Лиса Си - Снежный Цветок и заветный веер Страница 8

Мадам Ван нанесла нам следующий визит. Она осмотрела материнскую работу и дала несколько советов относительно трав, из которых можно было приготовить чай для облегчения боли. Я не пробовала это горькое варево, пока не выпал снег, и кости посередине моей ступни не треснули. Я была, как в тумане, из-за боли и воздействия трав, когда состояние Третьей Сестры внезапно изменилось. Ее кожа пылала. Ее глаза блестели от влаги и лихорадки, а ее круглое лицо заострилось. Когда Мама и Тетя спустились вниз приготовить нам еду, Старшая Сестра сжалилась над своей несчастной сестренкой и позволила ей полежать в постели.

Мы с Прекрасной Луной отдыхали от ходьбы. Опасаясь, что нас застанут сидящими, мы стояли рядом с Третьей Сестрой. Старшая Сестра растирала ей ноги, пытаясь облегчить боль. Стояла глубокая зима, и мы носили одежду на толстой подкладке. С нашей помощью Старшая Сестра положила пульсирующую ногу Третьей Сестры к себе на колени, чтобы помассировать ей икру. Вот тогда мы и увидели ужасные красные полосы, которые поднимались вверх от ее перевязанных ступней, извивались вдоль всей ноги и исчезали под штаниной. Мы быстро переглянулись и осмотрели другую ногу. На ней были такие же полосы.

Старшая Сестра сошла вниз. Чтобы рассказать о том, что мы обнаружили, ей пришлось признаться в своем самоволии. Мы ожидали, что Мама ударит ее; но пег, вместо этого Мама и Тетя поспешили наверх. Они остановились на лестничной площадке и оглядели комнату: Третья Сестра лежала, глядя в потолок, выставив вперед свои маленькие полуобнаженные ноги, мы с Прекрасной Луной стояли тихо, ожидая наказания, а Бабушка спала, укрывшись одеялами. Тетя бросила лишь один взгляд на эту сцену и пошла кипятить воду.

Мама подошла к постели. Она не взяла свою палку и шла по комнате, размахивая руками, словно птица с перебитыми крыльями. Как только Тетя вернулась. Мама начала развязывать бинты. Комнату наполнил отвратительный запах. Тетя заткнула нос. Хотя на улице шел снег. Старшая Сестра разорвала рисовую бумагу, которой были заклеены наши окна, чтобы дать зловонию выйти наружу. Наконец ступни Третьей Сестры были полностью разбинтованы. Мы увидели гной темно-зеленого цвета и сгустки коричневатой вонючей крови. Третью Сестру посадили на постель и опустили ее ноги в таз с горячей водой. Она уже была в глубоком забытьи и даже не вскрикнула.

Весь ее крик в течение предыдущих недель приобрел иное значение. Знала ли она с самого начала, что с ней может случиться что-то плохое? Не поэтому ли так сопротивлялась? Не совершила ли Мама в спешке ужасную ошибку? Не произошло ли заражение крови от складок на бинтах? Была ли она слабой от плохого питания, как сказала обо мне Мадам Ван? Что такого она сделала в своей предыдущей жизни, чтобы заслужить такое наказание в этой?

Мама отскребала гной и кровь с ее ног, пытаясь смыть инфекцию. Третья Сестра была без сознания. Вода в тазу потемнела от ядовитых выделений. Наконец Мама вынула разбитые ступни из таза и вытерла их насухо.

«Матушка, — позвала Мама свою свекровь. — Ты опытнее меня. Пожалуйста, помоги мне».

Но Бабушка не пошевельнулась. Мама и Тетя поспорили о том, что делать дальше.

«Надо оставить ее ступни открытыми, — сказала Мама.

«Ты знаешь, что это будет очень плохо, — возразила Тетя. — Большая часть ее костей уже сломалась. Если ты их не перебинтуешь, они никогда не примут нужную форму. Она будет хромой. На ней никто не женится».

«Пусть лучше она живет незамужней, чем я потеряю ее навеки».

«Тогда у нее не будет никакой цели, и сама она не будет ничего стоить, — сказала Тетя. — Твоя материнская любовь подсказывает тебе, что это не жизнь».

Все время, пока они спорили, Третья Сестра лежала неподвижно. Мама приложила квасцы к ее ступням и снова перебинтовала их. На следующий день ей стало еще хуже. На улице валил снег. Хотя мы были небогаты, Папа вышел в непогоду и привел деревенского врача. Тот посмотрел на Третью Сестру и покачал головой. Я впервые увидела этот жест, означавший, что мы бессильны удержать души своих любимых от того, чтобы они покинули этот мир ради мира духов. Вы можете бороться, но если смерть схватила свою жертву, уже ничего нельзя сделать. Мы покорны желаниям загробного мира. Врач предложил сделать припарку и приготовить трав для чая, но он был хорошим и честным человеком. Он понимал наше положение.

«Я могу сделать это для вашей малышки, — сказал он Папе, — но вы только зря потратите деньги».

Однако беды этого дня еще не закончились. Когда мы все сделали коутоу уже уходящему врачу, он оглядел комнату и увидел Бабушку, лежавшую под одеялами. Он подошел к ней, коснулся ее лба и прослушал скрытые вибрации, которыми измерялась ее чи[9]. Затем взглянул на моего отца. «Ваша почтенная мать очень больна. Почему вы не сказали об этом раньше?»

Как мог Папа ответить на этот вопрос и сохранить при этом свое лицо? Он был хорошим сыном, но он был мужчиной, а это дело относилось к внутреннему миру женщин, и все же благополучие Бабушки было его главным сыновним долгом. Пока они с братом сидели внизу, курили свои трубки и ожидали, когда кончится зима, наверху два члена семьи пали жертвами заклинаний злых духов.

И снова вся семья задавала себе вопросы. Нужно ли было так много времени тратить на никчемных девочек и позволить ослабнуть единственной достойной и ценной женщине в нашем доме? Отняли ли все эти хождения по комнате с Третьей Сестрой последние силы у Бабушки? Не закрыла ли сама Бабушка, уставшая от криков Третьей Сестры свою чи, чтобы избавиться от утомительного шума? Не воспользовались ли злые духи, приходившие терзать Третью Сестру, возможностью схватить еще одну жертву?

После всей суеты внимание, которое в последние недели уделялось Третьей Сестре, сконцентрировалось на Бабушке. Мои отец и дядя отходили от нее только для того, чтобы поесть, покурить или по нужде. Тетя исполняла все домашние обязанности, готовила еду, стирала и заботилась обо всех нас. Я ни разу не видела, чтобы Мама спала в это время. Как первая невестка она имела в своей жизни две цели: родить сыновей для продолжения рода и заботиться о матери мужа. Ей следовало более прилежно наблюдать за здоровьем Бабушки. Вместо этого она позволила закрасться в ее душу мужской надежде, она переключила свое внимание на меня и мое удачное будущее. Теперь же Мама с яростным усердием, порожденным сознанием своей прежней небрежности, исполняла все предписанные ритуалы, делала специальные подношения богам и нашим предкам, молилась и даже сделала суп из собственной крови, чтобы восстановить силы Бабушки.

Поскольку все теперь были заняты Бабушкой, мы с Прекрасной Луной должны были заботиться о Третьей Сестре. Нам было всего по семь лет, и мы не знали, что сказать или сделать, чтобы утешить ее. Ее страдания были велики, но это было не самое ужасное, что я видела в течение моей жизни. Она умерла четыре дня спустя, вынеся больше страданий и боли, чем по совести ей полагалось бы за такую коротенькую жизнь. Бабушка умерла на следующий день. Никто не видел, чтобы она страдала. Она просто становилась все меньше и меньше, как гусеница под покровом осенних листьев.

Земля была слишком жесткой для того, чтобы устраивать настоящие похороны. Две из оставшихся названых сестер Бабушки пришли к ней, спели траурные песни, завернули ее тело в муслин и одели для жизни в загробном мире. Она была старой женщиной, прожившей долгую жизнь, поэтому ее вечная одежда имела много слоев. Третьей Сестре было только шесть лет. У нее не было одежды для будущей жизни, чтобы согреть ее, и не было у нее многих друзей, которые встретили бы ее в загробном мире. Было лишь летнее платье и зимнее платье, но даже эти вещи до нее носила Старшая Сестра, а потом я. Бабушка и Третья Сестра провели остаток зимы под снежным покровом.

Следует сказать, что за время между смертью Бабушки и Третьей Сестры и их похоронами в женской комнате многое изменилось. О, мы все еще продолжали делать наши круги по комнате. Каждые четыре дня мы мыли ноги и переодевались в меньшего размера туфельки каждые две недели. Но теперь Мама и Тетя проявляли крайнюю бдительность. И мы тоже были очень внимательны. Мы никогда не сопротивлялись и не жаловались. Когда наступало время мыть ноги, наши взгляды были прикованы к выделениям так же внимательно, как у Мамы и Теги. Каждый вечер, когда мы, девочки, оставались одни, Старшая Сестра проверяла наши ноги, чтобы удостовериться, что у нас нет серьезной инфекции.

Я часто вспоминаю эти первые месяцы моего бинтования. Я вспоминаю, как Мама, Тетя, Бабушка и даже Старшая Сестра цитировали некоторые высказывания, чтобы подбодрить нас. Одно из них такое: «Выйдешь замуж за цыпленка — живи с цыпленком; выйдешь замуж за петуха — живи с петухом». Я слышала слова, по, как часто бывало в то время, не понимала их значения. Размер ступни определял, насколько велики мои шансы выйти замуж. Для будущих родственников моя маленькая нога служила доказательством моей личной дисциплины и способности переносить боль деторождения, а также любые трудности, которые могли быть впереди. Мои маленькие ноги показывали всем мое послушание в семье родителей, и особенно умение повиноваться матери, что производило хорошее впечатление на мою будущую свекровь. Туфли, которые я вышила, символизировали для будущих родственников мои способности к вышиванию, а значит, мое домашнее обучение. И хотя тогда я ничего об этом не знала, мои ноги были тем, чем восхищался мой муж во время интимных моментов между мужчиной и женщиной. Его желание видеть их и держать в своих руках никогда не ослабевало за всю нашу жизнь, даже после того, как я родила пятерых детей, даже после того, как все остальные части моего тела перестали быть соблазнительными.