Александр Золототрубов - Опальный адмирал Страница 66

Утром Николай Герасимович, едва войдя в свой кабинет, позвонил Сталину и доложил, что прибыл из Ленинграда и готов изложить ситуацию на Балтфлоте.

— Приезжайте, — отозвался Верховный.

Информация наркома о боевых действиях флота была короткой, но Сталин проявил к ней живой интерес. Коснулся Кузнецов и событий, связанных с отражением немецкого десанта на острове Сухо в Ладожском озере. Верховный попросил наркома показать на карте этот остров, стал расспрашивать о кораблях флотилии и железнодорожной артиллерии в этом районе.

— Почему вас так интересует Ладожское озеро, где на берегу очень крепка оборона врага? — спросил Кузнецов.

— В начале января сорок третьего года наши два фронта, Ленинградский и Волховский, при поддержке кораблей и авиации Балтийского флота должны будут прорвать блокаду Ленинграда и разбить гитлеровские войска. Подготовка операции идет к завершению. Так что вашему Трибуцу тоже будет работа… — Сталин помолчал. — Значит, высадка немцев на остров Сухо — это просчет штаба флота?

— И не только штаба флота, но и адмирала Трибуца, — подтвердил Кузнецов.

— Так бы сразу и сказали, а то ходите вокруг да около, — едва не выругался Сталин. — Надеюсь, вы указали на этот промах Трибуцу?

— И ему указал, и начальнику штаба флота.

— Ну-ну, — неопределенно произнес Верховный.

(В начале января 1943 года Ставка поручила генералу армии Жукову и маршалу Ворошилову координировать действия Ленинградского и Волховского фронтов по прорыву блокады Ленинграда в районе Ладожского озера.

— Пора наконец разорвать вражеское кольцо вокруг Ленинграда, — сказал Сталин, когда беседовал с Жуковым и Мерецковым. — Общая стратегическая обстановка для гитлеровских войск сейчас резко ухудшилась на всем советско-германском фронте, и этим надо воспользоваться. Вы как, уверены в успехе? — Верховный посмотрел на Жукова.

— И я, и начальник Генштаба Василевский, а также командующие фронтами Говоров и Мерецков уверены, что враг будет побит, — заявил Жуков. — На синявинско-шлиссельбургском выступе обороняется 18-я немецкая армия, создавшая там глубоко эшелонированную оборону. Но это не помеха. Наши бойцы научились вскрывать такую оборону…

12 января наши два фронта начали наступление и за неделю разгромили группировку немцев. 18 января, в день завершения прорыва блокады, Жукову было присвоено звание маршала. Когда он вернулся в Москву, Кузнецов поздравил его с успехом. Георгий Константинович ответил:

— Спасибо, моряк! Можешь объявить адмиралу Трибуцу благодарность: авиация флота крепко бомбила фрицев!

— Лучше это сделать вам, Георгий Константинович, ведь вы заместитель Верховного главнокомандующего! — заметил Кузнецов.

— Да? — насмешливо удивился Жуков. — Хорошо, когда буду в Питере, я это сделаю. Лучше позже, чем никогда!.. — А.З.)

Поскребышев позвонил наркому ВМФ тогда, когда тот и начальник Главморштаба Алафузов рассматривали на карте, каким маршрутом командующий Северным флотом адмирал Головко будет выводить из Арктики ледоколы и транспорты. Перед этим он заверил Николая Герасимовича, что выбрал «самый безопасный путь», но война есть война и противник может преподнести сюрпризы.

— Слушаю вас, Александр Николаевич! Меня требует к себе Верховный?.. Понял, еду…

Кузнецов вошел к приемную Верховного. Поскребышева не было, дверь кабинета вождя была открыта. Сталин стоял у окна и дымил трубкой.

— Заходите, нарком моря! — пошутил он, весело поблескивая глазами. — У меня сейчас на душе праздник. А у вас?

— Если честно, то у меня на душе неспокойно: адмирал Головко проводит операцию по выводу ледоколов и судов из Арктики, — пояснил Николай Герасимович.

— Понимаю вашу тревогу. — Сталин подошел к столу и сел. — Полчаса назад мне звонил начальник Генштаба Василевский. Сегодня, двадцать третьего ноября, войска Юго-Западного, Сталинградского и Донского фронтов замкнули кольцо окружения вокруг главной группировки врага в районе Сталинграда! И знаете, кто попал в капкан? Любимчик Гитлера фельдмаршал Паулюс!

— Я очень рад, товарищ Сталин, — волнуясь, сказал Кузнецов. — Наконец-то и нам удалось выиграть крупную операцию.

— Еще пока не выиграли, но враг у стен Сталинграда будет разбит! — громче обычного произнес Верховный.

— Василевский вам не доложил, сколько войск оказалось в «мешке»? — спросил Кузнецов.

— Он назвал примерную цифру — тысяч девяносто, и это немало.

(После разгрома немецких войск под Сталинградом стало известно, что в группировке фельдмаршала Паулюса было свыше 300 тысяч солдат и офицеров. — А.З.)

— Я уверен, — вновь заговорил Сталин, — что Гитлер предпримет все возможные меры, чтобы спасти войска Паулюса. — Верховный загасил трубку. — Я вызвал вас вот по какому делу. Мне звонил товарищ Папанин. Он считает, что штаб Северного флота мало выделил кораблей для охраны ледоколов и судов, которые выводятся из Арктики. Разберитесь с адмиралом Головко. Ваша задача — не потерять ни одного ледокола! Ясно?

— Понял, товарищ Сталин, — вполголоса ответил Николай Герасимович, и хотя в эту минуту в его душе вспыхнула обида на Папанина, который позвонил не ему, а Верховному, он не подал виду. — Папанин зря бьет тревогу. Он требует корабли, а в расчет не берет, что корабли адмиралу Головко нужны также для охраны союзных конвоев, для проведения других операций…

— Товарищ Папанин в военном деле мало что смыслит, — прервал Верховный наркома ВМФ. — Это вам решать, куда и сколько бросить кораблей. Так что разберитесь в этом вопросе…

Кузнецов вызвал на связь Головко и потребовал доложить, что предпринято им для охраны ледоколов и судов. То, что ответил комфлот, не внушало беспокойства. В Карском море и юго-восточной части Баренцева моря ведется воздушная разведка, выставлены дозоры в проливе Югорский Шар и в районе Карских ворот, самолеты прикрывают ледоколы с воздуха, на каждый ледокол по два корабля охраны. Казалось, все продумано, но вечером наркому позвонил Папанин.

— Герасимыч, дай нагоняй Арсению Григорьевичу: мало он выделил кораблей для охраны ледоколов, беда может случиться.

— Иван Дмитриевич, ты хоть и герой Арктики, но на пушку меня не бери! — сердито прокричал в трубку Кузнецов. — Сталин сказал мне, что ты ему жаловался. Головко я доверяю и в обиду его не дам! Эта операция — дело и моей чести!

— А ты обидчивый, Герасимыч! — засмеялся в трубку Папанин.

Операция прошла успешно, если не считать эпизода с ледоколом «Анастас Микоян». 26 ноября севернее полуострова Канин он подорвался на якорной мине, получив повреждения корпуса. Головко принял экстренные меры, направив к пострадавшему ледоколу спасатель «Шквал» и сторожевой корабль «Рубин». Из Бугрино вышел минный заградитель «Мурман». Несколько сторожевых катеров было развернуто по курсу конвоя для усиления противолодочной обороны.

— Проследите лично за продвижением конвоя, — распорядился комфлот, когда начальник штаба адмирал Кучеров сообщил ему о прибытии конвоя в Иоканьгу. — Выясните также, чьи тральщики тралили район, где оказалась якорная мина. Подобные вещи нетерпимы, и тот, кто допустил оплошность, будет наказан. Ледокол поставьте в ремонт.

(О том, что случилось с ледоколом, Кузнецов Верховному не доложил. Со временем эпизод стал забываться. Но в канун нового 1943 года в Ставке после обсуждения наступательных действий Ленинградского и Волховского фронтов по прорыву блокады Ленинграда Верховный задержал адмирала Кузнецова. Был здесь и заместитель председателя СНК СССР Микоян.

— Товарищ Кузнецов, — заговорил неторопливо Сталин, — что же вы не уберегли от мины ледокол, носящий имя товарища Микояна? Теперь вот он переживает… — Верховный улыбнулся в усы. — Не ест, не пьет. Боюсь, что я не смогу выпить с ним шампанского на Новый год.

Николай Герасимович смотрел то на Верховного, то на Микояна, а Верховный продолжал уже строже:

— Ну, это я сказал в шутку насчет шампанского… Что же касается ледокола… — Сталин сделал паузу, и Кузнецов решил воспользоваться ею:

— Я считаю, что операция в Арктике прошла успешно. В десяти конвоях было выведено сорок два судна, в их числе шесть ледоколов, и лишь один наскочил на мину. Ледокол уже стоит в ремонте.

— Вы что же, хотите оправдать тех, кто не вытралил якорную мину? — сухо спросил Сталин. — Упрямый вы, товарищ Кузнецов.

— Так ведь у него, Иосиф Виссарионович, очень уж большое и беспокойное хозяйство, — заметил Микоян. — Я сочувствую ему. Все хочу спросить, как там Головко?

— Я им доволен, — сказал нарком. — Арсений Григорьевич умный моряк.

— Где лежит раненый адмирал Исаков? — вдруг спросил Сталин.

— В военном госпитале. В первой половине декабря, как доложил мне генерал Андреев, опасность трагического исхода ранения миновала. Я тоже его недавно проведал. Чувствует себя хорошо, энергичен, горит желанием скорее вернуться в строй.