Валериан Якубовский - Дезертир Страница 16

Молодой лейтенант не мог возразить старому человеку, повидавшему на своем веку не одну войну, тем более что в его словах была горькая правда:

— А ты почему не ушел в пущу?

— Веску старажу.[3]

Лейтенант почувствовал себя перед ним виноватым. Ему хотелось, чтоб люди поверили в Красную Армию, что она не только остановит врага, но и разобьет его у стен рейхстага. Однако, прощаясь со стариком, лейтенант придержал громкие слова и ограничился довольно скромной фразой:

— Не падай духом, отец. Придет время — и мы будем наступать.

— А придзе?

— Обязательно придет.

— Дай божа.

В полдень встретили санитарные повозки, переполненные ранеными.

— Откуда? — поинтересовались в колонне.

— Из-за реки, — отозвался ездовой. — А вы куда?

— На передовую.

— На какую передовую? Там никого нет.

— Не паникуй! — прикрикнул лейтенант. — Знаешь, что за это бывает?

Перед носом ездового показались грузовики с артиллерийскими боеприпасами. Лейтенант приказал принять влево и пропустил машины.

— А это что? — спросил он. — Теша дыни на базар повезла? У-у, паникер!

— Ну-ну, идите-идите, — не останавливаясь, проворчал ездовой.

Вскоре обстановка прояснилась. Возвращалась с задания партизанская разведка. Белобрысый парень, назвавший себя странным именем Чанкайши, сказал, что через пару часов мы будем на месте, что нас ожидает майор Королев. Чанкайши также предупредил лейтенанта, что видел в Турове переправившихся с левого берега вооруженных пулеметами и автоматами немецких мотоциклистов, которые наверняка встретятся нам на пути.

Не прошло и часа, как послышался рокот моторов. Пять мотоциклов с колясками, поднимая пыль, неслись по дороге.

— К бою! — скомандовал лейтенант.

Мы рассыпались по левой обочине проселка и устроили засаду. Головной мотоцикл с хода открыл огонь. Захлопали наши винтовочные выстрелы. Шилов бросил гранату под самые колеса. Машина перевернулась. Пламя охватило развороченные гранатой обломки мотоцикла, похоронив водителя и пулеметчика. Подкатили остальные. В короткой схватке, сопровождавшейся взрывами гранат противник, поздно заметивший засаду, не устоял. Запылал второй мотоцикл. Третий, не справившись с управлением, врезался в дуб. Последние два повернули обратно. Меткий огонь стрелков настиг их на повороте дороги.

— Молодцы, ребята! — похвалил лейтенант. — Боевое крещение получили.

Пять изуродованных машин и десять трупов немецких солдат остались на дороге. У нас недосчиталось четверых…

К исходу дня мы повстречали подразделение на конной тяге, отступавшее от старой границы. Его нельзя было назвать ни дивизионом, ни батареей. На двенадцать стволов в нем было восемь человек прислуги, включая командира, пожилого майора с перевязанной головой. Три машины, которые обгоняли нас, двигались на восток вместе с дивизионом.

Увидев пополнение, майор обрадовался:

— Кто ведет команду? Старший — ко мне!

Лейтенант подскочил с докладом:

— Товарищ майор! На марше команда артиллеристов в составе двадцати четырех человек, следующая…

— Отставить…. Фамилия?

— Лейтенант Швидкий!

— Вольно! Видно, что швидкий, — сказал майор. — Молодец, товарищ лейтенант. Благодарю за службу.

— Служу Советскому Союзу!

Объявив привал, майор приступил к формированию огневых подразделений. Двенадцать стволов распределил на две батареи, во главе которых поставил офицеров. Комбатом-2 стал лейтенант Швидкий. Что касается огневых расчетов, майор приставил к каждому стволу командира и наводчика из числа наиболее грамотных артиллеристов. Решая вопрос о подносчиках, он встретился с трудностями, но вышел из положения, сняв часть ездовых и передав их в распоряжение командиров батарей. Остальным поручил лошадей и вместе с фуражом заботу о продовольствии.

Закончив привал, вновь отформированный и возвращенный к боевой жизни дивизион тронулся на восток и спустя полчаса подошел к деревянному мосту через Ствигу, откуда трактовая дорога поворачивает на юго-восток, к среднему течению Уборти — Лельчицам.

Подозвав комбата-1, старшего лейтенанта Селезнева, майор кивнул на большую высотку справа, покрытую у основания редкими кустами орешника.

— Вы знаете, старший лейтенант, — сказал майор, показывая на высотку, не могу представить лучшего места для огневых, чем этот лысый пупок. Взорвать мост — и танки остановятся. Не подбивай — расстреливай, как макеты.

— Да, хорошая высотка, — согласился комбат.

— Остановите колонну.

Дивизион повернул на юг, к западному подножью высоты, и скрылся в лесу за старой вырубкой.

Исследовали высоту и все двенадцать стволов выдвинули на огневые в позиции. Стреноженных коней спустили вниз, к автомашинам.

— Товарищ майор! Разрешите обратиться по личному вопросу, — сказал лейтенант Швидкий, когда комдив приказал сигналить сбор. — Вы сегодня кушали?

Такого вопроса от молодого человека майор не ожидал. Проглотив слюну он с благодарностью посмотрел на лейтенанта:

— Признаться, дорогой мой, третий день рты на холостом ходу. Наши кухни далеко, а немецкие не кормят.

— Что же вы раньше не сказали? — упрекнул лейтенант.

— У нас в команде недельный запас сухого пайка. Окликнув меня, лейтенант попросил накормить батарейцев — раздать им продукты погибших в столкновении с мотоциклистами товарищей, а сам, пригласив к комдиву Селезнева, тут же, у орешника, "накрыл офицерский стол".

Я опустошил свой вещмешок и заслужил признательность артиллеристов. Но, когда стал раздавать тушенку погибших, артиллеристы отказались взять ее и посоветовали оставить при себе в качестве НЗ.

Приняв пищу в спокойной обстановке, майор неторопливо достал часы, окинул взглядом огневые и, убедившись, что расчеты подзакусили и кое-кто уже возвращался с реки с котелком воды, встал и помахал рукой.

— Все собрались? — спросил майор, когда мы подошли к орешнику, и, не получив ответа, сказал: — Усаживайтесь.

— С минуту он пристально вглядывался в суровые лица солдат, стремясь предугадать способность дивизиона в предстоящей операции решить сверхзадачу и приглушенным голосом проговорил: — А теперь, товарищи, о положении дел на нашем участке фронта. Вчера спрашивает меня один солдат, почему второй день не едут кухни. Должен сказать, что кухни к нам не приедут. На севере противник рвется к Днепру. На юге — к Киеву. Мы — в тылу врага и поставлены здесь, чтобы не пропустить танковую колонну, которую немецкое командование бросает на стыке флангов с тем, чтобы уничтожать на своем пути случайные группировки наших войск, выходящие из окружения на правый берег Припяти. По имеющимся сведениям, танки подойдут к мосту завтра между восьмью и десятью часами. Не хочу от вас скрывать. Мы обречены на гибель. Выживут самые дерзкие… Остальное расскажут вам командиры батарей. Какие будут вопросы?

Никто не мог представить себя мертвым на этой безымянной высотке. Каждому хотелось верить в обратное. И Шилов первым нарушил тишину, которая помогала людям думать, но думать не о смерти — о жизни:

— Товарищ комдив? Вы сказали, что выживут самые дерзкие. А если выживут многие? Куда им податься?

— Путь отхода один — партизанские отряды.

— Сколько ожидается танков?

— Это нам не известно. Предполагается в пределах двух десятков.

— Хватит ли бронебойных снарядов?

— Дана двойная норма на ствол. Еще вопросы? Нет? Ну что ж, — заключил майор. — Командиры батарей останутся здесь. Расчетам зарываться в землю.

Расчеты разошлись. Оставшись с комбатами, майор предложил каждому из двенадцати орудий ударить по отдельному танку. Он исходил из того, что остановка головного у поврежденного моста нарушит дистанцию движения на марше и машины подойдут вплотную. Это позволит орудию открыть огонь по своей цели: двенадцатому — по головной машине, первому — по двенадцатой, и до десятка боевых единиц, если не все двенадцать, выйдут из строя. Но для этого по мнению майора, нужна предварительная наводка по воображаемой цели, чтобы секундная поправка дала возможность вести беглый огонь по команде мощью всего дивизиона.

Отпуская командиров батарей, майор предупредил лейтенанта Швидкого, который еще не участвовал в боях с танками…

— Что касается атакующих танков, — говорил майор, — тактику боя навязывает сам противник. При этом нельзя допустить одного: чтобы танки прорвались на огневые позиции, тогда артиллерия беспомощна. В подобных случая прибегают к гранатам и бутылкам с зажигательной смесью.

— Все ясно, товарищ майор, — козырнул лейтенант. — Разрешите идти?

— Идите.

При отдаче боевого приказа в своих подразделениях командиры батарей руководствовались указаниями комдива. С приближением сумерек они доложили о готовности личного состава выполнять боевую задачу. Майор в их сопровождении прошел по огневым и убедился, что расчеты потрудились на славу. С часами в руке проверил способность наводчиков быстро производить наводку орудия в цель. В качестве мишени он выбрал клетку парапета первого пролета моста.