Лариса Захарова - Сиамские близнецы Страница 26

На другой день к вечеру Дорн добрался до Кенигсберга, где разыскал Банге. «Дядюшка Ари» жил в районе зоопарка, сразу за стадионом. Дорна встретила горничная — нечто новое в обиходе бывшего пиллауского отставника. Горничная вела гостя через комнаты. Бархатные обои, зеркала и полировка дорогой мебели — все демонстрировало, насколько поднялся не только общественный, но и финансовый вес герра Банге.

Когда горничная доложила о приходе Дорна, Банге смутился. Положа руку на сердце, он даже мог сказать, что не хотел бы встречаться с человеком, которому принес немало горя. Если бы тогда он нашел тот злосчастный передатчик, а не арестовал сгоряча ван Ловитц и невесту Дорна, он бы уже работал в Берлине. Но гусак Гейдрих проколов не забывает. Черт бы их всех побрал… и этих глупых фройлен, и старого профессора, уж ему вообще незачем было вмешиваться, и Дорна. Правда, мысль, что Дорн явился осуществить святую месть, так и не пришла в голову Банге, рыцарские времена прошли, и если Дорн себя преодолел и приехал, значит, надо, очень надо. Но в чем состояла эта необходимость, Банге представить себе не мог, это его смущало и тревожило.

«А может быть, он просто не знает, что его подружек упек в СД именно я? — вдруг поразила мысль. — Нет, не может не знать. Значит, хочет просить протекции. Когда сильно нужна помощь, ничего не помнишь, себе на горло наступишь, ненависть в любовь обратишь», — Банге всегда льстило, когда к нему приходили кланяться.

«Дядюшка Ари» явно специально для встречи Дорна восседал за рабочим столом с аккуратно разложенными стопками папок, слишком уж театрально выглядела его деловая поза. Обстановка кабинета с мраморным камином, который топился, несмотря на теплый вечер, напоминала дорогую декорацию к дешевой пьесе — но сам он этого не ощущал. «Лесопилка — это хорошо, и агентурная работа у англичан тоже неплохо, — думал он, разглядывая своего неожиданного гостя. — Но понимает же он, что настоящую карьеру сделает только в Берлине. А к кому ему еще обратиться, если не к старому другу отца?»

— Рад, рад… — Банге торопливым движением сдвинул бумаги, будто неожиданно оторвался от важного дела, но оторвался с готовностью, поскольку превыше всего ценит общение с другом, единомышленником и воспитанником. — Очень рад. Остепенился. Не женился? Нет?! Семья — основа карьеры, все больше в этом убеждаюсь. Семейному человеку есть во имя чего терпеть и стремиться… Поэтому с него можно требовать. А что возьмешь с холостяка? Ха-ха! Рад, рад видеть тебя, Роберт, — он наконец встал и шагнул из-за стола. — Ну как, большие прибыли дает твое дело? Но скромен. Предельно элегантен. Значит, богат. — Банге потрепал Дорна по плечу. — А скромность всегда была тебе свойственна. Скромность и партийная дисциплина.

— Я приехал к вам по делу, герр Банге, — Дорн уловил, что тот не называет его, как в былые времена, «сынком» и «пареньком», а потому не стал вворачивать «дядюшку», на котором Банге так настаивал когда-то, естественно, ведь он больше не нуждается во влиятельных и богатых родственниках, хотя и дальних.

«Впрочем, — не слушая ни себя, ни Роберта, продолжал ломать голову Банге, и эта новая мысль и успокаивала и объясняла поведение Дорна, — все дело в том, что он простак. Они все, Дорны, испокон веку простаки. Оттого у них ничего путем не складывалось, что все наружу, по правилам. Правила штука хорошая, исключают необходимость думать и маневрировать — чего напрягаться, действуя по правилам? А что предписывают правила доброму прихожанину? Вот именно, сиди и, не возражая, принимай на себя удары судьбы. Он и принял. Да, Дорн такой, как и вся их порода. Не толкни я его в порт, когда он вернулся из Кейптауна после смерти родителей, так бы и остался безработным. Еще ниже бы пал, пожалуй. И не посоветуй я ему отправиться в Берлин к тем славным парням из СА, что приветили его, так и шатался бы по сей день по Пиллау. А ведь послушай он меня тогда, когда я был готов пристроить его к Гейдриху, был бы сейчас если не на первых, так на вторых ролях, для него и то много… Что он сейчас собой представляет? Агентишка. Никогда карьеры сам не сделает. И все потому, что он… как это называется… щепетильный. "Не беспокойтесь, герр Банге…" Хотя тогда он меня еще и дядюшкой величал. Теперь не называет. Почему? — опять встрепенулся Банге. — Не простил? Значит, пришел с хитростью? Ладно, послушаем…» — и Банге приготовился слушать, величественно проговорив:

— Так что же привело тебя ко мне после стольких лет?

С тридцать третьего года Банге только и делал, что подозревал, ибо, едва Гитлер пришел к власти, он понял, как можно выделиться при новом режиме, когда одной железной преданности мало, — только активно искореняя инакомыслящих, инакоговорящих, инакопоступающих. Иначе какие у него могли быть вопросы к девице по имени Лора, невесте Дорна, служащей фирмы Круппа, которую он видел первый раз в жизни, к Ингрид, которую он всю жизнь знал и даже относился к ней с симпатией? Однако… Зачем они сели за один стол с английским журналистом О'Брайном, который явился разыскивать в Пиллау командира отряда штурмовиков Дорна именно тогда, когда фюрер поставил под сомнение существование СА, их право на жизнь? Почему не днем раньше или неделей позже, а именно 30 июля? Это было слишком подозрительно.

И вдруг Банге насторожился, Дорн словно прочитал его мысли:

— Я не хотел бы, герр Банге, чтобы между нами оставалась некая недоговоренность, — сказал Дорн. — Я чувствую, мысль о ней и вам не дает покоя. Конечно, мне пришлось немало пережить. И вы оказались, к сожалению, невольным виновником моего несчастья. И несчастья Ингрид. Но вы исполняли долг, и я знаю это. А потому мой долг — взять себя в руки и не позволить наложиться горечи на наши добрые отношения. Я повторяю, вы исполняли свой долг, да еще в то время, когда рейх переживал воистину тяжкие дни. Окажись я на вашем месте, я поступил бы так же, никакие родственные или дружеские чувства не могли бы стать помехой моим действиям.

Банге изумленно поднял брови. «О… Даты не так прост, как кажешься. Жизнь обтесана? — пронеслось в голове. — Или все-таки пошел в своего дядю Иоганна, который хоть и казался совсем никчемным, а капиталец-то составил… Без изворотливого умишка на деревяшках особых денег не сделаешь, а выглядел-то покойник ну таким Гансом! С тобой, Дорн-младший, можно иметь дело, даже стоит, оказывается, его иметь».

Банге предложил Дорну присесть, сам вернулся к рабочему столу — вид у него сделался серьезный, самое время поговорить о финансово-промышленных проблемах. Дорн заговорил о расширении своего предприятия, об английских знакомых, о своих связях с БСФ. О Венсе, Фратере, Мосли, наконец, дошел до предложения Венса и произнес имя Биргера Далеруса.

— Хм, — фыркнул Банге, — да знаю я его! У него свое дело в Данциге. Он за него дрожит. Он понимает, задери поляки хвост, мы им начистим рыло. Поэтому перед нами готов ползать на карачках. Уж если с кем можно сладить любой вопрос, так это с ним, — Банге рассмеялся, но быстро посерьезнел. — Ты очень правильно сделал, Роберт, что пришел с этим разговором ко мне, — он значительно пожевал губами. — Верно мыслишь, большая политика решается не только на уровне господ Круппа да Тиссена. Конечно, иной раз приходится иметь дело с разными мошенниками… с негерманцами… Но и это к лучшему. Ведь мы будем диктовать им свою волю, а они — ее исполнять. Очень верно, что пришел ко мне. Твоя интуиция арийца тебя не подвела. Ты заметил, что люди, отмеченные знаком высшей расы, предельно интуитивны и могут предсказывать будущее? Я убедился в этом! И не только на примере дорогого фюрера. Так что… Ты верно сделал. Да… Но к делу. Видишь ли, в начале этого года я был назначен одним из руководителей «Штаба по сырью и девизам», который недавно учредил наш Геринг. Мне сейчас, как никогда, близки темы производства и финансов. Значит, англичане уже не могут без нас, — он усмехнулся. — Хорошо. А у нас как раз нехватка рабочей силы. Особенно в легкой и обрабатывающей промышленности. И в Пруссии это явно стало ощущаться.

«Конечно, — подумал Дорн, — если всю рабочую силу концентрировать в Руре и Эссене на тяжелой и военной промышленности, некому станет ткать сукно для солдатских мундиров».

— Тесное сотрудничество с Англией нам не слишком нужно. Это я тебе как специалист говорю. Если только в политическом отношении. Рейхсминистр Геринг и доктор Шахт уже перевернули все, скоро у каждого немца будет собственный автомобиль, а когда мы получим жизненное пространство… Но нужно время, для этого следует сделать вид… До того, как мы полностью подготовимся, и временно мы могли бы… Но только временно! Ведь придется в чем-то открываться перед англичанами. Ты думал об этом?

— Как точно вы рассуждаете, — вздохнул Дорн. — А вот штандартенфюрер Лей меня не понял, счел контакты финансистов и промышленников с британскими коллегами излишними. Он, наверное, подумал, что мне одному это надо.