Южный ожог - Александр Александрович Тамоников Страница 26

усложнялась. Глеб, пристроившийся за камнем, извлек бинокль. Отрезок дороги, по которой рота прибыла из Харькова, был как на ладони. В километре от реки дорога втягивалась в лес, при этом петляла, огибая канавы и бугры. Из леса выезжали мотоциклисты! Становилось дурно – выходит, они уже захватили эту дорогу? Или только разъезд, перекрывший короткий участок? Он насчитал пять тяжелых мотоциклов. Подразделение полностью укомплектовано экипажами, в каждой люльке пулемет, маскировочное светло-серое одеяние. Те же знакомцы из дивизии «Рейх». Вездесущие и настырные… Шубин прилип к окулярам, затаил дыхание. На выезде из леса мотоциклисты сделали остановку. Солдаты спешивались, кажется, курили. Офицер в фуражке с шерстяными наушниками, расставив ноги, разглядывал в бинокль мост и левый берег Северского Донца. Бойцы лежали неподвижно. Немцы, судя по всему, испытывали замешательство. Странный какой-то район: и люди пропадают бесследно, и на связь не выходят… Нервы были натянуты. Офицер не обнаружил ничего враждебного, опустил бинокль, сунул его в футляр. Поколебавшись, двинулся к мотоциклу. Но колонна продолжала стоять. В люльке находилась рация. Офицер склонился над аппаратом, приложил трубку к уху. В запасе имелось несколько минут. Ясно, что колонна не повернет. Им нужно прочесать район и доложить о результатах командованию. Неподалеку, скорчившись, лежал сержант Бойчук. Он с любопытством поглядывал на командира. Озвучив инструкции, Глеб сполз с террасы, побежал по тропинке в деревню…

Прошло минут пять, прежде чем колонна продолжила движение. Мотоциклы ехали неторопливо, выдерживая дистанцию. Проезжую часть в этом месте снег почти не заносил, выдувался ветром. Дробно стучали моторы, машины подпрыгивали на ухабах. Пулеметчики приникли к прицелам – что-то смущало офицера. Например, следы протекторов недавно проехавших советских грузовиков…

До реки оставалось метров двести, когда из-за скалы по ту сторону моста выполз вездеход в камуфляжной раскраске. На бортах выразительно поблескивали кресты. Машина двигалась к мосту. Мотоциклисты оживились – свои! Офицер махнул рукой, и колонна покатила быстрее.

Не доехав до въезда на мост, вездеход остановился, с него спрыгнул мужчина в форме обер-штурмфюрера. Он взошел на накат, поднял руку. Усилившийся ветер продирал до костей. Одежда с плеча мертвеца неважно пахла, тело в ней чесалось, хотелось быстрее раздеться. За спиной тарахтел на холостых оборотах двигатель. Зиганшину было лень переодеваться, он был в советской форме, а потому сполз с сиденья, над рулем осталась торчать лишь солдатская каска.

Видеть водителя мотоциклисты не могли. Фигура с поднятой рукой их насторожила. Офицер, приподнявшись в люльке, всматривался в фигуру. Шубин поднял вторую руку, скрестил их над головой. Сигнал был предельно доходчив. Колонна остановилась за несколько метров до мин, установленных бойцами Прыгунова. Шубин облегченно вздохнул. Мелковата цель для мин, их ставили на крупного зверя… Он делал максимально приветливое лицо, улыбался. Мотоциклисты заглушили моторы, стали спешиваться.

– Оберштурмфюрер, в чем дело? – крикнул офицер.

– Я вас тоже приветствую, гауптштурмфюрер! – отозвался на немецком языке Глеб. – Не рекомендую ехать по этому мосту, его заминировали русские! Подходы к переправе тоже заминированы! Мины прямо перед вами!

Самое смешное, что он говорил чистую правду. Гауптштурмфюрер поежился, облизнул губы.

– Мы прибыли сорок минут назад! – продолжал говорить Глеб. – По левому берегу! Обследовали деревню и мост! Не рекомендую двигаться дальше, гауптштурмфюрер! Пусть для начала поработают саперы!

– Вы предлагаете нам развернуться и уехать?

– Мне жаль! Мины противотанковые, но, думаю, не стоит рисковать!

Эсэсовский офицер дураком не был. Если русские были здесь и заминировали мост, то где они сейчас? Доставить противотанковые мины можно только на транспорте (они тяжелые), как вариант – на волах. Что-то сильно беспокоило гауптштурмфюрера. Он чувствовал подвох, но пока не прозрел. Подчиненные же явно расслабились. Пулеметчики оторвались от прицелов, люди спешивались, снова защелкали зажигалки. Так уж водится на фронте в любой армии: чуть пауза в боевых действиях, народ хватается за курево. Даже если не хочется.

– Оберштурмфюрер, на скалах ваши люди?

– Да, мои! – Пропади он пропадом со своим орлиным зрением…

– Где оберштурмфюрер Крамер? Насколько знаю, в этом районе выполнял задачу он!

– У вас неверные сведения, гауптштурмфюрер, оберштурмфюрер Крамер со своими людьми движется дальше, выше по течению! У них один вездеход, второй был передан нашей группе!

– У вас странный выговор…

– Потому что я русский, черт возьми… – пробормотал Глеб. Пустопорожняя беседа начинала раздражать. Момент был подходящий.

– Минутку, гауптштурмфюрер! – Шубин развернулся, двинулся к машине.

Вылез из кабины Зиганшин – немного побледневший, со сверкающими глазами. Вот придурок, не мог переодеться? Но это уже не имело значения. Они бросились за машину, а пулеметчики на скалах открыли массированный огонь! Вся фашистская компания была на виду – беззащитная, ошеломленная. Били прежде всего по пулеметчикам, которые так кстати расслабились. Ни один не успел открыть огонь! Одна за другой с люлек свешивались белобрысые головы. Метались члены экипажей и падали, нафаршированные свинцом. Работали четыре пулемета – куда уж больше. Побоище длилось секунд пятнадцать. Бежать было некуда. Несколько человек пустились наутек, но быстро полегли под градом свинца. Офицер с искаженным от страха лицом скорчился за мотоциклом и орал дурным голосом. Но уже некому было выполнять его команды. Пули ударили по транспортному средству, и изувеченный агрегат уже не мог защитить. Офицер завизжал, когда пуля попала в плечо, стал извиваться; вторая пуля прострелила бедро, третья пробила голову и отправила нацистского вояку в Валгаллу…

Стрельба оборвалась. Зиганшин высунулся из-за вездехода, радостно осклабился.

– Приятно посмотреть, товарищ капитан. Всегда бы так.

Увы, если бы так было всегда, Красная армия уже докатилась бы до западного побережья Франции.

– Отгони машину обратно за скалу, – бросил Глеб. – И двигатель заглуши, нечего тратить казенный немецкий бензин.

Дальнейшая маскировка утратила смысл. Грохот стоял такой, что слышно было далеко вокруг. У моста на правом берегу чадил мотоцикл с простреленным бензобаком, валялись тела. Раненых не было, каждый получил по несколько пуль. Зиганшин сдавал вездеход задним ходом. Шубин обогнул его, чтобы не попасть под колеса, побежал в деревню переодеваться. Он пнул калитку и понесся по двору, когда навстречу выскочил Сенченко с выпученными глазами. Он в страхе шарахнулся, сдернул с плеча автомат.

– Осади, боец, – выдохнул Глеб. – Своих не узнаешь?

– Вот черт, не признал вас, товарищ капитан, долго жить будете, – смущенно пробормотал красноармеец. – Вы в этой форме такой…

– Какой? Прирожденная фашистская сволочь? Не встречай по одежке, солдат, а в суть человеческую смотри или хотя бы на лицо… Что опять случилось?

– Ах да, – вспомнил Сенченко. – Там Файзуллин принимает доклад от старшего лейтенанта Марголина. Немцы у него, товарищ капитан, много немцев…

Хоть разорвись! На востоке участилась стрельба. Надрывался пулемет, по звуку вроде из «дегтярева» стреляли,