Хасидские рассказы - Ицхок-Лейбуш Перец Страница 22

Но я хочу вам попроще объяснить…

Хочу, чтобы вы познали, в чем суть «нашей» Торы…

Цадик, праведник читает слово Божие. С первого взгляда кажется: зачем оно? Ведь каждый может взять книгу и читать.

Но это не то! — Погодите, ручаюсь, что вы меня поймете…

Писано: «Ибо благостыня свеча, а Слово Божие — свет»…

Да… Благодеяние — свеча, но свеча не светит, пока ее не зажгут… У человека свечной завод, пуды свеч на склад, он однако может бродить в потемках! Слово Божие — самосвет, а благодеянию нужно чувство и постижение тайного смысла его…

Благодеяние без чувства — мертво… труп…

Руки подали милостыню, уста произнесли хвалу Господу, ноги вели в дом молитвы, но душа в этом не участвовала… Чувства не доставало! Не зажгли свеч!

А нет света, нет и радости…

И люди творят добрые дела, а ходят печальные, с грустными лицами, мрачными глазами, вздыхают, стонут…

Нет радости в благодати!

Да и как радоваться мертворожденному сыну!

Много доброго делаете, но печать печали на вас!..

Милостыню даете — из жалости… «Получи и уходи с глаз долой!» Лишь бы поскорее избавиться от нищего… На дом посылаете свою лепту, чтобы горемычного лица не видать… Вы ежедневно читаете страницу Талмуда — закон велит! Это повинность, которую следует отбыть. Своего рода каторга! В праздник у вас готовят мясное, рыбное, сладкое… Но мечтаете вы о том, чтобы праздник скорее кончился… Радуетесь звездочкам на исходе субботы! Ждете их, как Мессию! Довольны, когда наступает последний день Пасхи и можно выпить пива! И, не будь вам в обиду сказано, если вы в праздник кущей молитесь о дожде, то лишь затем, чтобы кушать в доме, а не в куще!

Радости нет в вас! Потому, что вы все плотски делаете, без души… Потому, что ваша благостыня — тепло бесчувственное, незажженная свеча!

Конечно… Не всякий удостаивается совершать яркие, живые благодеяния… И «невежа не может быть праведником». Без слова Божия — «света», без Торы, подобной огню, нельзя быть праведником… И поэтому не все хасиды держат зажженные светильники…

И собираются-таки к цадику холодные души, мерзлые души, евреи со свечами за пазухой, но без огня в глазах… Приходят грустные, печальные… И обращаются к цадику, обращаются за исправлением, за светом… И цадик, заметив это, начинает читать Божие слово… И читает слово, подобное огню… Горящую тору, зажигающую светильники… Благодеяния, совершенные без чувства и смысла, их получают… Они загораются и начинают светить… Мертвецы воскресают, обретают пламенно-яркие души, ангельские лики.

И становится светло, и является радость, веселие, восторг, любовь, братство, единение…

Все озарено сиянием!..

Чего добился цадик?

Он «огнем, посеянным ради праведников» зажег еврейские свечи!.. А когда все горят? — Сами ведь понимаете, что, как следствие этого, возникает радость, веселье, рождается восторг радения, затем — тяготение к Божеству, затем…

Впрочем, это уже не про вас… С вас довольно одной радости, радости о благом деле, радости о празднике…

Что вы делаете в Судные дни?

Месяц Элул, шутите вы, вступает в знак Дев, и вы плачете!

Миснагид живет по календарю…

Вы сморкаетесь и плачете…

Превращаетесь в плакальщиков, в баб!

И дрожите всем телом!

Мы же в эти дни веселимся, пляшем, поем! Гуляем по улицам! Как можно плакать, когда кругом светло, когда все пламенеют!..

Но если речь зашла о свете, то я вам расскажу притчу; ее вы наверное поймете! Вы знаете ведь, что существуют два светила — солнце и луна. Солнце дает свет и тепло, а луна, как вам наверное известно, — ведь вы любите луну, ваши сыновья посвящают ей стихи и вздыхают по ней — луна дает лишь свет… Ребе сидел однажды у окна — сумерками дело было.

Он любил бывало сидеть у окна сумерками… Взошла луна, и мы воочию увидели, что она нарочно показалась из-за облака, чтобы приветствовать его… Он улыбнулся. Потом обратился к нам и спрашивает, знаем ли мы про жалобу луны… Мы, конечно, говорим, что не знаем; он рассказал:

— Солнце, — говорит, — на страже днем, и ему тепло; луна же стоит на страже ночью, и ей холодно… Пришла она однажды с жалобой в небесный суд: ей, мол, холодно! Просит, чтобы ей сшили шубу!.. Суд признал ее правоту. Созвали портных со всех концов света и велели шить ей шубу! Портные говорят, что они не в состояние исполнить приказ. Они, мол, не знают, как с нее мерку снять: в течение всего месяца — она либо толстеет, либо худеет…

Ну?

Как вы скажете?

Пусть сошьют тридцать шуб! Я так и знал, что это вы поймете! Он, дай ему Бог здоровья, первый на эту мысль напал.

Меж двух гор

Между Брестским раввином и Бяльским цадиком Рассказ меламеда

А ушел он от раввина вот почему: изучали Тору, но эта Тора, чувствовал цадик, «сухая» Тора… Изучают, например, какой-нибудь закон по женскому ритуалу, о молочном и мясном, о гражданских исках. Прекрасно. Приходят Рувим и Симон судиться, является с требою чей-нибудь посланный, или женщина с каким-нибудь ритуальным вопросом, — в этот момент изучение Торы получает душу, оживает, приобретает власть над жизнью. А без всего этого цадик чувствовал, что Тора, т. е. оболочка Торы, то, что лежит открыто перед всеми, на поверхности, одна сушь. Не это, чувствовал он, есть учение жизни! Тора должна жить!

Изучать каббалистические книги было запрещено в Бресте. Брестский раввин был миснагидом и по натуре своей «мстительным и злопамятным, как змей». Стоило дотронуться до «Зогара» или «Пардеса», — и он проклинал, предавал анафеме. Раз одного застали за каббалистической книгой, так раввин приказал сбрить ему бороду руками цирюльника-гоя. И что вы думаете? Человек с ума сошел, впал в меланхолию, и что еще более удивительно, ему не мог уже помочь никакой чудотворец. Шутите вы с Брестским раввином! И все-таки, как это уйти из иешибота Брестского раввина?

Долгое время цадик колебался-таки.

Но раз было ему видение. Приснилось ему, что Брестский раввин зашел к нему и сказал: «Пойдем, Hoax, я поведу тебя в нижний