послевоенная история. Люди находили друг друга.

Во дворе обсуждала эту новость мужская часть населения. Это же надо, при таких обстоятельствах, на футболе, отец нашел сына! «А главное, почти рядом сидят… а отец говорит «отстань», — повторялось во всех углах двора. Мужчины радовались, как если бы это произошло с одним из них. Правда, это воссоединилась немецкая семья. Но все равно всем было хорошо.

Гедеминовым эту историю рассказал граф Петр, и Адель разволновалась, слишком близко приняла ее к сердцу. Муж успокаивал ее и говорил:

— Может так случиться, что не только дочь твоя найдется, но и первый муж. Что же тогда? А мы ведь с тобой женаты и венчаны.

— Нет, к сожалению, его нет в живых. Об этом племянник профессора подробно написал. Его из списка живых тогда вычеркнули…

— Но мертвым его не видели. Может, поторопились вычеркнуть. Всякое случалось. Между прочим, ты тоже в этом списке числилась. — Гедеминов подумал, что он как–то подготовил жену к встрече с дочерью.

— Это был особый случай, — ответила Адель. — Как ты думаешь, скоро найдется моя доченька? — с надеждой в голосе спросила она, и Гедеминов уверенно ответил:

— Скоро. Была бы ты к этой встрече готова.

— Господи, я ли не готова? — тяжело вздохнула Адель.

* * *

Мари привела Эрику к себе домой — показать, какие кружева она плетет.

— Вы же знаете, мой муж–художник на фабрике. Мы недавно поженились. Теперь я графиня, — говорила она Эрике — посмотрите и его картины.

— Но графиней же быть плохо, — удивилась Эрика признанию Марии Ивановны. И вдруг засмеялась: — Это ваш муж нарисовал Ленина без коленок?

— Как это без коленок? И где ты это видела? — испугалась Мари за мужа.

— В конторе, но вы не бойтесь. Никто этого не замечает. Там Ленин во весь рост стоит. Ваш муж рисовал его с открытки по клеточкам. И одну клетку в коленке пропустил, вот Ленин и получился слишком короткий.

Эрика озиралась по сторонам. В квартире все было так необычно и красиво. На стульях стояли картины и рисунки.

— Нравится? — спросила Мари.

— Как в кино! — восхищенно ответила Эрика.

Из другой комнаты вышел граф Петр, посмотрел на Эрику и, тоже пораженный ее сходством с Адель не сводил с нее глаз.

Видя его замешательство, Мари сказала ему:

— Познакомься Петр, это моя новая знакомая. Я тебе о ней говорила.

— Здравствуйте, здравствуйте барышня, располагайтесь как дома, не смущайтесь. А мне нужно с супругой поговорить — сказал Эрике граф Петр и позвал Мари в другую комнату.

— Только что Альберт прибегал, предупредил меня о визите своих родителей — взволнованно сказал он и добавил: — Это несомненно дочь нашей Адели, может предупредить князя Александра?

— Теперь уже поздно и встречи матери и дочери не избежать. Когда–то они должны встретиться. Если Адель признает в ней свою дочь, это будет счастьем для всех нас, — ответила Мари. — Но как она…

— Валерианка у нас в аптечке есть? — спросил муж.

— Сейчас посмотрю. Есть. Да не волнуйся ты так? Радоваться надо.

Пришли Гедеминовы, и Мари с мужем вышли к ним. Адель спросила:

— Почему вы так загадочно притихли?

— Спиной к ним стояла Эрика, разглядывая рисунки. Она задумалась и не услышала как вошли в квартиру.

— Это барышня из общежития, Ирина. Я пригласила ее показать картины мужа, — сказала Мари и окликнула Эрику. Девочка повернулась к гостям, увидела Адель, ее мужа и смутилась.

— Здравствуйте, — тихо произнесла она.

Сколько раз Эрика мечтала подойти к этой необыкновенной женщине поближе — и вот она рядом с ней, и ей опять стало страшно.

Адель тоже испуганно посмотрела на девочку: она узнала свою дочь и тихо прошептала: «Эрика!», побледнела и стала оседать на пол. Эту светлую головку и черные глаза видела она в своем сознании ежедневно, ежемесячно, ежегодно. И теперь перед ней стояла та, которую она больше всего в жизни хотела увидеть.