Южный ожог - Александр Александрович Тамоников Страница 38

– Что с ним, доктор? – Шубин показал подбородком на пустую кровать. – Мужчине ночью стало плохо, его унесли. Мне кажется, это был инфаркт…

– О, вы у нас специалист, можете с ходу поставить диагноз? – Доктор ядовито усмехнулся. – Впрочем, угадали, это действительно был инфаркт. Внезапный спазм сосудов… ну и так далее. Майор Корнилов, к сожалению, умер, сердечный приступ был обширным и разрушительным. До войны он уже испытывал проблемы с сердцем, мог остаться в тылу, однако предпочел отправиться на передовую… Не сочтите меня бессердечным, любезный, но только за вчерашние сутки в госпитале скончались восемь человек, и половина из них были моими пациентами. Вы тоже мой пациент, но вам, как бы это мягче выразиться, повезло…

Снова давешний малый донимал в проходе медсестру: ах, Варвара Павловна, какая вы, черт возьми, обманщица! Обещали свидание – два часа прождал у аптеки, да и в кино искал вас… Куда же вы, Варвара Павловна? Думаете, с костылями не догоню? Да с костылями я бегаю быстрее, чем вы без костылей!

– Эй, боец! – набрав воздух в легкие, выдохнул Глеб. – Зайди сюда! Да-да, ты, который бегает на костылях!

Он был убежден, что знает этот голос. Такие знакомые тембр и модуляции, манера построения предложений… В коридоре воцарилось молчание. Упомянутый товарищ был явно не из комсостава, лежал в другом конце коридора, где находились палаты для красноармейцев. Боец помедлил, но все же решился, постучал костылями и робко заглянул в палату. Ну подумаешь, пошутил с девчушкой…

– Леха! – засмеялся Глеб. – Красноармеец Кошкин! А я-то думаю, что за голос знакомый!

Боец растерянно хлопал глазами, потом недоверчиво улыбнулся. Его невозможно было не узнать, такие не меняются, даже не взрослеют. Взъерошенный, смешливый, с бездной обаяния. В последний раз, кажется, виделись под Можайском поздней осенью 41-го. Большинство разведчиков погибли, выжили единицы, а Леха Кошкин, простреленный аж в нескольких местах, торжественно убыл в лазарет. И все, следы потерялись…

– Товарищ лейтенант? – Физиономия бойца вытянулась от изумления. – Вот так кунштюк…

– Капитан, – поправил Глеб.

– Так и я уже не абы кто. – Леха подбоченился. – Младшего сержанта недавно кинули.

Он влетел в палату, гремя костылями. Крепко обнялись, и Шубин даже не закричал от резкой боли. Лехина физиономия цвела от счастья – много ли надо человеку, чтобы обрадоваться?

– А я постоянно о вас вспоминал, товарищ лейтенант… или как вас там? Жив, думаю, нет – мы же с вами такие живучие были… Помните, когда в последний раз виделись? Я в госпиталь уезжал, так жалко было вас бросать…

– И до сих пор лежишь? – засмеялся Глеб.

– Ну что вы, это я заново загремел. – Леха оскалился. – Получать ранения – обычное дело. Как раз младшого дали, ну и переборщил с отвагой, стал народ в атаку поднимать – мина рядом возьми и разорвись. Эти сачки все целые, а я…

– Но девчонок все равно соблазняешь. И как, получается?

– С переменным успехом, товарищ капитан. По правде говоря, воевать получается лучше.

Повернулся сосед по палате, неодобрительно уставился на Шубина. Глеб спохватился: не стоит мешать занятому человеку, шатко поднялся.

– Эко вас угораздило, – поцокал Кошкин, подставляя плечо. – Но ничего, руки и ноги у нас заново отрастают, как молочные зубы в детстве. Давайте помогу. А вы мне помогите, а то я тоже не больно-то ходок.

Они добрались до коридора, Шубин пристроился на скамье, перевел дыхание. Настроение поднялось – не так уж много светлых пятен в жизни. Леха трещал, как заведенная пластинка, о том, как после госпиталя отправился воевать под Тулу. Координат Шубина не знал, а то непременно бы написал. После битвы под Москвой отметился под Ржевом и под тем же Харьковом, когда весной 42-го немцы нам качественно напинали. Под Ржевом получил добротную контузию, в Харькове балка бетонная упала, руку сломала. Потом воевал на Дону, отступал до Сталинграда…

– Что-то не видел я тебя в Сталинграде, – ухмыльнулся Глеб.

– Так и я вас там не видел, товарищ капитан, – парировал Кошкин. – Но это же не значит, что мы там не были? Из Сталинграда – в шестьдесят первую армию, это ее части сейчас в Харькове остались вместе с генерал-лейтенантом Беловым. В прошлом месяце звание получил… ну, было, в общем, за что, под Белгородом наступали… Но об этом уже рассказывал. Давайте теперь вы про себя.

Шубин повествовал – и где он только не воевал за эти год и восемь месяцев! Рассказал и про последнюю операцию – на Северском Донце. Почему бы нет? Кошкин присвистнул.

– Ничего себе, продолжаете всех удивлять, товарищ капитан? Вы и раньше были везучим, живым выходили из всех передряг. Так вот кому мы обязаны за новый рубеж, про который уже все уши прожужжали… Не боитесь, что станете легендой? Овеянной славой, так сказать…

– Лишь бы не мертвой легендой. Постой. – Шубин задумался. – Говоришь, уже воевал в Харькове? То есть город знаешь?

– Знаю, а что? – Кошкин начал догадываться, заблестели глаза. – Отличная идея, товарищ капитан. Возьмите меня к себе. Хочу опять под вашим началом служить. Вы не смотрите, что я на вид такой балбес, в бою я нормальный, могу людьми командовать, никто еще не жаловался. Напишите ходатайство, начальство не будет возражать.

– Ну ты и разогнался, – покачал головой Глеб. – Мы с тобой где? И на кого со стороны похожи? Так что не лезь впереди паровоза, лечись, а там посмотрим. Настанет время, поговорю с полковником Макарчуком. Я сам, знаешь ли, немного не в форме…

– Кошкин, мать твою, ты где?! – взревел на другом конце коридора трубный женский голос. – Ты что там делаешь? А ну марш на укол!

– Ладно, побегу, товарищ капитан. – Кошкин смутился. – Если что, то всегда здесь. Семеро нас в палате, и только я ходячий. Режим у них хуже, чем в тюрьме. Лучше бы в штрафную роту отправили, чем в госпиталь.

Красноармеец заковылял прочь, а Глеб задумчиво провожал его глазами – надо же, до чего тесен этот военный мир.

Вернувшись в палату, он обнаружил, что сосед, ранее лежавший лицом к стене, сидит на кровати и исподлобья его рассматривает.

– Сильно шумели, товарищ подполковник? – предположил Шубин.

– Да нет, не заметил… – У пациента был хрипловатый, но ровный голос. – Откуда известно мое звание?

– Доктор Разгонов упомянул, вы должны были слышать.

– Да, согласен. – Мужчина поморщился. – Говорят, ты герой?

– Если говорят, так и есть, товарищ подполковник. Зря не скажут.

– Ладно. – Мужчина усмехнулся. – Ты же Шубин?

– Так точно.

– Где-то слышал твою фамилию. Шубин, Шубин… Ладно, не