Хасидские рассказы - Ицхок-Лейбуш Перец Страница 21

Вы думали, что я дремал… Ничуть не бывало. Я все слышал… Наверху, рассказывал он, воздух очень редок, трудно дышать! И у слабогрудых, нуждающихся в более плотном воздухе, является кровь из носу!.. Поэтому они не добираются до вершины, и получают награду за полпути: кофе со сливками! Так он передавал.

В том-то и суть: мы, хасиды, лезем по крутым скалам! Прямо вверх! А вы, миснагиды, предпочитаете умеренность и двигаетесь по широкой дороги, с лошадьми!..

Тише, тише! Я вовсе не хотел вас обидеть!

* * *

Я хочу лишь рассказать вам слово, слышанное мною от порчевского раввина. «Миснагиды, сказал он, составляют противоположность хасидов»…

В молитвеннике сказано: три вещи спасают от кары небесной: «покаяние, молитва и милостыня»… А над этими словами, мелкими буквами напечатано: «пост, глас и деньги». — Так ведь?

Мы, — хасиды читаем по порядку; прежде всего: пост! Пусть плоть знает, что не она — глава, что не ей первенствовать, что она лишь вторая скрипка! — Она нужна: нужны ноги, чтобы спешить за добрым делом; нужны руки: чтобы держать молитвенник; нужен рот, чтобы произносить слово Божие; нужен и желудок, чтобы по его милости читать молитву до и после еды. Но время от времени надо показать телу, что не оно — главное, что не для него живут, что суть не в еде, а в молитве за едой!..

Затем следует: глас. Читаем слово Божие, молимся! Глас достигает престола Божьего! Радостной службой раскрываем небеса! Поем хвалебные песни… И лишь за ними, совсем под конец: деньги. — Еврею и монета потребна. Приходится кормить жену, детей… Следует платить учителю, раздавать милостыню… И так как мы в изгнаны, то и «смазочные» нужны! Пусть те меня не вспоминают, поменьше обо мне думают; заткнешь им глотку, — и они молчат, не пристают ко мне! Требуются деньги и на страстишки всякие!..

* * *

Вы думаете, что наш брат, не едущий на воды, не покупающей дорогой мебели, не заводящий звонков у дверей и зеркал в доме, вовсе лишен страстей? Ой-ой! все и ко мне забирается! Но, видите ли, я хитер. И не так легко поддаюсь. Пользуюсь им для себя! Постучится бес, я его впускаю. — «Что тебе, нечистый? Садись, выкладывай!» Он говорит. О чем? Уговаривает меня сшить новое платье! Я не отказываюсь. Наоборот, я весь к его услугам. Какое тебе платье угодно? Атласное? Шелковое? С удовольствием. И шью себе новый кафтан в честь субботы или праздника! Хочешь «красоты?» Хорошо, — покупаю брестский талес, юзефовский пояс… Он и оставляет в покое на время… Потом является снова. Что опять? Хорошего жилья? Пусть так! Строю кущу бревенчатую, обиваю ее коврами, увешиваю плодами Святой Земли… Через некоторое время бес приходит, нашептывает что-то о пище, я не прочь; есть и еда богоугодная: вино получше для освящения субботы, в праздник трюфели.

У вас — миснагидов, тот же молитвенник, с теми же словами, но вы читаете их в обратном порядке.

Начинаете вы со слова: «деньги».

Вам необходимы большие квартиры… На стене должен обязательно висеть портрет ребе Иехезкеля Пражского… Напускаете на себя таинственность, завешиваете окна, чтобы кто-либо не глянул не вовремя! И мебель подобающая нужна. И трюфели! Праздник, не праздник, — вещь вкусная, всегда вкусна! Кое-когда и на воды съездить не мешает…

Люб вам и почет, как в доме, так и на улице, и в синагоге. Сватов ищете поименитее и богаче себя… Чтоб опора была… А собираясь на тот свет и зная, что ваш портрет не заменит Иехезкеля Пражского, вы себя увековечиваете на иной лад: оставляете дом, или дело, в которое бы ваши наследники влезли по уши и света Божьего не взвидели… Но для всего этого надо стать богачом, и ваш «глас» об одном взывает, «деньги!..» Пусть небо вдруг разверзнется, о чем станете молить? Конечно — о деньгах!

Вам без трюфелей не обойтись. И вполне понятно: мы, хасиды, смотрим на пищу, как на манну небесную. Пудинг жирен, — хорошо; но я могу довольствоваться и куском сухого хлеба; захочу, — скажу, что это сладкий пирог. И он станет пирогом, я почувствую вкус мака в меде! Миснагидам же подавай все, как есть на деле, без прикрас, вы не мечтатели, а потому для вас главное, — деньги. А когда сутью жизни становится богатство, тогда, извините за резкость, ее удел — нищета… На столе — бархатная скатерть; но, садясь за стол, ее снимают и кладут дерюгу… Диван, кресла, стулья обиты шелком, но сверху полотняные чехлы… И вы сидите на полотне!.. И, простите, дверь во время обеда замыкается… Сказано, правда: «Всякий, кто хочет, пусть придет и ест», но это лишь затем, чтобы проповедникам было о чем мораль читать и притчи сказывать… Там, где плоть главенствует, нет места душе… Право, мы разные люди, господа… Почему вы опустили головы?

Я ведь предупреждал вас, что передаю чужие слова, сказанные к тому же в шутку… Различие между миснагидами и хасидами в самом деле гораздо более глубокое. Подымите глаза, господа! Я хочу вас с этим познакомить. Слушайте!

Тора, как вы знаете, подобна воде. Она — чистая вода, прозрачная, живая вода!

Но, если она — вода, что остается делать миснагиду?

Он плавает! По поверхности… Как-никак, а удовольствие опасное, ведь море бездонно.

Но придумали средство. Привязывают к подмышкам пузыри: «Шулхан-Арух», «Хаей Одом», и, лежа на спине, плавают… Появляется рябь: загадочное толкование Раши, удачное место у других комментаторов… Вы довольны… Качаетесь на волнах и закрываете глаза от восторга…. Восхищаетесь серебряной пеной…

Другой, посмелее, берется за «Эйн-Яков», за «Мишну», этот уж без пузырей плавает. Но голову замочить боится, держится поближе к берегу! Рисковать жизнью и ему не охота!

Совсем ученый миснагид, тот плывет гигантскими шагами, иногда дерзает опуститься на дно, и, пока хватает духу, ищет в глубине, добудет разноцветный коралл, а то и жемчужину!

А миснагид — гений? Тот смело бросается в воду, кувыркается в волнах. Что же, он не более, как фокусник!

Я не хочу преуменьшать ничьих заслуг… Да и как мне это делать? Когда сам Господь не хочет этого? В Его Торе сказано: «подобна воде» — значит: можно плавать! Но если ваша стихия — вода, то вы — рыбы, холодные рыбы!

А как быть с «терновым кустом, горящим в огне»?

Ведь Тора уподоблена также огню, и есть: «огонь, пожирающий