София Черняк - Луч во тьме Страница 29

— По всему видно, гитлеровцы готовятся к крупной операции. На восток днем и ночью движутся эшелоны с танками, орудиями, солдатами. Надо усилить наблюдение. Точные разведывательные данные помогут нашей армии скорее освободить Киев.

Иван Васильевич припал к широко открытому окну, жадно вдыхая предрассветную свежесть.

Почему нет взрыва? Неужели что-то случилось?

В соседней комнате на кровати тяжко вздыхала Анна Тимофеевна.

— Ваня, может, ляжешь?

— Сейчас, — ответил доктор.

В кустах заливался сверчок, где-то кричала сова. Эта ночь напоминала ту, в которую состоялась откровенная беседа подпольщиков с Паулем и Карлом. Всего три месяца прошло с тех пор, а сколько пережито, сколько сделано за это время. Пауль Коруньяк и Карл Ботка стали родными, словно сыновья.

Вспомнилось…

Пауль и Карл вошли в комнату, Пауль произнес без всяких предисловий:

— Убежден, что мы пришли к друзьям. Я и Карл — югославские коммунисты. Наша жизнь принадлежит вам, товарищи.

Солдаты рассказали, что в их отряде 20 человек и что они с успехом ведут среди них агитационную работу.

Поднялся Василий Филоненко.

— Живем в такое время, когда людям на слово верить нельзя. Хотите, чтобы мы вам поверили? Идемте с нами в лес, к партизанам.

— Хоть сейчас! — воскликнул Карл.

Пауль отрицательно покачал головой:

— Погоди, Карл. Мне кажется, товарищи, что здесь, на станции, мы вам будем больше полезны, чем в лесу. Я в курсе всей работы станции. Знаю, когда мимо Крутов должны пройти составы, чем они нагружены, по многим признакам могу сказать о близящемся наступлении… Если мы уйдем к партизанам, нашу часть сменят, а она уже почти вся распропагандирована. Впрочем, решайте сами. Мы готовы выполнить любое ваше решение.

Пауль немного помолчал, потом сказал:

— Кстати, передайте вашему штабу, что в склады для зерна на станции Плески гитлеровцы свозят оружие и боеприпасы. Достаточно бросить туда несколько гранат, чтобы этот арсенал взлетел на воздух.

Пауль и Карл стали активными участниками подпольной группы. С их помощью уже восемь раз взрывались железнодорожные пути между Крутами и Плесками.

Сегодня на мосту несет караул солдат Иван Чонка, друг Пауля. Из партизанского отряда придут подрывники минировать мост, по которому в 2 часа ночи должен проследовать эшелон с танками.

Помаз еще раз посмотрел на часы. 2 часа 43 минут. Почему же нет взрыва? Что случилось? Неужели подрывников схватили?.. Внезапно под ногами закачался пол, словно началось землетрясение.

— Ваня! — вскочила с постели Анна Тимофеевна.

Врач вскинул высоко голову и раскатисто засмеялся.

— Еще один! — громко крикнул он, а слезы катились по его лицу.

Иван Васильевич вытер слезы и спокойно произнес:

— Теперь, Анюта, можно спать.

Пауль пришел, как всегда, под вечер. На крыльце его встретила Люба Бендысик.

— Пойдемте гулять.

Пока Люба прихорашивалась, солдат зашел в кабинет врача. Там сидел Василий Филоненко.

— Важные новости, — сказал Пауль. — Около станции Бахмач устроен склад боеприпасов, замаскированный снопами необмолоченного хлеба. Хлеб косят не колхозники, а солдаты.

Филоненко, собиравшийся переночевать у Помазов, решил срочно вернуться в лес, чтобы успеть передать в Москву по радио это важное сообщение.

Вслед за Филоненко из дома врача вышли Пауль и Люба. Пусть видят все крутинцы, а главное — командование отряда по охране участка железной дороги, почему Пауль зачастил к Помазу: солдат влюблен в невестку врача — красавицу Любу.

Через два дня после этого произошло сразу три важных события. Над Бахмачем промчалось звено скоростных бомбардировщиков с красными звездами на серебряных крыльях, которые, к удивлению жителей, принялись бомбить только что убранные поля. Но удивление тотчас сменилось восторгом: стога взрывались и огненными столбами поднимались к небу. Гитлеровский арсенал под Бахмачем был уничтожен.

Это произошло утром. А днем отряду по охране дороги объявили, что он немедленно отправляется в Нежин. Солдатам выдали новую форму, автоматы и патроны.

— Вероятно, повезут на фронт, — поползли слухи.

Пауль собрал своих единомышленников:

— Товарищи! Настал час уходить в лес к партизанам. Выходить небольшими группками, по два-три человека. Встретитесь за селом, возле озера…

Вечером к лесу, вслед за ушедшим отрядом по охране железной дороги, промаршировала рота вооруженных солдат, сформированная из насильственно мобилизованных славян. Роту вел Иван Чонка и молодой чех — командир. Чонка сумел крепко подружиться с чехом и сагитировать роту перейти на сторону партизан.

Это было третье событие необыкновенного дня.

Вечером распрощался с доктором Помазом и Пауль Коруньяк. Он тоже ушел в партизанский отряд вместе с Любой Бендысик.

…Прошло более двадцати лет со времени описанных событий. Советский партизан, а теперь инженер Пауль Коруньяк из югославского городка Кулпин разыскал старого доктора Помаза, его жену Анну Тимофеевну, которые по-прежнему живут в своих тихих Крутах, разыскал председателя колхоза «Дружба», что неподалеку от Нежина, Василия Харлампиевича Филоненко и других друзей по оружию. Бывшие бойцы с гордостью вспоминают пережитое. Народные мстители хорошо помнят словака Пауля Коруньяка, которого в отряде любовно звали Павлом, а то попросту Павликом, и легенды о героических делах верного брата из Югославии.

Генерал Шеер, начальник полиции и жандармерии Киевского округа, небольшой, седой человек, метался по своему кабинету:

— Вы ничего не понимаете, ничего! Понавесили на грудь кресты и полагаете, что заслужили право спокойно жить, гулять на банкетах, развлекаться. Они нас задушат, понимаете, задушат, — жилы на шее Шеера надулись, и он провел по ним рукой.

Он не ошибся, этот Шеер: пройдут три года, и на его шее действительно затянется петля — военный преступник будет качаться на виселице в центре Крещатика.

А пока что генерал неистовствовал:

— В Киеве не должно быть ни одного партизана. Слышите? Фюрер не жалеет ничего. К вашим услугам лучшие гостиницы, пайки, золото… А чем вы отблагодарили фюрера, чем?

Поздно вечером из его кабинета, тихо ступая, чтобы каким-нибудь неосторожным шагом не вызвать нового припадка ярости генерала, один за другим выходили высокие чины полиции, жандармерии, разных секретных организаций, каких до черта было в Киеве. Завтра они начнут действовать с новой силой.

Одному из шееровских шпиков удалось проникнуть в парторганизацию. Только что Борис Загорный узнал страшную весть: фашисты расстреляли его брата Павла. Он погиб, не выдав товарищей.

Сколько близких и верных друзей потерял Борис. Еще не зажила рана на сердце после смерти Григория Кочубея, а Сергей Ананичев принес новую тяжелую весть: в лесу погиб в бою Николай Шешеня, их суровый, смелый и нежный друг. И вот не стало Павла…

Борис закрыл дверь и повернул регулятор радиоприемника. Полились тихие позывные Москвы. Хотелось, чтобы эта торжественная музыка залила, наполнила комнату, вырвалась на улицу, разгоняя мертвящую тишину.

В радиоприемнике загремело. Неужели звуки боя? Нет, это салюты. Советские войска освободили Орел, город, который гитлеровское командование объявило символом несокрушимой обороны.

«Это расплата за тебя, за твою кровь, Павел, за сиротство твоих детей», — звенело в душе Бориса.

А радиоприемник приносил все новые и новые радостные известия. Уже появилось Харьковское направление. Идут бои в Донбассе. Того и гляди, появится и Киевское направление… А ты не дожил до этой радости, брат!

Загорный положил на стол большой лист бумаги и, как умел, вывел ученической кисточкой:

«Киевляне! Советские войска освободили Орел.

Фрицы бегут. Не бойтесь этих кровавых собак! Скоро будет освобожден Харьков, Донбасс.

Смерть немецким оккупантам!»

Как только смеркнется, Борис выйдет на улицу и приклеит несколько таких листовок. Пусть два, три, десять жителей Киева успеют почитать листовки до того, как их сорвут гестаповцы. Но известие о наступлении советских войск облетит дома, дворы, улицы и как луч прорежет темноту, порадует киевлян.

Борис винил себя за гибель брата. Вспомнился тот июньский вечер, когда Павел познакомил его с шофером из гаража «Киевэнерго» комсомольцем Сукачем. Брат давно рассказывал Борису об этом юноше. Сукач уже выполнил много заданий Павла: и листовки в селах распространял, и людей, которых нужно было выводить в партизанский отряд, перевозил на своей машине через днепровский мост. Кстати, машина эта была не простая: новенький «Фиат», недавно привезенный из Германии для шефа «Киевэнерго» предателя Баранова.