Николай Скоморохов - Резерв высоты Страница 30

В один из дней техник самолета сообщил ему, что наши войска освободили Ростов-на-Дону. Новость быстро облетела весь полк. Батайчане поздравляли друг друга и строили разные предположения о том, когда можно будет побывать в родной школе. Им повезло. События потребовали прикрытия важных объектов от ударов с воздуха, и несколько истребительных авиационных полков было направлено на аэродромы, расположенные вблизи Ростова.

Ранним утром первого декабря полк Давыдова стартовал и через час произвел посадку в Батайске. Выскочив из самолета, Анатолий с удивлением всматривался в знакомые места.

Всего несколько месяцев прошло с тех пор, как эскадрилья Богданова улетела на фронт. Из девяти летчиков сейчас вернулись лишь четверо. Трое погибли. Двое, в том числе и Сергей, пропали без вести. Столько потерь! И Нина… Что с ней, как перенесла она оккупацию?

Ростов рядом, скоро вечер, за ночь можно обернуться туда и обратно. Да что там ночь, шести часов хватило бы! Главное — увидеть, заглянуть в любимые глаза и обратно в полк, рассуждал Фадеев. Но уехать, не доложив командиру, нельзя. А находиться так близко от Нины и не увидеть ее просто невозможно.

Анатолий решил обратиться к Богданову с просьбой отпустить его в Ростов.

— Понимаю, Фадеев, отпущу, но только не завтра, — ответил Богданов.

Подруги работали старательно, помогая поварам летной столовой. Нина часто думала об Анатолии, о людях, которые окружали ее теперь, о профессии летчика. Ей нравились эти ребята — прямые, честные, смелые, временами резковатые, порой бесшабашные.

Услышав радостную весть об освобождении Ростова, подруги, обнявшись, запрыгали, как малые дети. Когда прошли первые минуты радости, девушки попросили своего начальника, интенданта третьего ранга, отпустить их домой.

— Доченьки, как же я могу вас отпустить, кто работать будет? Уж очень вы пришлись всем по душе!

Но после настойчивых просьб интендант сдался. Попрощавшись с летчиками, подруги вышли на проселочную дорогу. Попутных машин не было, девушки подождали немного и пошли пешком. Ноги сами несли их домой.

Нина беспокоилась о матери. Расставание с нею перед уходом на рытье оборонительных сооружений было тяжелым. Как она, как ей жилось при немцах?

Надежду Петровну хорошо знали в Ростове, она всегда была на виду. Всесторонне образованная, знающая множество языков, она вела большую общественную работу, давала консультации, занималась с преподавателями иностранных языков институтов и техникумов. И все это как общественница. Поступить на работу она отказалась, хотя занята была по четыре-пять дней в неделю. Нина так и не могла понять причину этого отказа. В общении с людьми мать всегда была подчеркнуто вежлива, в меру весела, общительна, но не более. У нее все было рассчитано до минуты, даже лаская дочь, она заранее отводила на это время. О душевности в их отношениях не было речи. Нину порой это сковывало, угнетало. Она росла девочкой веселой и подвижной, всегда стремилась узнать и увидеть как можно больше, но Надежда Петровна настойчиво внушала дочери, чтобы она не распылялась, занималась изучением школьной программы плюс языками, литературой, музыкой. Особенно внимательно она следила за тем, как шло изучение иностранных языков. Правда, сейчас Нина была очень признательна матери, что та научила ее ценить время и распоряжаться им рационально. Нина успела отлично окончить школу, знала три языка, прочла почти всю русскую классику, многих поэтов и писателей Европы, Америки. Да, но сейчас… Мысленно Нина вернулась к суровой действительности. Мама. Оккупация. Фашисты. Что с ней? Сердце било тревогу.

— О чем задумалась, Нина? Мы идем уже около часу, и за все это время ты не проронила ни слова, даже не ответила на мой вопрос, — с обидой в голосе сказала Вика.

— Не обижайся. Я думала о маме.

Вскоре подругам повезло. В сторону Ростова шла большая машина с солдатами. Они охотно взяли с собой девушек. Молодой капитан уступил им место в кабине и перебрался в кузов. Шофер оказался разговорчивым парнем. Фронтовыми байками он отвлек девушек от грустных мыслей, и они быстро добрались до Ростова.

Город произвел на подруг удручающее впечатление. Два месяца они не были в нем, но как все изменилось!

Следы пребывания немцев видны были на каждом шагу: разрушены радиоцентр, институт инженеров железнодорожного транспорта, гордость ростовчан — драматический театр.

Чем ближе девушки подходили к дому, тем большая тревог охватывала их.

…Девушки быстро взбежали на второй этаж и увидели, что дверь в квартиру распахнута настежь. Глазам предстала страшная картина: горы пепла, обуглившаяся мебель, разбитые и обгоревшие рамы и подоконники. Нина бросилась в кабинет — библиотека, гордость семьи, пропала. Вместо книг тоже куча пепла. Вика побежала к себе. Там было не лучше.

— Что же с мамой? Где бабушка? — спрашивали друг друга девушки. Вика плакала. Нина молчала.

— Где же мама?! — в который раз произносила она.

— Пойдем куда-нибудь, — ответила ей Вика. — Надо что-то делать. Где-то искать их…

— Сейчас, Вика, сейчас, — Нина еще раз обошла квартиру и увидела несколько темных пятен на стенах.

— Взгляни, что это?

— Наверное, кровь:.

Словно что-то решив, Нина резко направилась к двери. Подруги вышли на улицу. Они заходили в соседские дома, разговаривали с людьми. Никто ничего не знал. Но когда Нина увидела одного из своих соседей, по выражению лица она поняла: случилось непоправимое.

Страшно похудевший, одетый в какие-то лохмотья, сосед смотрел на нее и молчал. В глубине его глаз таилось сочувствие.

— Скажите, где мама? Она жива? — спросила Нина, заранее предчувствуя ответ.

— Сейчас, сейчас я… — замялся сосед, — где-то тут должна быть бабушка Высочиных…

— Скажите, где мама? — вплотную подступила к нему Нина. Прямо посмотрев ему в глаза, Нина спросила:

— Ее нет в живых?

— Что же делать, доченька? Что же делать? — снова повторил он. И, собравшись с силами, начал рассказ. — Немецкие танкисты, мотоциклисты, как въехали в город, начали издеваться над нами, убивать, грабить. Ваша мама на улице останавливала немцев и что-то им говорила на ихнем языке. Одни фашисты снисходительно улыбались, качали головами, другие нагло смеялись ей в лицо. На следующий день к дому подъехала открытая легковая машина. Надежда Петровна подошла к ней и стала что-то говорить сидевшим офицерам. Что она им говорила — не знаю, но, видно, что-то неприятное, потому что немцы отвечали резко, а потом стали угрожать ей пистолетом. В это время из квартиры выбежала молодая женщина и увела Надежду Петровну в дом.

— Блондинка? — быстро спросила Нина.

— Да, беленькая.

— Это была Эльза, — сказала тихо Нина.

— Так было часто. Она говорила — немцы не слушали ее, — продолжал свой рассказ мужчина и закончил его короткой фразой: — Расстреляли маму твою. Я покажу где.

— А эту блондинку — тоже, как маму? — У Нины едва поворачивался язык, она не могла поверить, что мамы больше нет.

— Этого я не знаю. Может, бабушка знает? Она где-то здесь, — ответил сосед.

В одном из полуразрушенных домов, у знакомых, девушки разыскали Елизавету Петровну. Старушка рассказала, как смело и убежденно Надежда Петровна разговаривала с немцами, как ходила к их главному начальнику. С ней постоянно была Эльза.

— Где она, тоже — с мамой?

— Нет.

Робкая надежда на то, что мать может быть жива, окончательно рухнула. Нина подошла к окну. Вика попыталась заговорить, утешить подругу, но Нина молчала, не двигалась, будто окаменела. «Если случилось горе, надо выстоять и бороться с причиной его, чтобы другие не страдали, — подумала Нина. — Я должна выстоять и бороться. Я не одинока. У меня есть папа и… Анатолий». Нина впервые поставила любимого рядом с самым дорогим для нее человеком отцом.

Добрые люди приютили девушек и Елизавету Петровну, выделили им комнатушку в своей квартире, и все вместе они стали обживаться. Нина обошла все места, где, по рассказам очевидцев, бывала ее мама. Все очень хорошо отзывались о Надежде Петровне, в один голос отмечали, как смело она держала себя в разговорах с фашистами.

Однажды, когда Нина и Вика бесцельно, молча брели по улице, Нина почувствовала вдруг, что кто-то сзади обнял се за плечи. Она Обернулась, радостно вскрикнула:

— Эльза! — и прижалась к груди родного человека, боясь расплакаться.

Зима входила в свои права. Падал снег, было холодно, ветер пронизывал до костей, но они шли, не обращая внимания на непогоду, и не ощущали холода. Эльза поведала Нине о тех днях, которые она провела вместе с Надеждой Петровной.

— Недели через три после того, как вы ушли рыть окопы, в городе началась паника. Народ повалил через Дон. Я предложила Наде пойти с людьми, которые переправлялись на ту сторону реки. Она смерила меня удивленным взглядом и ответила: «Зачем? Бегут темные, напуганные люди. В панике человек плохо контролирует свои поступки и бежит со страху. Немцы — цивилизованная нация, нам с тобой они вреда не принесут».