Южный ожог - Александр Александрович Тамоников Страница 43

Немцы не кончались, все шли и шли. На юг выдвинулось не меньше двух взводов. Шубин следил за ними из-за обрывков занавески, изнывал от нетерпения. Когда же они кончатся? В северном направлении группа выдвинулась час назад. Двигались осторожно, проходными дворами. Когда уперлись в завал, Шубин принял решение выйти на большую дорогу – и хорошо, что не попались…

Когда он снова выглянул, за окном никого не было. Немцы прошли. Фигуры отдалялись, таяли в тумане. Он выждал пару минут, напрягая зрение. На другой стороне дороги висела покосившаяся вывеска: «Детский мир». У подрастающего поколения в Советском Союзе было шикарное детство – магазин, судя по всему, был огромен, находился в красивом здании, в одном из неплохих районов Харькова…

– Все, товарищ капитан, ушли, – выглянул из кухни Зиганшин. Этот вечный голодающий и впрямь что-то жевал! Что, скажите на милость, можно найти в квартире, опустевшей месяц назад?!

– Не наедаешься? – проворчал Шубин.

– Есть грех, – согласился Зиганшин. – Перловую крупу нашел, знаете, какой деликатес? Правда, не жуется…

– Выходим, товарищ капитан? – спросил возникший в противоположном проеме Меркулов. Паренек был невзрачный, поперек батьки никогда не лез, порой его просто не замечали. А уж как его не замечал противник!

– Давай, Меркулов, с тебя начнем.

Красноармеец бесшумно перевалился через подоконник. Стало тихо, потом с улицы донесся голос:

– Давайте, ушли фрицы…

– Товарищ капитан, уже можно? – сдавленно спросил откуда-то снизу Бандурин. Он скатился по подвальной лестнице и забился в какую-то щель.

– Да, вылезай, подвальная душа.

Опасность сохранялась, немцы могли оставить свои посты. Хотя зачем? Разведчики покинули здание, залегли под фундаментом. Маскхалаты цвета талого снега помогали слиться с окружающей местностью. Снег активно таял при солнечном свете, но пока его хватало. На обратной стороне дороги обозначились еще двое: Кашин и Светличный – один из Подмосковья, другой из Рязани, парни физически развитые, сообразительные. У Кашина до войны были проблемы с «хулиганкой», чуть не загремел за драку в места не столь отдаленные, но образумился, пошел учиться в ФЗУ. Не случись войны, стал бы достойным членом советского общества. Светличный учился в техническом вузе, но наскучило, подался в рабоче-крестьянскую милицию, попутно занимался боксом, легкой атлетикой, превосходно сдавал нормы ГТО. Две нечеткие фигуры пришли в движение, перебежали дорогу и рухнули в рыхлый снег.

– А теперь обратно, – обрадовал Шубин. – Незачем толпиться. Прижимайтесь к стенам и будьте начеку.

Глухо ругнувшись, разведчики побежали назад, растворились в пространстве. Хихикнул Зиганшин. Улица безмолвствовала. Бойцы лежали неподвижно, ждали команды. Ныла незажившая рука. Иногда Глеб увлекался, забывал о ней, и только острая боль, спирающая дыхание, напоминала о недавнем ранении.

– Пройдете серую зону, кордоны, – поучал перед отправкой Гаврилов. – Нужен «язык» – сведущий, надежный, знающий, где и в каком количестве сосредоточены войска. Не мне тебя учить, Шубин. Оборона в Харькове рассечена пополам. Завтра немцы пойдут в наступление, разобьют нас на небольшие группы, которые возьмут в котлы, и тогда все. Северная группировка должна соединиться с нами. Там больше десяти тысяч штыков – разбросаны по кварталам, но связь между собой поддерживают. Северными частями командует полковник Мохов. Им нужно вырваться, нанести внезапный удар в наименее защищенное место. Где находится это место, мы должны выяснить. Фактически в твоих руках судьба нашей обороны. И учти, времени нет. Немцы утром проснутся, позавтракают – и пойдут громить Красную армию…

Судя по всему, немецкий тыл сам подъехал к разведчикам. Немцы брали под контроль ничейную территорию, и знал об этом только Шубин. Группа продолжала движение. Разведчики перебегали по одному, прикрывали соседа – алгоритм обкатанный. Снова впереди замаячили чужаки. Прикрываясь остатками баррикады, переползли через дорогу Кашин со Светличным. Удачно подвернулась подворотня, в нее и просочились, оказались во внутреннем дворе шестиэтажной махины со сложной архитектурой. Из мрака выплывали очертания разбитой подстанции, детская площадка, украшенная глубокой воронкой. Часть здания обвалилась вместе с балконами и стеной, в тех местах чернели прямоугольники квартир.

Меркулов остался в арке, залег за горкой кирпичей. Мимо него по дороге шли люди, проследовала легковая машина с закрытым верхом. Солдат было немного. Меркулов вернулся через три минуты.

– Это СС, товарищ капитан, силы усиления, у них молнии на касках… В машине гауптштурмфюрер, с кем-то беседует, рация пищит… Можно попробовать взять его. Проследим, когда оторвется от своих солдат, по-тихому приберем…

– Мелковат, всего лишь капитан, – поморщился Глеб. – Пусть вырастет, тогда подумаем.

– Дерьмом бы его удобрить, чтобы вырос, – проворчал Бандурин.

Эта улица чем-то притягивала. Не хотелось использовать параллельные проулки. Меркулов вернулся на дорогу, сообщил знаками, что все чисто. У следующего перекрестка громоздились горы мусора, валялись обломки стен. Перекресток тщательно обрабатывала артиллерия. Кирпичная кладка рухнула на пушку-сорокапятку, сплющила орудие. Из-под груды стройматериала торчала изувеченная рука с растопыренными пальцами, словно мертвый артиллерист указывал направление движения. Улица Текстильщиков продолжалась за перекрестком – нарядная, с променадом посреди проезжей части, просторными магазинами. Интуиция не обманула. Этот район немцы считали проверенным и безопасным.

Посреди перекрестка встал бортовой пикап, выгрузились несколько пехотинцев и неспешно двинулись в южном направлении. Разведчики затаились. Подать соответствующую команду Шубин не успел, каждый выпутывался сам. Укрытий хватало. Солдаты не смотрели по сторонам, вели беседы на отвлеченные темы. Подошел легковой «Опель», развернулся на перекрестке, пристроился к пикапу. Луна раздвинула тучи. Блеснула молния на эмблеме автомобильного концерна. Вышли двое: офицеры в укороченных шинелях и утепленных фуражках, Шубин напрягся. Знакомое ощущение: предчувствие чего-то светлого, в животе урчит, нервы напряжены… Задержалась луна в разрывах, озарила холеные лица, щеголеватую униформу, приспособленную под украинскую зиму. Видно, кто-то из высоких кругов решил размяться посреди ночи, выехать на прогулку. Уже проснулись или еще не ложились…

– Товарищ капитан, так, может, и не надо дальше идти? – прошептал из-за мусорной кучи Зиганшин. – Посмотрите, это полковник, разрази его…

Полковник закурил, провожая взглядом уходящих солдат. Потом перекинулся парой слов со спутником чином пониже. Подъехал «кюбельваген», высадились трое с автоматами, встали в стороне. Шубин чертыхнулся: вы, ребята, тут явно лишние. За перекресток полковник не пошел, перебрался на левую сторону дороги, осмотрелся. Подошел второй, беседа продолжалась.

– Ждите Коффлера с его людьми, Ритке, – донесся голос немца. – А я пройдусь.

Полковник медленно шел по тротуару, двигаясь в южном направлении, остановился перед некогда нарядной вывеской – она потускнела и вспучилась. «Одежда и обувь», – извещала надпись. Полковник насмешливо что-то сказал, его спутник подобострастно хихикнул. Здание не пострадало, магазин тоже, если не замечать выбитой двери. Полковник поднялся на крыльцо, вошел внутрь. Спутник,