Владимир Ераносян - Колорады Страница 25

Самозванец чертыхнулся, хотел было выйти. Но его задержали стволы. Он вышел живой, но пустой. Партизан сохранил и власть, и авторитет. Банда сократилась на одну единицу. Она исчезла в неизвестном направлении. Беспредельщик, что теперь рискует жизнью, мерил по себе Партизана. Он не хотел, чтобы убивать довелось тем, кто никогда этого не делал. Все когда-нибудь приходится делать впервые… Но лучше, когда руки не в крови, если это возможно.

Глава 18. Городской голова

— Что там у вас со стеком? Снова нечем закрыться? Тут уже помочь не смогу. Лимит исчерпан. Прошу возместить выданный кредит, как и договаривались… — попросил мистер Уайт городского голову. Тот, вздуваясь быком, застыл в ступоре, потеряв дар речи. Он мычал, не успевая извлекать пот из гармошки своего лба, понимая, что «приплыл» к самому дну и запутался в тине.

И что обиднее всего — господин-товарищ Урбан не собирался бросать ему лебедку, чтоб не дать захлебнуться и безвозмездно вытащить из сковавших водорослей. Он отворачивался и курил… Несмотря на то что голова служил верой и правдой, что так старался, не щадя живота, за Украину, за новую власть, люстрацию, революцию, экспроприацию плохих олигархов в пользу хороших. За народ! С каждой затяжкой Урбана голове становилось все хуже и хуже, словно в этом окурке заключалась его жизнь. Она сжималась, как шагреневая кожа. Городскому голове казалось, что он уменьшается пропорционально окурку. Скоро он почувствовал себя таким маленьким, что злой лилипут из Днепра показался ему грозным великаном.

— Придется, игровой долг является долгом чести. Надо возместить, — покачал головой господин-товарищ Моисей Урбан. — Мы вас подождем. Идите. Надо уважить нашего уважаемого заокеанского гостя, который любезно вас кредитовал. Долг платежом красен. Украинцы — люди слова, не так ли? С деньгами надо расставаться легко. Тогда они возвращаются. И вы поскорее возвращайтесь, давайте, давайте, бегом, бегом…

Голова понуро встал из-за стола, посмотрел на хлопающую глазами выпившую Лусию и пошел на выход, чтобы принести все, что он накопил за всю свою жизнь… Как же так?.. Он рассчитывал обогатиться, вернувшись с новой властью «на белом коне», а вон как оно все обернулось.

За ним выбежала Лусия. Уайт сперва не хотел ее отпускать, но в ее голове что-то перемкнуло, созрел какой-то свой план по спасению общего с супругом состояния. Так что ее было бесполезно удерживать, тем более что она обещала покинуть компанию ненадолго…

Дома она устроила мужу грандиозный скандал. Жена кричала на городского голову, обвиняя во всех смертных грехах и оскорбляя мужа, не стесняясь в выражениях. Ненормативной лексики в ее оценках безвольного супруга было всего процентов десять, и нельзя сказать, что она вворачивала матерные категории неуместно. Скорее всего, она часто тренировалась.

— Они же смеются над тобой! И твой этот Урбан, ему плевать на нас! Американец — дьявол во плоти! А командиры сами проигрались, им не до тебя! Зачем ты согласился, пентюх?! Строишь из себя крутого, а сам с голым задом! И меня по миру решил пустить?! Мне тридцать два года, мало ли, что я выгляжу на двадцать шесть! — со слезами на глазах декламировала женщина, словно впечатленная растиражированными монологами своей кумирши Юлии Тимошенко.

Она преследовала цель не оскорбить мужа, а деморализовать его до абсолютного бездействия, лишить его последних остатков воли. В сложившейся ситуации, когда от него уже ничего не зависело, Лусия решила тряхнуть стариной. Ведь в недавнем прошлом она имела славу искусной соблазнительницы. Между гневными тирадами в адрес мужа она периодически косилась на зеркало, оценивая свой бюст и ягодицы. Довольная, она продолжала осыпать муженька проклятиями и клеймить его позором.

Городской голова никак не реагировал на ругательства. Слушал молча. Лишь картинно хватался за волосы и безуспешно пытался их вырывать. Трагедия, заключавшаяся в том, что он проиграл весь семейный бюджет подчистую, полностью парализовала его. Все сбережения, все до копейки, все пятьдесят пять тысяч долларов, предназначавшиеся для покупки нового дома вместо этой халупы, не престижной для знатного семейства, он собственноручно растранжирил за считаные часы. Он собирал эти деньги по крохам. Он сохранял неприкосновенный запас, невзирая на форс-мажоры и политические катаклизмы, он сберег свою кубышку, даже когда спасался бегством от разъяренной толпы, угрожавшей ему расправой. А ныне он, всегда предусмотрительный и хитрый, хозяйственный и скрупулезный, в чем-то даже педант и коробейник, оказался глупейшим из существ. И нет ему оправдания. Деньги, приготовленные для благой цели, он пустил по ветру. Целое состояние. И он не встал из-за стола, надеясь отыграться, словно больной гемблингом игроман, зачарованный, заколдованный и совершенно безвольный.

Лусия уничтожала его бесконечными ругательными выражениями, но добила словом «чмо». После этого слова обездвиженный голова расползся подобно кляксе и уставился в одну точку. Первая часть плана Лусии была выполнена. В ее распоряжении появился гандикап времени для решения главного вопроса — перепрятать кубышку, чтоб ее не нашел муж. И она это сделала стремительно, пока он не опомнился. А потом взяла зачем-то шубу и направилась на выход.

Вот тут голова опомнился. Шок и растерянность сменила паника.

— Ты куда? — обреченно прокричал он вслед жене.

— Не смей меня удерживать! Или идти за мной! Сиди тут и не высовывайся. Буду исправлять твою дурость всеми доступными способами! — гордо заявила Лусия, поправив «бублик».

— Доступными? — забарабанила новая тревога.

— Попробую уговорить этих мужиков простить тебя, окаянного! — показательно выпустила очередную слезу Лусия.

— Не пущу! — завопил голова, вцепившись мертвой хваткой в шубу. Даже в таком состоянии в нем проснулась-таки обычная мужская ревность. Да, он на краю пропасти, но Лусию он никому не отдаст! — Не бросай меня! Не уходи! Я просто хотел отыграться! Прости!

— Я вернусь! — тянула она свою шубу, пытаясь снова вернуть голову в ступор глумлением. — Пусти, урод! Ты не мужчина, а несмышленое дитя. На что ты надеялся? Куда тебя понесло, забылся, не понял, что тебя все принимают за ничтожество?! А… Ты, может, надеялся на удачу. Так фортуна всегда обходила тебя стороной. И меня с тобой тоже! Связалась с неудачником. Фортуна ведь тоже не дура! Это мелкое божество, сощурившийся идол, видит достойных! Она тоже все это время смеялась над тобой, недоносок, ушлепок!!! Потому что ты не отвечаешь за свои слова, как подобает мужчине! Ты же сказал, что мы ненадолго. Что до одиннадцати вечера освободимся!!!

— Там же не было даже часов… — заплакал голова, постаравшись найти хоть что-то в свое оправдание.

— Посмотри на свое запястье, придурок! — уничтожала его жена. — Там их тоже не наблюдается. Ты видел, какие часы у настоящих мужчин. И мне ты подсунул вот эту дешевку. — Лусия сняла с левой руки часы и перестегнула их на правую руку. — Может, разжалоблю их. Предложу часы в невозвратный залог. И вот эту шубу — подарок на свадьбу от скупердяя… Да отцепись ты от нее, наконец! — Лусия хотела его унизить. Но как можно было унизить уже растоптанное существо, которое не уважало само себя…

— Мне стыдно… — зарыдал голова, робко ответствуя доминирующему натиску Лусии. — Я себя уже опозорил, теперь ты не позорься. Этого я не могу допустить. Однозначно, я лучше повешусь. Может, лучше все вернем. Заживем с чистого листа?

— На, сволочь, забери свою шубу! — еще громче зарыдала Лусия. — Я от тебя ухожу! Вешайся! Ты все равно ни на что не способен, никчемное тупое животное с болтающимся стручком вместо яиц! Наркоманы барахло из дома тянут, но по частям тянут, а ты за один раз все просрал, козлина!

Голова предпринял последнюю попытку удержать дома жену:

— Лусия!!! Я еще заработаю. Должность у меня. Вспомни, еще вчера мы как радовались. Ты не меньше меня! Планы строили!

— То было вчера! — прервала его рассвирепевшая супруга.

Уязвленный голова перешел на упреки:

— Ты только сильного меня почитаешь. А когда я у края пропасти, вместо поддержки кидаешь!

— Я спасти нас хочу! Недоумок! — заорала Лусия.

— Не нужно мне такое спасение! — завопил теперь и градоначальник, разрывая на себе вышиванку. — И город этот, и Украина без тебя не нужна! Останься! А то, когда все хорошо, ты рядом. А как посильнее и поглавнее кого увидишь, так хвостом виляешь! Улыбаешься во весь рот. Устал я! К праздной жизни привыкла! Тусила по кабакам, как молодая, когда мы в Днепре отсиживались. Думаешь, не рассказывали мне, как ты с подружками своими новыми, синими, как баклажан, в ресторане на чужих коленях сидела?

— Ты меня еще попрекать будешь?! Как молодая! Я, по-твоему, старуха?! На себя посмотри, шарпей потный! На меня мужики когда смотрят, слюни текут! — в такт каждому своему слову она разбила всю посуду из серванта, в том числе хрустальную и фарфоровую. Осколки летели вместе с проклятиями. — Я не позволю вынести из этого дома ни гривны. Это мои деньги! За то, что я все это время терпела. Еще раз тебе говорю, мерзкое чудовище, я иду все исправить сама, без тебя, прокаженного. Не вмешивайся, только испортишь все. А так есть шанс!