Владимир Ераносян - Колорады Страница 10

Я заскочил на велик и стал крутить педали с удвоенной скоростью, чтобы вернуться обратно. Видно, крайняя ночь наступила в моей непутевой жизни. Но у меня было две «Мухи» и четыре обоймы для «калаша» с подствольником. Ну, и дурак же я!

Груженный правосеками «зилок» и сопровождавшая его «Нива» уже отчалили в небезопасную сторону никем не контролируемой дороги. Блокпост бригада атамана проехала без вопросов. Пугач подсуетился заранее, подкупив братву шмалью и блоком «Мальборо». Я мчался за грузовиком по обочине. Меня вообще никто не тормознул. На велосипеде в такую темень передвигаешься словно человек-невидимка. За спиной болтались «Мухи». Ехал почти час, пока не обнаружил грузовик Пугача с выключенными фарами. Решил приблизиться на расстояние метров двести.

Я был уверен, что с атаманом человек семь его самых верных псов, не больше, однако никакого плана я не заготовил. Рассчитывал только на везение. Хотел шугануть. Съехать с обочины в кювет, залечь и шмальнуть «мухой». Разрыв гранаты сорвет передачу. А потом я хотел сделать ноги, то есть педали, по узенькой просеке, на юг, и первым во всех деталях поведать руководству ДНР о несостоявшемся проекте этих алчущих легкой наживы деятелей.

Но… Недаром глаголят, что случайность — псевдоним Бога. Злополучный звонок на велике все испортил. Наехав на выбоину в асфальте, это примитивное устройство предупреждения опасности задребезжало и было услышано. Я не успел даже спрыгнуть. Они бежали мне навстречу и находились уже метрах в ста.

— А ну, стоять, буду стрелять! — крикнул один из пугачевских.

Я по дурости своей не стал убегать в сторону леса. А встал как вкопанный и передернул затвор.

— Не подходить! Уложу очередью. — предупредил я окружившую меня банду, но никого моя бравада не остановила.

— Крым! По своим стрелять не будет, он же не псих, сбежавший с лазарета, — заключил кто-то сбоку. Но удар прикладом в затылок я получил, как, собственно, и ожидалось, сзади. В отключке был недолго. Очнулся без броника и без оружия. Понял, что пинали, так как болели ребра и скулы. Надо мной стоял Пугач и приговаривал:

— Чмырь кудрявый, дезертировать решил? А мы, значит, тебя настигли. Скажем, давно к тебе приглядывались, подозревали, что засланный казачок. Так и вышло. Оружие прихватил и драпать на велике к своим соратничкам в Хохлэнд. Ссучился за бабло продать наши диспозиции, численность на блокпостах и в городе. Кончай бывшего черноморца…

Только Пугач произнес свою губительную для меня команду, как на обочине раздался истошный крик. Там случился реальный форс-мажор, который мог и без меня сорвать намеченную сделку.

А произошло вот что… Кавказец, друживший в недавнем прошлом с обезглавленным ополченцем «Змеем», вывел по малой нужде ослепленного им же правосека. Да и «пришил» его после облегчения.

— Ты что натворил, совсем крыша едет? Мы тридцать человек условились передать! Ровно тридцать! — негодовал атаман, забыв про меня и подскочив к канаве с незапланированным трупом.

— Не знаю, он моей мамы коснулся своим поганым ртом, — оправдывался кавказец. — Надо было язык ему чикнуть, но я не стерпел и проткнул его кинжалом. Зачем я его ношу… Нервы.

— Батько, не кипятись, — нашелся адвокат горца. — Можно Крыма сплавить. Тридцатым пойдет. Тогда все тютелька в тютельку. Только форму с жмура пусть Тимур сам снимает. Крыму она пойдет.

Наступил самый ответственный момент. С той стороны дали сигнал — ракету. Пугач приказал ожидающих своей участи пленных, большинство из которых дрожали как цуцики, приготовившись мысленно к расстрелу, слазить по двое.

Щеколды щелкнули, упал с грохотом борт, из брезента выныривали пленные. Первые двадцать человек посадили на колени. Я лежал неподалеку, окровавленный, с переломом ребер, превозмогая боль, пытаясь понять, что же решили эти ублюдки насчет меня. Зачем они сняли с меня мою форму и надели на меня чужой порванный камуфляж? Я слышал обрывки фраз: «Пошла первая десятка, вторая, бегом, марш!» Кто-то в шахтерской каске передал Пугачу мешок. Потом меня подняли. Посадили на колени. Рядом оказался лысый череп в исторгающей зловоние сутане. Во рту у похожего на ксендза пожилого человека с выпученными глазами, наполненными кровью от лопнувших сосудов, торчал кляп, а на груди не было креста. Он мычал, словно требовал последнего слова на заседании присяжных, но на него никто не обращал внимания. Нас с ксендзом подняли, и мы замкнули удаляющуюся колонну.

— Двадцать девять, тридцать… — считал голос Пугача, провожая меня к врагу на верную гибель. Изощренная гнида. Но в эту минуту я понял, что если меня убьют, то будет это не алчный атаман. И эта мысль на мгновение как-то согрела мне душу. Мимо проехала «копейка», за рулем дядя Ваня. Ну да, конечно, дядя Ваня шнырял и тут и там и сыпал информацией. Ему никто не верил, потому что он говорил только правду. Всем и без пыток. Наверное, он был счастлив, потому что все время улыбался. Даже сейчас, за рулем своей «копейки», он чему-то безумно радовался.

— Посчитай бабло, — недоверчиво глядел Пугач на второй доставленный мешок. — Пока пастор не скрылся из виду.

— Вроде все ок, — прозвучал положительный ответ.

— Тогда в чем подвох! — пошутил атаман, ухмыльнувшись уголком рта и вытянув сигарету из пачки. — Неужели так легко стать богатым? По сто на брата.

— Почему по сто? — спросил провинившийся кавказец.

Пугач перерезал ему горло не за любопытство и прошипел в еще воспринимающее ускользающую реальность лицо:

— Ты облажался, что как суслик обижался. Будет другим наука. Надо держать себя в руках. Мы тут не садисты. Твою мать… — Пугач поднес к сигарете горящий фитиль своей бензиновой зажигалки и втянул дым.

Кровь хлестала фонтаном. Кавказец медленно сползал вниз, жадно глотая воздух, захлебываясь, но успел проронить: «Собака… сдохнешь…»

Будто что-то знал. Заработала целая батарея гаубиц. Это пришла благодарность от Ярого. Дмитро чихать хотел на пожелания мистера Уайта сохранить связь с коррумпированным атаманом. Каждый получает свое. Никакие хитроумные комбинации в голове заокеанского псевдогуру не лишат его возможности мстить кацапам. Чего он хочет — крови украинцев, пусть и не «свидомых». Новобранцев с необсохшими губами. Чтобы свалить все на русскую армию. Это ему надо. Никто не спорит, может быть, так и надо. Провокация. Дезинформация. Эффект. Но… Они издевались над его духовником, Дмитро не прощает нанесенных личных оскорблений. И отчитываться в своих действиях не намерен ни перед кем.

Били прямой наводкой. А потом был ответ с нашей стороны. В радиусе трех километров за час разорвалось не менее ста снарядов. Без единой царапины остался только дядя Ваня, и то потому, что отъехал на своей «копейке» на приличное от кровавой локации расстояние. По простоте душевной он дождался конца артобстрела и вернулся назад. Увидев раскиданные тела и их частицы, он не стал искать выживших, посчитав, что земля приняла всех до единого. Потом дядя Ваня обнаружил вещмешок с деньгами. Он забросил его на плечо и спешно покинул место побоища, опасаясь повторения мясорубки.

Светало. Небо порозовело, встречая рассвет. Ветер гнал облака — вестники непогоды с Запада на Восток. На пепелище первыми, как водится, подоспели мародеры во главе с рецидивистом Сенькой. У него присутствовала чуйка на бесхозное добро. Она не подвела его и в этот раз. Второй вещмешок с тремястами тысячами долларов сжимал на груди смертельно раненный осколком в позвоночник продажный атаман. Сенька вырвал мешок из рук слабеющего атамана, который даже теперь узнал отпущенного им самим за взятку мародера.

Затем Сенька обшмонал нагрудные карманы обессиленного Пугача. Там он нашел кольцо. То самое, что извлек атаман из внутреннего кармана моей униформы. Что пожертвовала баба Надя для обмена на кролика. Мародер примерил его, влезло только на мизинец. Вдруг он увидел более приметные трофеи: валяющиеся рядом позолоченную бензиновую зажигалку, неполную пачку «Мальборо» и инкрустированный камнями кинжал. Он с интересом рассмотрел сверкающие камни на рукоятке кинжала, и, недолго подумав о чем-то сокровенном, вонзил лезвие в почти бездыханного атамана, чтоб проверить, каково это — убить человека. Не испытав сильных ощущений, Сенька увел свою стаю. Сюда могли нагрянуть «колорады», ну, или «укропы»… Какая разница, кто… Он сам по себе.

Глава 9. Варшавский уик-энд

Варшава после донбасского плена показалась архидиакону Миколе истинным раем, что возведен на благодатной польской земле под сенью несокрушимого духовного могущества Рима. В этом сонме умиротворения, вымощенном старым булыжником, он явственно ощущал свою растущую полезность. Он свято верил в близость «перемоги», даже когда смотрел на это сатанинское подобие Вавилонской башни в окружении небоскребов из стекла и бетона, на проклятую сталинскую высотку.