Марта Шрейн - Эрика Страница 64

Зал молчал. Не вставая с места, заговорил Попов:

— Вот у нас во время войны, вот такие морально разложившиеся красивые молодые девушки, оказываясь в тылу у врага, сами становились их пособницами…

Эрика не стала больше слушать. Вся в слезах она выскочила за дверь. В голове у нее билась одна мысль: «Теперь все на фабрике будут показывать на нее пальцем и говорить, что проститутка идет». Дверь открылась и вышел Женя. Он подошел к ней и стал утешать:

— Не плачь, не обращай на них внимания. Я сейчас Римме сказал, что она просто счеты сводит с тобой и если она захочет вступить в коммунистическую партию, я ей это напомню еще раз. Только чего ты и, правда, все с бывшими заключенными якшаешься? Все же замечают. Оставь ты их, иди к нам. Ребята тебе рады будут.

Эрика ничего ему не ответила, стараясь справится со слезами.

— Придешь на квартиру Новый год встречать? — с надеждой в голосе спросил Женя.

Эрика хотела сказать: «Ничего мне не надо», — но потом решила пойти назло. Коротко ответила: «Приду», — и убежала домой.

Вечером 31‑го Адель сказала ей:

— Александр Павлович отвезет тебя на такси, а ровно через час, после встречи Нового года, он за тобой приедет. Тебе же надо быть там в десять вечера?

— Конечно. Кто–то должен готовить и накрывать на стол. Ах мама! Мне так хорошо! Раньше меня никуда не приглашали, — говорила Эрика матери.

Адель поняла дочь. Это был первый Новый год, который она будет встречать как взрослая девушка! Но спросила:

— Говорят, тебя пропесочили на комсомольском собрании и ты убежала от стыда. Что же там было на самом деле?

Эрика удивилась, что она так хорошо осведомлена.

— Я не хочу даже говорить об этом. Это так противно, — сказала она, уклоняясь от разговора. Мать не стала настаивать.

Готовясь к встрече Нового года, Эрика перебирала свои наряды, примеряя один за другим и возбужденно спрашивая мать: «В этом, мне хорошо? А в этом?»

Мать почему–то не была в восторге от того, что дочь уходит из дома. Но Эрика думала: «Соберутся здесь одни взрослые. Граф придет с женой, еще кто–нибудь». Ее тянуло к молодежи и волновало ожидание встречи с Женей. Он, наверное, предложит ей дружить. Она не знала, что ответит, но ей было приятно чувствовать его внимание к себе. Все–таки из тех, кого она знала, он был лучшим парнем. И выбрал он ее, Эрику, а не Римму.

Такси пришло ровно в десять часов, и Гедеминов отвез Эрику на квартиру. Там уже была слышна музыка и хлопанье дверей. Хозяйка квартиры Люда, девушка из другого цеха, спросила ее:

— Что будешь делать — салат или картошку с мясом варить?

— Картошку с мясом, — сказала Эрика, потому что не представляла себе, как делают салат. А картошка с мясом — это просто, — подумала она. Почистила картошку, помыла, нарезала большими кусками мясо. Потом и то и другое бросила в кипящую воду. «И не трудно, — подумала она, — пусть себе кипит». Через некоторое время Люда, что–то заподозрив, заглянула в кастрюлю. Мясо, которому нужно было вариться часа два, еще было сырое, зато картошка уже разварилась. Она спросила Эрику с досадой:

— Ты все вместе бросила в кастрюлю?

— Ну да, — удивилась Эрика ее вопросу. — А что?

Пришла Вера и тоже удивилась:

— Ты никогда не варила картошку с мясом?

— Нет, — призналась Эрика. — Я жила в детском приюте.

— А чего не спросила, как варить?

— Когда я спрашиваю, надо мной всегда смеются, — ответила Эрика.

Увидев ее расстроенное лицо, Люда сказала:

— Ладно, съедим и так под водку.

Пришли ребята, с хлопушками и конфетти, насорили.

— Уже выпили, — сказала укоризненно Вера.

— Ну надо же как следует проводить старый год! — радостный и возбужденный отвечал Женя.

Эрика знала, что говорит он так громко, чтобы она услышала. Но настроение у нее было испорчено. Опять она сделала все не так. Снова про это будут говорить.

В это время Гедеминовы тоже ждали гостей. Адель постелила на стол скатерть, рядом с приборами положила вышитые собственными руками салфетки.

— Меня беспокоит Эрика, слышишь, Александр? — обратилась она к мужу, настраивающего радиоприемник.

Он поднял голову и вопросительно посмотрел на нее:

— Что именно?

— Эрика сейчас на этой вечеринке, среди чужих людей… Она только входит в жизнь, которую совсем не знает, и у нее может возникнуть неправильное представление о жизни. Ведь многое зависит от того, кто будет рядом с ней. В этот момент там сейчас фабричная молодежь, с простыми взглядами на жизнь, которая им нравится. Так жили их деды и прадеды. Но Эрика вообще не получила никакого жизненного опыта. Она просто впитывает окружающий ее образ жизни… Господи! Как поздно я ее нашла! — воскликнула она с горечью. — А не дай Бог, влюбится — и станет неуправляемой! Как уберечь ее от ошибок?

— Только деликатно направлять ее действия в нужное русло, — ответил муж. — Не волнуйся, дорогая. В течение года дом будет готов, и мы все в него переедем. А пока ты не одна. Мы вместе. — Он подошел к Адели и обнял ее за плечи: — Моя прекрасная женщина, у меня нет ничего дороже на земле, чем ты и наши дети. Оставь волнения мне! Твоя дочь — это и моя дочь тоже.

— Как ты добр! — растроганно ответила Адель и прижалась к мужу. — Я действительно за тобой, как за каменной стеной. Я люблю тебя, Сашенька!

Он поцеловал жену и сказал:

— А теперь иди, переодевайся. Сейчас придут гости. А после Нового года и Рождества серьезно займемся образованием Эрики.

В дом вбежал весь в снегу Альберт, рядом с ним был Пилот.

— Дед Мороз идет! — закричал он. И стал быстро сбрасывать с себя полушубок и шапку.

— Пилота отряхни от снега, — напомнил отец.

И тут же следом ввалился Дед Мороз, тоже весь заснеженный, и начал свои небылицы про то, как он долго из Лапландии добирался самолетом, поездом, санями и, наконец, на такси, чтобы поздравить юного князя по имени Альберт. И поэтому хочет знать, слушался ли Альберт родителей. Мальчик посмотрел на мать и отца.

— Ну, конечно, слушался. Он у нас замечательный! — ответила Адель.

— Из Ледяного Дворца привез я ему подарки — вот эти замечательные коньки, две клюшки и спортивный костюм. А еще две коробки конфет и зефир, — говорил Дед Мороз, вытаскивая из мешка пакеты.

— А Эрике что? — спросил с любопытством мальчик.

— А твоей сестре, конечно же, туфельки, новое платье и украшения к нему.

— Я посмотрю! — закричал Альберт.

— Нет, сначала она должна их увидеть. А кстати, где она?

— Эрика с молодежью Новый год встречает. Дед Мороз, положи ее подарки сюда, на столик. Она придет и увидит их, — сказала Адель.

— Ну, а ты можешь меня порадовать и рассказать стихотворение про зиму? — спросил Дед Мороз, обращаясь к мальчику, восхищенно разглядывающему новенькие коньки.

— Мороз и солнце, день чудесный! — звонко начал Альберт. — Еще ты дремлешь, друг прелестный. Пора, красавица, проснись! Навстречу утренней Авроре, Звездою севера явись… — заспешил малыш.

— Ну, молодец, — похвалил Дед Мороз. — Только ты не сказал, чьи это стихи.

— Александра Сергеевича Пушкина, — уверенно ответил Альберт.

— Дедушка Мороз, садись с нами чай пить, — пригласила Адель.

— Что вы! — замахал руками Дед Мороз. — Разве можно мне предлагать горячее? Я тогда растаю, и будет большая лужа. А как же остальные дети? Я должен к ним поспешить.

Альберт от души захохотал, представляя себе, как вместо Деда Мороза на полу останется только лужа. Дед Мороз ушел, а минут через пятнадцать собрались гости. Альберта отправили спать. Голос одного из гостей показался ему удивительно знакомым. Он слегка приоткрыл дверь. Разговаривал дядя Эдуард.

— Может, это он наряжался Дедом Морозом? — подумал малыш, засыпая.

* * *

Надя, которая периодически делала уборку в доме Гедеминовых и у художника, была честной, в меру верующей женщиной, но, как все простые люди, безмерно любопытной. Всеми своими умозаключениями она делилась со своей фронтовой подругой Нюрой. Вообще–то они поддерживали отношения, о которых говорил поэт: «От делать нечего друзья». Надя жила одна. Замуж после войны ее так никто и не взял. Подросла молодежь, и оставшиеся в живых фронтовики как взбесились. Женились только на молоденьких, а женатые под любым предлогом оставляли семьи и тоже искали помоложе. «Компенсация за страдания в войну» — называли они свои действия. В народе же это называлось просто: «Кобели и сучки гуляют». И женщины постарше люто ненавидели молодых. Они распускали о них сплетни, заранее передавая их своим мужьям в самом «жаренном» виде, пытаясь вызвать в них отвращение к тем особам, на которых их мужья положили глаз. Но почему–то получалась все наоборот. Мужчины искали острых ощущений.